Поиск-90: Приключения. Фантастика - Юрий Уральский

— Автоматы, Леша, автоматы… — от благодушного настроения пожилого не осталось и следа.

— Стрельбище?..

— Хорошо бы… — старший машинально провел рукой по широкой мускулистой груди с двумя шрамами сбоку.

— Нет, это стрельбище, я знаю, здесь где-то часть стоит, мы проезжали, была проволока…

— Верно, была.

Тревога постепенно улеглась. Умолкли выстрелы. Стих дневной ветер.

Распаренное вечернее солнце навалилось пузом на лесистые холмы, обмяв и размыв очертания горизонта.

У края обрыва, на уютной поляне, окруженной соснами, жарко горел костер, над которым пузырились два котелка. Компания разбрелась по поляне между костром и машиной, лениво переговариваясь между собой. Охота, как и предсказывал Алексей, оказалась неудачной. Рудольф Викентьевич заблудился в согре и, проплутав весь день, принес только утренних чирка да пару куличков, от которых уже изрядно припахивало. Папа-Юра, расстрелявший весь патронташ, предъявил горлинку, полуразорванную близким выстрелом. Мамины сыроежки решили использовать как приправу к тушенке.

Все объяснения были выслушаны без комментариев. Темы охоты более или менее деликатно избегали.

— Может, все же ощипать? — глядя на Рудика, спросила Раиса Пахомовна. — На шашлык?

— Нет уж, благоволите уволить, удовольствие весьма… их надо сутки вымачивать в уксусе, — оторвался от резки картошки Константин Аристархович, — по правилам охотничьей кухни, разумеется!

— Лучше в бензине… — буркнул мальчуган и отвернулся, перехватив внимательный взгляд Рудольфа.

— А вы, Константин Аристархович, в чем более сведущи — в охоте или кухне? — невинным голосом спросила Раиса.

— В грибах! — И всем почему-то стало очень неловко.

Жалкая кучка сыроежек лежала на перевернутой крышке от ведра.

— Да, действительно я неважно стреляю! — тихо отозвался Юрий Николаевич, безоговорочно принявший все на свой счет, и даже Раиса Пахомовна почему-то удержалась от язвительного замечания и принялась расставлять чашки из рюкзака на широко разостланном автомобильном тенте.

Рудольф привычным, точным движением нырнул головой вперед в машину, и оттуда вырвался хриплый, всем знакомый голос: «…ты не грусти, все в порядке в тайге, — выигран матч СССР — ФРГ! Сто негодяев захвачено в плен, и Магомаев поет в КВН…»

— Да, уж!.. — голосом Папанова сказал Константин Аристархович. Раиса хихикнула, а Алеша недоуменно переглянулся с отцом.

Негромкий треск в сосняке заставил всех обернуться. На опушке, поросшей молодыми сосенками и высокой травой, стояли пятеро мужчин в полувоенной форме с автоматами на груди.

Алексей, левой рукой сжав руку отца, правой осторожно потянул к себе небрежно брошенную на тент вертикалку Рудольфа.

— Ого! Отрок намерен дорого продать свою жизнь! — прервал затянувшуюся паузу великолепно поставленный низкий голос шагнувшего из зарослей человека. — Не сердись, вьюнош, — мы мирные люди…

— Но наш бронепоезд… — перебил, хохотнув, кто-то сзади.

— Молчать!.. — выдохнул первый леденящим душу громким шепотом и тут же прежним переливчатым рокотом обратился к Раисе и Рудольфу, как-то оказавшимся рядом: — Примите в компанию, мы, как у нас говорят, вроде того мужика, который надеялся на мед, да без ужина спать лег.

— Это как, позвольте полюбопытствовать? — каким-то домашним, полусонным голосом спросил Константин Аристархович.

Лицо военного на секунду снова стало жестким, но голос остался тот же:

— Да тут косолапый в округе объявился. Граждане жаловались — овсы травит! Ну, вот мы и надумали призвать его к порядку…

— Автоматами?..

— А что, средство, я бы сказал, широко используемое. Но, главное, надежное!

— Да… уж!

— А вы, я вижу, юморист!

— Да и вы, сударь…

— Ну, так берете в компанию?.. Мы ведь не такие уж казанские сироты… Фима, где у нас там?..

— Есть, товарищ подполковник…

— Ну, какие разговоры, — одновременно заговорили оба.

— Сделайте одолжение…

— Вот сюда, к огоньку…

— Рассаживайтесь…

И все наперебой, кроме Алексея, стали рассаживать гостей.

— Разрешите представиться: подполковник Крохаль Георгий Васильевич, начальник штаба.

— Капитан Дуденко Иван Федорович.

— Капитан Янгазов Альберт Давлетович! Для вас, мадам, просто Алик…

— Ефим… Пивнев.

— Рядовой Скринкин!.. Коля.

— Тяжелов Константин Аристархович.

— Между прочим наш зам по науке, а я — Рая, экономист. Это мой любимый сыночек Алешенька, а это мой благоверный Юрий Николаевич Лахонин… Они у меня молчуны, — защебетала каким-то неестественным тоном Раиса Пахомовна.

— Лоскутов…

— Наш Рудольф Викентьевич, — опять запела Раиса.

Все наконец уселись.

— Раечка, что у нас там… распорядись, пожалуйста, — деловито осведомился голосом подполковника Константин Аристархович и обыкновенным: — Ехать сегодня некуда, наверное, можно вам и по маленькой!

— А кому и по большой, — гнусоватым тенорком пропел Дуденко. — Не хотите ли нашего? Просимо, тильки осторожно, — концентрат. Вот кабы огурчика, — мешал украинский с русским капитан.

— Раечка, что же ты! — поднял глаза Лахонин.

— Это «что же я», — мрачновато взглянув на подполковника, отозвался Рудольф, пружинисто встал, подошел к багажнику машины. Секунду порывшись в нем, Рудольф с видом фокусника вынул банку болгарских помидор, затем, как бы между прочим, взял с заднего сиденья гитару.

Выпили по первой. Налили еще. Рудольф тихонько запел.

Внезапно небо на востоке, полузакрытое лесом, озарилось ярким розовато-электрическим сиянием. Свет заколебался, чуть померк, разгорелся снова, опять померк… и тут явственно качнулась земля, звякнула посуда.

— Пап, это извержение? Да? — тихо спросил мальчик.

— Хорошо бы… — точно как старик ответил отец.

Подполковник, забрав у Дуденко фляжку со спиртом и собираясь как будто налить еще, начал вдруг медленно и задумчиво заворачивать колпачок.

— Резьбу сорвете, товарищ подполковник! — вполголоса сказал не спускавший с него глаз прапорщик Пивнев.

— А?.. Да!..

И в это время с юга, тоже с линии горизонта, всполыхнул дневной свет, бросивший длинные тени сосен на поляну.

— Ложись! Головы закрыть! Отползать в тень к лесу! — команда звучала четко и понятно, и все без исключения повиновались этому раскатистому голосу.

Люди неловко ползли по жухлой осенней траве, ощущая животами тепло земли. Военные скользили ужами.

Когда все сгрудились в тени у машины, подполковник деловито осведомился: