В глубинах полярных морей - Иван Колышкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
[287]
Всех на лодке объединяет стремление встретиться с врагом. Два безрезультатных похода переживаются здесь очень крепко. И то ведь: на бригаде столько лодок со звездами на рубках, в которые вписаны внушительные цифры боевого счета.
Нечаев без страха заходит в фиорды, заглядывает в самые укромные бухточки. Ищет он противника настойчиво и методично, очень по-деловому, с хорошо выработанным навыком. С тактической точки зрения все грамотно и верно: лодка не нарушает скрытности, ничем не обнаруживает себя.
И все-таки все наши старания остались втуне: так мы никого и не встретили в этом походе, за исключением рыбачьих мотоботов, которых подводники не трогают.
Домой я возвратился с еще более твердым убеждением: воевать по-старому нельзя. Нам нужна надежная и дальняя авиационная разведка.
* * *В один из холодных, но по-весеннему светлых дней я был вызван по каким-то делам к командующему. В его просторном кабинете уже находились командующий авиацией флота генерал-лейтенант Андреев и его начальник штаба генерал-майор Преображенский. Разговор шел о крупной авиационной операции и о той роли, которую в ее проведении сыграла разведка. Когда Андреев кончил говорить, я постарался «перехватить инициативу»:
— Настало время, чтобы авиация выделяла силы для разведки в интересах подводников. А то что же получается? Воюем мы для сорок первого года хорошо, а для сорок четвертого — кустарно. Да и о настоящем взаимодействии без этого нельзя всерьез говорить.
— Не пойдет, — встрепенулся Андреев. — Не можем мы специально для подводников самолеты гонять. Нам самим впору…
— Сможете, товарищ Андреев, — перебил командующий. — Сможете, потому что это нужно для флота. Очень нужно. Давайте-ка послушаем подводников. Иван Александрович, доложите ваши соображения…
К соглашению мы пришли довольно скоро. Возражения Андреева были не больше и не меньше как первой
[288]
реакцией рачительного хозяина, у которого хотят прихватить часть с трудом добытых и в общем-то нужных средств. Но это проявление «местнической» слабости не устояло перед напором здравого смысла и заботы об интересах общего дела. С авиационным командованием мы нашли общий язык. Тем более, что в конечном счете данные дальней разведки не меньше, чем нам, нужны были и самим авиаторам.
Начали мы с того, что провели с летчиками штабную игру на картах. Наши штабы прикидывали и уточняли варианты совместных действий. Им была поручена разработка двухстороннего учения с участием лодок, авиации, транспорта и кораблей охранения. И хоть на море ни на час не утихала война — обстановка все время оставалась напряженной, на учете была каждая лодка, каждый самолет и надводный корабль, — учение было проведено. Ведь дело-то замышлялось большое, требовавшее очень четкого согласования и взаимодействия, и подготовиться к нему надо было основательно, чтобы не «наломать дров».
В конце апреля конвой «противника» вышел в море. В состав охранения, прикрывавшего транспорт, входили надводные корабли разных классов, вплоть до эсминца. Мы с главным штурманом ВВС как раз и расположились на этом эсминце.
Путь наш, естественно, пролегал вдоль своих берегов. Но обстановка учения была, как говорится, максимально приближенной к боевой. И это без всякой натяжки. Ведь каждую минуту в воздухе могли появиться не условно вражеские, а самые настоящие немецкие самолеты. В водах, по которым мы проходили, могли таиться фашистские подводные лодки. Да, может быть, они и действительно находились там. Во всяком случае, все виды обороны мы осуществляли в полной мере.
На переходе конвой несколько раз обнаруживали самолеты-разведчики противостоящей стороны. Данные о нашем месте, курсе, скорости и порядке построения в ордере они сообщали в базу и на лодки, развернутые на позициях ожидания. После этого лодки шли на сближение с нами, прорывали охранение и «атаковывали» транспорт. Делали они это здорово. Душа радовалась, когда наблюдал я за их действиями со стороны.
Учение это было тщательно разобрано. Оценку оно
[289]
получило вполне хорошую. Обнаружились и отдельные шероховатости, «узкие места», на устранение которых были потом направлены усилия обоих штабов. Польза от этого была большая.
И вот в мае лодки впервые пошли на коммуникации врага, чтобы действовать новым методом. Этот метод получил не вполне удачное, с точки зрения русского языка, название нависающей завесы.
Завеса, да еще нависающая! Но как бы это ни звучало, сам по себе метод был хорош, и начиная с мая он стал основным в нашей боевой деятельности.
Суть его вытекала из всех наших прежних рассуждений о взаимодействии лодок с другими родами сил. Лодки выходили в районы ожидания, нарезанные за внешней кромкой минных полей. Между внутренней кромкой этих заграждений и берегом располагались коридоры, по которым и проходили немецкие коммуникации. Таким образом, лодки разворачивались в завесу, которая, однако, не преграждала пути вражеским конвоям, а нависала над этими путями.
Самолеты тем временем вели дальнюю разведку, стараясь засечь конвои с момента выхода из фиордов, а затем уточнить их состав, направление и скорость движения. Эти сведения передавались непосредственно на лодки и командованию. Потом штаб передавал эти данные для лодок повторно. Одновременно намечалось место и время удара для торпедоносцев и торпедных катеров.
Командиры лодок, получив разведданные, определяли точку предполагаемой встречи с противником и шли в нее, прорывая минное заграждение. Завеса приходила в движение и опускалась на пути врага.
Такова, в общих чертах, схема боевых действий по новому методу.
Результаты не заставили долго себя ждать. Уже в мае три лодки благодаря помощи авиационной разведки добились успеха. Первой воспользовалась ее услугами «М-201». В 17 часов 25 минут 25 мая при очередном подъеме перископа лодка получила радиограмму из Полярного с координатами конвоя и приказанием следовать в точку встречи с ним. Капитан-лейтенант Балин повел «малютку» кратчайшим путем к месту встречи.
В 3.49 26 мая он атаковал двухторпедным залпом
[290]
транспорт, нос которого створился с кормой сторожевого корабля. Результатов пронаблюдать не удалось, но, как вскоре донесла разведка, сторожевик затонул, а транспорт получил повреждения.
В ту же ночь на конвой была наведена и «С-15» под командованием капитан-лейтенанта Васильева. В этом пятом по счету походе лодка впервые одержала победу. Но далась эта победа нелегко.
Для атаки транспорта лодке пришлось прорывать одну из двух линий заграждения. С пятнадцати кабельтовых Георгий Константинович дал четырехторпедный залп. Три торпеды достигли цели. Но велико было желание молодого командира убедиться в достоверности своего первого успеха. Погрешив против осторожности, он всплыл под перископ. Волна была большой, при всплытии создался дифферент на корму, нос лодки задрался и показался над водой. Тотчас же по лодке был открыт артиллерийский огонь и началось преследование. В воду посылались глубинные бомбы.
Бомбили немцы ожесточенно. Несколько часов потребовалось Васильеву, чтобы оторваться от преследования. За это время на лодку было сброшено сто четырнадцать бомб. Некоторые из них взорвались довольно близко и вызвали серьезные повреждения. Полностью вышла из строя первая группа аккумуляторной батареи. Семь баков в ней разлетелись на части. Упал запас электроэнергии. Пришлось лодке прорывать минное заграждение на самом малом, какой только был возможен, ходу.
Вдобавок ко всем бедам электролит, разлившийся из разбитых баков, вызвал возгорание аккумуляторной батареи в тот момент, когда лодка завершала форсирование минного поля. Но моряки не растерялись и ликвидировали пожар в самом зародыше. Лодка своим ходом добралась до базы и стала в ремонт до августа.
Тогда же в мае открыл боевой счет и Нечаев. Утром двадцать девятого он пришел в точку предполагаемой встречи с конвоем. Но конвой все не шел и не шел. Между тем поблизости ползали два тральщика, отутюживая морскую гладь. Нечаев не рискнул больше ждать: ведь конвой, после того как его обнаружила разведка, мог изменить курс. Чтобы не остаться ни с чем, он вы-
[291]
шел в атаку по тральщикам. Четырехторпедным залпом «С-103» потопила оба корабля.
Доброе начало получило и достойное продолжение. В июне отличился Тураев. Наведенный на конвой, в котором транспорты и охранявшие их тральщики шли уступом, он решил стрелять сразу по нескольким целям. «С-104» выпустила четыре торпеды, из которых две попали в транспорт и по одной — в тральщики. Все три корабля пошли на дно. Это была первая победа Тураева на Севере, но какая! Такого у нас еще не бывало.
