Канун дня всех святых - Чарльз Вильямс

На земле утро готовилось сменить ночь. Оно приходило незаметно, и никто из живущих не знал о наступлении истинного праздника. Никто? Клерк знал. Как человек отчетливо ощущает предрассветный холодок, который заметнее всего ранней весной или поздней осенью, так и он, задолго до появления солнца, ощутил в зале новый холод. Воздух внутри зачарованного круга стал неимоверно тяжел, но когда Законы Города взялись за дело и близость Всех Святых разлилась вокруг, внутри круга вдруг повлажнело и потянуло могильным холодом.

Наступало время нечеловеческих чудес. Струившаяся с небес благодать начала преобразовывать все находящееся в зале. Все формы тварного мира пропитывались ей и постепенно начинали проявлять свою божественную сущность. Они тоже были святыми, в них просыпалась жизнь, хотя сам Город еще не проснулся. Что-то шевелилось, ползло, шагало, летело, словно все сущее незримо присутствовало здесь. Уже вступали в действие Законы Города, а Саймон все еще смотрел на гомункула, протискивающегося сквозь барьер. Бетти пока не сдавалась и тормозила продвижение магического тела. Всех его рывков не хватало, чтобы справиться с молодым упорством. Но и сама Бетти почти вплотную приблизилась к барьеру. Джонатан продолжал крепко держать ее. Но как только носок ее туфли коснулся внешнего круга, она обернулась и сказала:

— Не надо меня больше держать, Джон. Я должна пойти с ней.

— Ты не сделаешь ничего подобного, — возразил Джонатан. — Чем это поможет? Пусть идет, куда хочет.

Может быть, ты и нужна ей, но мне нужна больше.

— Нет, правда, Джон, — задыхаясь, проговорила Бетти. — Я должна идти, в конце концов, мы были знакомы. А ты — дело другое, ты можешь справиться и сам.

Кроме того, я стану тебе обузой, если… Отпусти меня, дорогой. Я не могу позволить ей опять умереть. Я радовалась, когда она умерла в первый раз, так что позволь мне теперь быть с ней.

Джонатан попытался возразить, но все его усилия оказались тщетны. Он расставил ноги, они начали скользить. Он ухватился за тонкую фигурку Бетти, она продолжала неумолимо двигаться вперед.

— Не ходи туда, это — ад! — выкрикнул он. — Что мне делать?

— Ад? — Бетти вздохнула. — Он не в силах повредить мне. Я должна идти. Дорогой, ну позволь же.

Их голоса, в общем-то довольно тихие, громом отдавались по залу, на фоне непрестанного шума дождя.

— Ричард, помоги мне! — позвал Джонатан.

Пожалуй, ответ Ричарда удивил его. Но ведь сердце Ричарда страдало дольше, и он лучше Джонатана знал, что разлук не миновать. Может быть, чуть-чуть нетерпеливо — обычное дело для смертного — Ричард сказал:

— Я бы на твоем месте не стал так беспокоиться. Ты не получишь ее, если попытаешься удержать. Раз она хочет идти, значит, ей надо идти.

Он по-прежнему не сводил глаз с Клерка, а Клерк смотрел на Бетти. Происходящее казалось магу кошмарным сном. Вид собственной дочери, здоровой и свободной, ничем не напоминающей бессловесную рабыню недавнего времени, сбивал его с толку. Он как-то вдруг забыл теорию магии, философию и метафизику. Заклятия не удались, и подобия не имели ничего общего с оригиналами. Сейчас Клерк больше чем когда-либо напоминал обычного растерянного человека, он утратил способность рассуждать логично, в соответствии с принципами магии, и торопился действовать. Одна из последних идей всецело завладела им: убить! Он видел перед собой тело Бетти, и рука, державшая иглу, медленно поползла вверх. Бетти приближалась медленно-медленно и так же медленно Клерк поднимал свое оружие. Его глаза не отрывались от ее горла.

В зале происходили теперь только простые действия.

Время раздумий, споров, приготовлений кончилось. Они были в Городе. У одних остались силы действовать, у других — нет, вот и вся разница. Глаза женщины, все еще лежавшей поперек кресла и действовать неспособной, тоже не отрывались от Бетти. В них, как и в глазах Клерка, светилась только фанатичная жажда убивать.

Убогие, лишенные способности действовать уже давно, слабо постанывая, рассредоточились вдоль границ магического круга. Гомункул все еще двигался, силу ему давали притяжение создателя и стремление Эвелин обрести убежище.

Наверное, тяжелее всех приходилось Бетти. Со всех сторон на нее давила незримая энергия заклятий. Она опять повернулась к Джонатану и выдохнула:

— Пусти. Так надо. Я могу это сделать, а ты — нет.

Сможет только один, но я знаю ее.

Она выдернула руку и коротким жестом — то ли благословения, то ли проклятия, совсем как недавно Лестер Ричарда, оттолкнула Джонатана. Любовь и долг придали жесту такую силу, что он тут же выпустил ее и отступил на шаг. Ричард подхватил его и помог удержаться на ногах. И в тот момент, когда Бетти вошла в круг, туда проник и дождь.

О, это были совсем не те веселые, поблескивающие капельки, за которыми недавно наблюдала Лестер.

Дождь обрушился яростно, словно проломив или сорвав крышу дома. На самом деле, крыша осталась на месте, просто для дождя она не существовала. С неба хлестал поток, напор его сильнее всего был в центре круга. Под этим натиском кукла на кресле тут же растаяла, она вытекла из руки женщины и попросту исчезла, осталась только тоненькая пленочка жидкой гнили, кишащей какой-то простейшей жизнью. Леди Уоллингфорд увидела, что пальцы ее все еще кровоточат, и затрясла рукой, пытаясь вытащить ее из грязи. Однако мерзкая слизь не отпускала. И тогда она впервые в жизни заплакала, неумело, всхрюкивая и давясь слезами. А тем временем одержимость ее таяла, как недавно кукла под дождем, и кончилось тем, что она поднялась на ноги и поплелась к Саймону, вытянув вперед беспомощно скрюченные руки. Он даже не обратил на нее внимания, и в этом был его роковой просчет.

Магический барьер таял, словно тоже размытый струями небесного дождя. Гомункул стал двигаться проворнее, поскользнулся и чуть не упал, но удержался и заковылял вперед. Но и с этой формой происходили метаморфозы. Она начала терять даже то грубое человекоподобие, которое в ней еще оставалось. Благостный дождь хлестал сверху; голова формы опустилась в плечи, потом у нее уже не осталось ни головы, ни плеч, и все-таки она упорно продолжала тащиться вперед. Рука, которую сжимала Бетти, превратилась в жидкую грязь, субстанция начала просачиваться сквозь пальцы Бетти, ноги урода подогнулись и слиплись в бесформенный ком, но даже обезножев, обрубок продолжал подпрыгивать и продвигаться, пока на краю внутреннего круга силы его не иссякли окончательно и он рухнул к подножию кресла, забрызгав грязью ноги Саймона, идола, к которому он так стремился.

Когда рука гомункула растаяла под ее пальцами, Бетти остановилась. Саймон мельком глянул на брызги, а потом, быстрый, как сам святой дождь, метнулся вперед и вонзил иглу в горло дочери. Нет, он намеревался вонзить, но смертоносное движение не достигло цели, рука с иглой дрогнула и отклонилась в сторону. При первом движении мага оба молодых человека кинулись к нему, но их опередили окровавленные и грязные руки старой женщины, полуослепшей от слез. Леди Уоллингфорд повисла на локте Саймона, ей просто надо было держаться за кого-нибудь. Промахнувшись так нелепо, маг хрипло вскрикнул и отбросил стальную иглу. Бетти легко ее поймала. Она с любопытством осмотрела страшное оружие и с улыбкой передала Джонатану. Клерк с каким-то орлиным, яростным клекотом пытался отцепить от себя повисшую на нем женщину. Наконец это удалось ему. Тело, лишенное опоры, стало заваливаться набок и открыло Саймону багрово-алый проем в стене.