Неповторимое. Книга 6 - Валентин Варенников

Глава IV

Предварительное следствие

Следователи разные и методы допроса разные, но цель одна. Продажа в «Шпигель» видеопоказаний Крючкова, Язова и Павлова. Первое обвинение. Комментарии. Второе обвинение. Третье обвинение. Попрание элементарных прав человека. Допросы, допросы, допросы. Затягивание следствия. О презумпции невиновности и пасквиль Степанкова — Лисова. Горбачев и Ельцин — патологические враги и сиамские близнецы-братья. Смена адвоката. Изучение материалов предварительного следствия. Наглое, звериное лицо власти.

Утром следующего дня после тщательного и унизительного осмотра-обыска меня привели на допрос. Несмотря на это я прибыл в приподнятом (если это вообще допустимо в моем положении) настроении и чувствовал себя уверенно. Адвокат Л. Беломестных всё почему-то вздыхал: то ли плохо было со здоровьем, то ли чего-то боялся. Появился оператор — сотрудник Генпрокуратуры РСФСР с телекамерой, установил ее и растолковал мне, где должен сидеть я, а где будет сидеть и задавать вопросы следователь.

Через некоторое время появился и Леканов. Если раньше он хотел все-таки показаться в привлекательном облике демократа, то сейчас выглядел хмуро. Бросив на ходу; «Здравствуйте», — прошел и сел на свое место. Вместе с ним зашел еще один сотрудник — устроившись за соседним столом, приготовился писать. Оператор-следователь доложил, что все готово. Леканов сказал: «Начали» (вроде какой-то спектакль) — и сразу накинулся на меня. В буквальном смысле.

Передо мной был следователь-рвач. Таким позже оказался и Генеральный прокурор РСФСР Степанков и его заместитель Лисов (он же руководитель бригады следователей Генпрокуратуры по делу ГКЧП). Было ясно: если руководители такие, то многие сотрудники будут им подражать.

Только накануне мы с Лекановым еще раз уточнили, как будет построен допрос (т. е. я сделаю сообщение, а затем мне будут заданы вопросы). Вместо того, чтобы приступить к делу, он начал с нотации в мой адрес:

— Вы не совсем искренни! Изменилась ли ваша позиция и что вы можете сказать по существу предъявленного обвинения?

Следователь, еще фактически не начав допроса, уже обвиняет меня в неискренности! Я допускаю, что Леканов мог опираться на показания, которые я давал следователю Любимову. Но в таком случае так и надо сказать, что показания, которые я сделал при допросах Любимовым, были неискренними. По крайней мере, я смог бы сориентироваться и о чем-то говорить. Но действовать так бесчестно, по-хамски… Это вызывало только презрение. Невольно я добрым словом вспомнил Любимова. Он хоть и делал «свое дело», но с определенным тактом и приличием.

Вполне естественно, что после такого вступления Леканова я внутренне взбунтовался и одновременно максимально собрался для решительных действий. Сразу занял твердую позицию — не пресмыкаться, не давать повода для спекуляций. Поэтому и разговор у меня был жестким. Сделав вид, что выпад Леканова меня не касается, я не стал вступать с ним в полемику, а начал делать свое сообщение так, как и планировал. И показания давал твердо, с напором. Следователь бесцеремонно меня перебивал, пытался запутать наводящими вопросами, неожиданно перескакивал с одной обсуждаемой темы на другую, но я твердо выдерживал порядок и последовательность своих показаний и настоятельно требовал не перебивать, если следствие ставит своей целью выяснить истину. Тогда Леканов забегал с другой стороны, пытался купить комплиментом. Например, таким:

— Должен заметить, что вы не только дисциплинированный, как заявляете, но и инициативный человек, и довольно активно инициативный. Об этом указывают ваши шифрограммы из Киева, верно?

Отвечаю:

— Да. Когда речь идет об интересах народа. А мне довелось встречаться с тяжелыми ситуациями, каких не видел никто ни из военных, ни из гражданских. И когда речь идет о жизни и смерти людей, когда на глазах убивают — а я это видел не только в годы Великой Отечественной войны или войны в Афганистане, Анголе, Эфиопии, Сирии, но и недавно в Баку, — для меня эти тяжелейшие воспоминания свежи, и я мог в шифротелеграммах написать еще более жестко, чем написано…

Примерно в таком эмоционально-смысловом ключе продолжалось всё. Тексты допросов тогда же фиксировались, они у меня есть, но я не хочу их сейчас приводить в основном потому, что ничего не скрывал и рассказывал на следствии всё так, как происходило в действительности. А об этом читатель уже знает, зачем же повторяться. Я и так уж не уберегся от повтора отдельных фактов, имен и ситуаций, а впереди у нас еще трудные судебные заседания, причем не одного суда, где опять строго потребуют ответа, хоть я и не виновен.

С Лекановым мы расстались так же неожиданно, как и с Любимовым. А затем следователи пошли косяком: Савельев, Стоумов, Королев, Рощин, Казаков… Наибольшее время из них мне уделили Стоумов, Рощин и особенно Королев. Стоумов руководил обыском квартиры и кабинета, а также изъятием правительственных наград.

Кстати, для полного представления о работниках Генеральной прокуратуры РСФСР того времени привожу для читателя один любопытный документ (помещен в томе № 104, лист дела 71):

«ПОСТАНОВЛЕНИЕ ОБ ИЗЪЯТИИ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫХ НАГРАД

У обвиняемого Варенникова В. И. имеется ряд правительственных наград. В целях обеспечения приговора (обратите внимание на цель. — Автор), руководствуясь статьей 167 УПК РСФСР

Постановили:

Произвести выемку принадлежащих Варенникову В. И. орденов и медалей.

17 августа 1991 года (тогда еще и событий не было. — Автор)

Лисов».

И далее идет обоснование:

«Проведено с соблюдением статей 169, 170, 171 УПК РСФСР».

Фактически же перечисленные статьи ничего общего и никакого отношения к изъятию правительственных наград совершенно не имеют. Там сказано, что должны быть изъяты предметы и документы, имеющие отношение к делу. Ордена и медали никакого отношения к делу не имеют. Этот беспредел Лисова был рассчитан на подавление личности арестованного.

А если вы обратите внимание на дату, которая проставлена Лисовым под протоколом, то можете убедиться, что здесь действительно попахивает идиотизмом. А ведь Лисов сегодня заместитель руководителя администрации президента Российской Федерации. Дико, но факт.

Следователи Стоумов и Рощин тоже шли по тому же пути — т. е. допрашивали в рамках 17, 18, 19, 20 и 21 августа 1991 года и по тем же событиям, что и Любимов с Лекановым.

Между тем общественность страны восприняла наш арест именно как незаконный. Множество писем и телеграмм в адрес президента, Верховного Совета, Генеральной прокуратуры РСФСР — яркое тому доказательство. Писали частные лица и официальные организации, ученые и рабочие, деятели культуры и крестьяне, врачи и педагоги, военные и юристы. Они обращались непосредственно в инстанцию или через газету. Вот одно из таких обращений, помещенных в 1991 году в «Юридической газете».

Мнение независимых экспертов

При рассмотрении представления Генерального прокурора СССР о даче согласия на привлечение к уголовной ответственности и арест народных депутатов СССР Бакланова, Варенникова, Болдина, Стародубцева, Шенина были допущены грубейшие нарушения Закона «О статусе народного депутата СССР» от 31 мая 1990 года, а также регламента работы Президиума Верховного Совета СССР. Не были соблюдены права народных депутатов.

Во-первых, Генеральный прокурор СССР вошел с ходатайством в Президиум, не имея доказательств участия названных лиц в совершении преступления. Тем самым была грубо нарушена презумпция невиновности. В статье 35 Закона закреплено: Генеральный прокурор СССР перед предъявлением депутату обвинения, дачей санкций на арест вносит в Верховный Совет или его Президиум представление о получении согласия на выполнение названных следственных действий. Это предполагает бесспорное установление вины депутата.

Уголовное дело возбуждено 21 августа, а на следующий день прокурор, не допросив Варенникова, Бакланова, Болдина, Шенина, Стародубцева, не располагая достаточными доказательствами их участия в преступлении, вошел с просьбой об их аресте.

Во-вторых, в Законе «О статусе народного депутата СССР» установлено, что в рассмотрении представления прокурора «…вправе участвовать народный депутат СССР, в отношении которого внесено представление» (ст. 35). Ни одному из депутатов такое право не было предоставлено, их лишили возможности дать на заседании Президиума свои пояснения.

В-третьих, на заседании Президиума, вопреки ст. 106 Конституции СССР, не затрагивался вопрос об имеющихся у прокурора доказательствах вины Бакланова, Болдина, Варенникова, Стародубцева Шенина. Просматривается явно необъективная позиция председательствующего Нишанова, который предопределил рассмотрение вопроса своими суждениями, не основанными на фактах.