Ангел с железными крыльями - Виктор Тюрин

Наступило молчание. Император смотрел куда-то в пространство. Судя по отсутствующему выражению его лица, он ничего перед собой не видел, полностью уйдя в себя. Я тоже стоял и думал о том, что государь, похоже, так и не воспринял величину опасности, нависшую над страной. Прошла минута, другая, папироса дотлела, и столбик пепла упал на пушистый ковер, только тогда государь очнулся и бросил на меня устало — виноватый взгляд.

— Давайте отложим наш разговор, Сергей Александрович. Устал я, а думать, тем более что-то решать, надо на свежую голову. Вы согласны со мной?

— Да, ваше императорское величество, но перед тем как уйти, хочу вас попросить об одной услуге.

— Слушаю.

— Пусть с меня снимут наблюдение… или охрану, не знаю, какое название будет правильным.

— Нет. И не просите. До свидания.

Выйдя из дворца, я сразу отправился на рынок, так как пообещал супруге отца Елизария, будучи у них в гостях на прошлой неделе, принести в следующий раз отменных карпов. Благодаря знакомству с этой супружеской четой я теперь всегда был в курсе постов и мало — мальски известных религиозных праздников. Вот и сейчас пошел за рыбой, так как уже больше недели длился Петров пост, и ничего скоромного есть было нельзя. Рыбу я купил у веселого, говорливого, под хмельком, мужичка, затем прогулявшись по рядам, купил сладких пирожков, до которых большой охотницей была Анастасия Никитична, а к чаю — печенья и связку бубликов с маком. Последнее, что купил, это были два десятка леденцов — петушков на палочке. Эти конфеты выдавались в качестве награды ученикам школы за хорошую учебу. Меня в доме священника никто не ждал, так как день моего прихода мы заранее не оговаривали, но в тоже время я знал, что кого-нибудь из супругов обязательно застану. Войдя за подновленную ограду церкви, я увидел Светлану Михайловну Антошину беседующую с женой священника. Вокруг них носились дети.

"Большая перемена".

В свое время я пытался углубить знакомство со старшей дочерью Антошина, но все наши встречи с ней ограничивались прогулками и легкими, ничего незначащими беседами. От нее я узнал, что помимо занятий в школе, она дважды в неделю, по вечерам, вела кружок грамоты для фабричных рабочих, поэтому у нее было мало личного времени, и даже субботы и воскресенья она посвящала домашним хозяйственным делам.

Насколько можно было судить по нескольким нашим встречам, я ей был не сильно интересен, так романтики во мне было ровно ноль, зато рационализма — выше крыши. Только мои непредвзятые взгляды на те, или иные события, людей или предметы привлекали ее внимание и тогда мы могли долго спорить. К сожалению, я практически не знал классиков того времени, не разбирался в музыке и театре, а синематограф был мне смешон и неинтересен. Из-за всего этого я, очевидно, виделся ей узколобым прагматиком, так что теперь по большей части мы встречались у отца Елизария. Его жена оказалась отменной поварихой и я, время от времени, забегал к ним обедать. К тому же у меня самого времени было не так уж много. Окато перенес наши тренировки на природу, доведя время занятий до шести часов в день. Визиты во дворец хоть и были редки, но при этом требовали немало времени на подготовку. Приходилось разбираться в вопросах, о которых я имел довольно отдаленное представление. Теперь мои походы в библиотеку были не просто пополнением общих знаний об окружающем меня мире, но и получением специфических сведений по конкретным предметам.

Стоило женщинам увидеть меня, как обе сразу замолчали, с любопытством уставившись на меня. Ученики, бросив на меня равнодушные взгляды, продолжили свои игры, за исключением одного мальчишки по имени Семен. Тот подбежал ко мне.

— Здравствуйте дядя Сережа!

— Привет, парень. Как успехи?

— Меня все хвалят!

— Молодец! Держи награду! — и я вручил мальчишке леденец под восхищенные взгляды остальных детей.

— Спасибо! — восторженно выдохнул парнишка.

— Как дома?

Глаза Сеньки тут же погасли, затем он опустил голову.

— Понятно. Проводить после учебы домой?

— Нет. Не надо. Батька тогда еще больше злобится.

Порывшись в кармане, я достал пятьдесят копеек и отдал парнишке. Тот с жалкой улыбкой осторожно взял монету.

— Беги.

Мальчишка сорвался с места, а я подошел к женщинам и поздоровался.

— Здравствуйте, Сергей Александрович, — чуть ли не хором сказали обе и, поняв это, весело рассмеялись.

— Держите, Анастасия Никитична, обещанное! — и я протянул ей купленное мною на рынке.

— А карпы, какие! Великаны! Ой! Пирожки! Балуете вы нас, Сергей Александрович! Идемте к столу! Без Петеньки сегодня будем обедать.

— Отчего?

— Вызвали его. Старуха Анисья Лазаватина преставилась. Часа через два только будет, не ранее. Так я вас жду. Минут через десять приходите, а я пока на стол накрою.

Когда попадья нагруженная покупками пошла к дому, я поинтересовался у Антошиной:

— Как живете Светлана Михайловна?

— Могу пожаловаться только на время. Его постоянно не хватает.

— Да и у меня его, особенно в последнее время, избыток не ощущается. Как Лизонька?

— Завела себе гимназиста — верзилу и вертит им как хочет. Никакого слада с ней нет.

— Может это любовь?

— Упаси бог! У него, по — моему, одни мышцы, а вот разумом бог обделил.

— Точь — в-точь, как я.

— Не юродствуйте, Сергей Александрович. Вы… — она на короткое время задумалась и в этот момент я ее перебил.

— Оставим это. Лучше скажите: как ваш жених? Вы говорили, что он на фронте. Жив — здоров?

— Валентин уже неделю как приехал домой.

— Так что вы мне сразу не сообщили эту радостную новость?

— Даже не знаю.

В ее глазах появилась грусть.

— Что-то случилось?

— Вот вы, Сергей Александрович, тоже на войне были. Скажите: вы, когда вернулись, тоже озлобились на людей, на весь мир?!

— Вот оно что! Сколько времени он провел на фронте?

— Десять месяцев. Из них месяц лежал в госпитале. Рана была тяжелая, он до сих пор хромает. Ему на три недели отпуск выписали по случаю ранения. Но вы мне так и не ответили.

— Мой пример вам ничего не даст. К тому же второй раз я недолго на фронте продержался. Получил пулю в грудь и вернулся обратно. Он добровольцем пошел?

— Да. С последнего курса университета Валя ушел в школу прапорщиков, а затем на фронт.

— Мне все ясно, но вот объяснить вам будет трудно. Понимаете, у людей есть стержень, на котором весь его характер держится. При сильном давлении он может согнуться, а у некоторых людей сломаться. Человек долгое время переносит день изо дня сильные психологические нагрузки, но потом приходит момент и он ломается. Был веселым, жизнерадостным парнем, а сломавшись, становится озлобленным, мрачным типом. Обычно он все это объясняет… Извините, я не психиатр, поэтому на этом моя короткая лекция заканчивается.

— Вы понятно и хорошо все объяснили. Спасибо вам большое. А это как… Излечимо?

— Я не врач, Светлана Михайловна, а теперь, извините, мне надо идти. Кушать хочу — сил нет.

— Одну секунду! Сергей Александрович, вы не хотите пойти в "Привал комедиантов"?

— Куда?!

— Это такой театр — кабаре. Он пару месяцев как открылся. Попасть туда — почти невозможно, но папа сумел достать три входных билета. Вы как?

— Несколько неожиданное предложение.

— Я собиралась идти с Валентином и подругой, но та… внезапно заболела. Теперь один билет пропадает.

— Схожу. Где и когда?

— Завтра вечером. Представление начнется в семь тридцать. Марсовое поле, 7.

— Где встречаемся?

— Приходите к нам в шесть.

— Договорились. До свидания.

ГЛАВА 15

"К середине 1916 года почти в каждой семье люди, или носят траур по своим родным, павшим на поле брани, или думают о близких, воюющих на фронтах. О скорой победе давно уже никто больше не говорит. Начальные успехи наступления Брусилова на австро — венгерском фронте были лишь временным подъемом духа народа. Англичане и французы не торопятся атаковать, зарывшись в землю. Отгородившись от немцев десятками рядов из колючей проволоки, они ничего не предпринимают, чтобы оттянуть хотя бы часть неприятельских сил с русского фронта. Атаки "в штыки" и голой шашкой против превосходящего по вооружению германца обходятся русским войскам очень дорого, так как не хватает винтовок, патронов и снарядов, не говоря уже об элементарной организации тыла, нехватки медикаментов и перевязочных материалов. Но это только полбеды, так как тылу русских войск развернуто свое, только политическое сражение. Здесь партии различного толка воюют за умы народа, растлевая его, толкая на борьбу. Стачки, митинги, прямой саботаж. Это притом, что русский народ, который так и не понял, зачем нужна эта война, все же воспринял ее словно бедствие, подобно большому пожару, который надо было тушить всем миром. Пришла беда — дадим ей отпор! Но бороться надо всем, как на фронте, так и в тылу, на пределе сил. Простым людям надо показать жертвенную готовность верховной власти пойти на все ради России, а что они видят вместо этого? Вялость, неуверенность и равнодушие в высших правительственных кругах и министерствах. Резкое возвышение неизвестно откуда взявшихся людей, которые занимают ответственные и важные посты в государстве, обходя знающих и уважаемых людей. Великие князья, за исключением геройской гибели князя Олега Константиновича, ничем себя не проявили, предпочитая оставаться в Петрограде и ничего не делать. В высшем придворном кругу не перестают плестись интриги за положение при дворе, за влияние и за материальные интересы. Все это создает благодатную почву для разного рода самых невероятных и в большинстве своем лживых слухов. Причем они, передаваемые из уст в уста, настолько искусно переплетены с правдой, что, только наблюдательный и думающий человек мог задуматься о том, что это непросто народные выдумки, а самая настоящая агитационно — провокационная война, ведущаяся "патриотами" России. Все идет в ход. Распутин. Нехватка сахара и хлеба. Императрица — немецкая шпионка. Цель всех этих слухов и нашёптываний совершенно ясна. Расшатывание умов. Подготовка к свержению власти. Народ, подавленный поражениями на фронте, потерями родных и близких людей и нехваткой продовольствия, склонен к поискам причин своих несчастий, а социалисты всех мастей уж постараются направить его в нужном направлении. Император, вы безвольный человек, ваши представления о людях, составляющих окружение, не соответствуют действительности. Вы верите болтунам и пустозвонам, а они вас предадут, сделают жертвенным агнцем на алтаре буржуазной революции. Да хоть бы этим кончилось, государь! Ведь ничего у них не получилось, потому что крича с трибун "Долой самодержавие!" Гучковы и Милюковы расшатали не основы самодержавия, как считали, а всю страну. Итог сказал сам за себя. Война, трудности, разброд и шатание спровоцировали кровавый и жестокий бунт, который сумели направить в нужное русло революционеры, появившиеся в нужное время. Хм! Речь неплоха, но… неправдоподобна для слуха императора. Он по — другому смотрит и видит Россию, какой ему хочется ее видеть. Славные солдаты, желающие умереть за веру и отчизну. Добрые крестьяне, почитающие царя — батюшку. Прямо королевство кривых зеркал какое-то! Все! Хватит мыслить. Они уже выходят"