Сны чужие - Денис Луженский

- Ты прав. У меня тоже нет здесь достойных доверия знакомых. Нам лучше идти вдвоем. И я не пожалею собственной головы, но ты доберешься до Лилап-Рха живым и…

- Не будем загадывать наперед, хорошо? - прервал Олег горячие словоизлияния товарища. - Может статься, что наши головы скатятся с плеч раньше, чем мы доберемся до замка. И я не хочу, чтобы ты себя в чем-то винил, если моя голова упадет раньше твоей. Просто постарайся доделать начатое сам.

- Я не смогу, - Антри сказал это убежденно, без тени сомнений. - Без тебя любые начинания теряют смысл, георт. Ни один из союзников, о которых ты говорил, не пойдет за никому не известным сыном старшины гарнизонного десятка. Только ты сможешь поднять и удержать меч возмездия. Только перед тобой выстроятся на полях фаррады воинов… Ты уж лучше не покидай меня, георт… Хорошо?

- Уговорил, - Олег вымученно усмехнулся. - Фаррады воинов, говоришь?… М-да…

Сам он не был преисполнен энтузиазма Антри. Впереди была пропасть, через которую нужно было перепрыгнуть, используя лишь собственные мышцы и помощь единственного новообретенного соратника. И эта теплая звездная ночь запросто могла стать последней в его не слишком долгой жизни.

"Тяжела ты, шапка Мономаха, - вздохнул он про себя. - Особенно в мире, где о Мономахе и слыхом не слыхивали. Не окажутся ли все твои потуги напрасными, приятель? Добро ведь только в книжках успешно побеждает. Да и то, все больше, в детских."

Мысли роились в голове, мучили, внушали надежды, повергали в отчаяние… А ноги послушно и методично отмеряли стан за станом, километр за километром, несли к неведомой цели - то ли к блеску славы и родовому трону, то ли к безымянной могиле в ближайшей канаве. И жизнь снова казалась сном. И было одновременно тяжко на сердце и легко на душе, как случается, когда берешься за непосильное, немыслимо трудное, но кому-то очень нужное и важное дело.

- Антри, - спросил он шагающую рядом тень, - ты слышал "Витару о товарище"?

- Нет.

- Жаль. Я слышал ее только однажды и не смог запомнить слова. Тебе она наверняка бы понравилась. Мне так очень по сердцу пришлась… Даже недавно придумал ей продолжение.

- Ты сочиняешь витары, георт?! - изумился кальир.

- Изредка, - усмехнулся Олег, - только когда особенно "находит" на меня.

- Георт… А может… споешь ее мне?

- Петь я не мастак. Лучше как стихи прочитаю… Только перестань меня, наконец, "геортом" называть!

- Прости… Ольк.

Не говори со мной, прошу тебя, молчи.

Тебе не стоит знать, с кем рядом ты шагаешь

С кем ты разделишь хлеб и рядом с кем в ночи

Ты у костра свой плащ на листьях расстилаешь.

Не спрашивай меня о имени моём.

Оно не звук пустой, оно - мой образ в раме,

И не желаю я, чтоб ты его потом

Из памяти достав, держал перед глазами.

Не спрашивай меня ты о моей судьбе,

И не хочу я знать, что ты под сердцем прячешь.

Привык я быть один, заботясь о себе…

Приятель, не сердись, я не могу иначе.

Я тоже молод был, горяч, как ты теперь,

И как-то раз, бредя сквозь снег и дождь в колонне,

Соседу рассказал о жизни я своей,

А он себя назвал, молчанья сбросив брони.

И перестал он быть простым соседом мне,

Он другом сразу стал, почти что братом кровным.

Всегда плечом к плечу, всегда рука к руке

Мы с ним по жизни шли путём отнюдь не ровным.

Мы стужу и жару делили пополам,

Из одного котла мы суп солдатский ели,

А коль с врагами в бой вступить случалось нам,

Два, в унисон, клинка им Песнь Прощанья пели.

Мы сто дорог прошли и бранных сто полей,

Осталось за спиной и то большое поле…

Не говори со мной, ведь не хочу, поверь,

Тебя вдруг потерять, как потерял его я.

Антри дослушал Олега до конца, долго раздумывал над услышанным, а потом сказал:

- Ты велик, сын Грид-одра, я всегда это знал.

Олег не нашелся что ответить на такие слова… и дальше они шли уже молча.

Глава третья

К деревне вышли уже на рассвете. Антри оказался прав - дорога и впрямь вывела их к большому поселению. За высоким двойным частоколом теснилось никак не меньше полусотни домов - почти что маленький городок. Здесь даже охрана своя была - у ворот топтались трое дюжих барсков в давно не чищенных кольчугах, при кинжалах и с длинными копьями через плечо. На пяти недавно срубленных вышках, поставленных вдоль ограды, тоже дежурили какие-то молодцы. Местные жители явно опасались карателей.

- Небедная община, - тихонько заметил Антри, - вон, даже охрану наняли. Хотя, небось, половина из сторожей - местные парни.

Между тем, они подошли к воротам и, разумеется, были остановлены.

- Кто такие? - сутулый, но очень широкоплечий страж хмуро разглядывал лица путников. - Чего хотите?

- Поспать в тепле, почтенный, - взял на себя трудности переговоров Антри. - Да и еда б не помешала.

Сутулый фэйюр еще больше нахмурился, грозно засопел носом, но все же махнул рукой, указывая вглубь деревни:

- У Фартага можете поесть и проче тож. Только он цирхи уважает, а вы уж больно на бродяг похожи.

- Платить есть чем, - Антри протянул сутулому серебряную пирамидку. - Убедись, почтенный.

Страж просветлел лицом, сграбастал деньгу и быстро сунул себе за пояс. Потом снова нахмурился, пуще прежнего.

- Ладно, достойные, ступайте с миром.

Здесь, у ворот, Олег впервые своими глазами увидел спира. Покрытое зеленовато-бурой чешуей тело рептилии поражало своей силой и какой-то необычайной тяжеловесной грацией. Две мощные лапы почти полутораметровой высоты несли массивное, налитое тугими мышцами тело. Длинная змеиная шея причудливо изгибалась, когда животное начинало ворошить большую охапку плюща-"купельника" в поисках самых сочных побегов. Когда Олег приблизился к спиру, тот недовольно покосился на чужака желтым глазом и сердито зашипел, приоткрывая узкую треугольную пасть, полную мелких острых зубов. Спиры, несмотря на свои вегетарианские предпочтения в пище, по сути были всеядны и Олег поневоле отступил, зная, что раздраженная рептилия вполне способна больно цапнуть незнакомца или сбить с ног ударом могучего хвоста.

"Как же они не боятся ездить на этих тварях?! Ведь такому покалечить фэйюра - все одно, что пучок "купельника" сжевать!"

Потом Олег вспомнил, что, несмотря на грозный вид и взбалмошный нрав, спиры, в сущности, вовсе не злые создания. Они могут, пребывая в крайнем раздражении, прокусить протянутую руку, но никогда не попытаются откусить ее вовсе, а "смахнув" наземь хвостом, ни в коем случае не станут топтать упавшего ногами.