Проза о неблизких путешествиях, совершенных автором за годы долгой гастрольной жизни - Игорь Миронович Губерман

Ну, а теперь пора, пора уже признаться, что все написанное выше – только вступление, прелюдия к тому главному, что было в этом путешествии.

В Рейкьявике (самой, кстати, северной из европейских столиц) существует музей, названный сугубо научно: фаллологический. То есть на самом деле это единственный в мире музей хуев. Не вздрагивайте, достопочтенный читатель, это типичный естественно-научный музей, только его единственный объект – члены земных тварей мужского рода. И это жутко интересно.

Вы когда-нибудь видели член слона? А фаллос кенгуру? А пенис белого медведя? А я видел. Правда, член кита представлен только одной третью – с меня высотой, а я выше среднего роста. Но у кита этот орган – пятиметровый, и никак не мог в данной экспозиции поместиться. Вроде бы там представлены только млекопитающие, но зато в каком количестве!

Дельфины разных видов, тюлени, кабаны, олени, лошади, росомахи и волки, павиан и медведь пещерный. Около трехсот экспонатов, бережно хранящихся в огромных стеклянных банках, залитых формалином и спиртом. Ну, кроме тех, что выставлены могут быть в засушенном виде – те висят по стенам, как оленьи рога – у охотников и собирателей. И один человеческий экспонат уже есть в музее – жалкое зрелище. О владельце этого достоинства я расскажу чуть позже, потому что тут одну историю никак нельзя не вставить.

Петр Первый из своих европейских странствий привез себе в качестве гайдука (телохранителя, проще говоря) француза по имени Николя Буржуа. Силач, ростом еще выше царя (а в Петре было более двух метров), он обладал огромным мужским достоинством (не в психологическом смысле, а по нашей теме). Тайная идея Петра состояла в том, чтобы вывести особо крупную породу россиян, для чего и предназначался этот гигант француз. Но из затеи царской ничего не вышло, ибо красавец Буржуа был сифилитиком, в чем признался только после приезда в Россию. От этого печального заболевания он вскоре и умер. А чтобы все-таки была от него польза для державы, царь повелел выставить его скелет в Кунсткамере и там же сохранить в спирту его огромный член.

А далее – рассказ человека, работавшего там экскурсоводом в поздние советские времена. Очень многие партийные дамы (в том числе – жены работников Центрального Комитета), приезжая в Ленинград, с интересом посещали Кунсткамеру. Конечно же, они просились и в специальное отделение музея, недоступное для рядовых посетителей. Там хранились всякие экспонаты, неприличные с партийной точки зрения (табуретки из моржовых хуев, к примеру – у моржей ведь этот орган – кость, как известно). И всякими намеками с ужимками они стеснительно просили показать им самый легендарный экспонат – член француза Буржуа. И тут экскурсовод, воздав должное осведомленности и любознательности дам, указывал на банку, в которой содержалось нечто сморщенное, мизерное и омерзительно убогое. А в ответ на явную разочарованность он разъяснял, что, когда в семнадцатом году произошла Октябрьская революция, матросы, ворвавшиеся в Кунсткамеру, выпили весь спирт, в котором содержался этот экспонат, и он усох, так что ничего уже нельзя поделать. «И нет у меня слов, чтоб описать нескрываемое огорчение этих партийных дам», – заканчивал экскурсовод свою печальную музейную историю.

Но вернемся в Исландию, чтобы воздать честь и память основателю фаллологического музея. Школьный преподаватель испанского и истории Сигурдур Хьяртарсон получил некогда в подарок плетку из засушенного бычьего хера – отсюда, очевидно, и возникла у него идея необычного коллекционерства.

А ведь собирание любой коллекции – это не занятие, а диагноз («все члены в гости будут к нам»). И число экспонатов будущего музея (эта мысль пришла к нему не сразу) стали пополнять охотники и рыболовы. Сперва исландские, а после всего света. И притом бесплатно – из высокой солидарности с идеей. Ну а бывший учитель, в свою очередь, собственноручно консервировал гениталии животных.

Заплатил он лишь однажды – за метровый слоновий хер, и видит Бог, покупка того стоила. Сейчас этот причиндал, укрепленный на стене, висит настолько гордо, что владелец музея и фотографировался, положа на него руку. Я б такой и у себя в доме повесил, но жена, конечно, не позволит. Хотя моржовый у меня в комнате висит, и куда внушительнее он, чем тот, что под стеклом в Исландии.

Когда же Хьяртарсон учредил музей (и городские власти помогли ему деньгами), то принялась его коллекция расти еще быстрее. Не было в ней только предмета мужской гордыни. Правда, уже находились там в стеклянной загородке гипсовые отливки пятнадцати разнокалиберных мужских членов – это сборная Исландии по гандболу так отметила свою серебряную медаль на каких-то мировых соревнованиях.

Но как-то встретил Сигурдур своего старинного знакомого, и Пол Арансон, известный бабник и хвастун, рассказал другу, что женщин в его жизни было – около трехсот. Когда-то (а к моменту разговора Полу уже было девяносто с небольшим) он возил экскурсии по всей стране, и было множество туристок, желавших получить от путешествия наиболее полное впечатление. «Войдешь в историю», – сказал Полу азартный Сигурдур, и Пол Арансон оставил соответствующее завещание. А в девяносто пять скончался. Только что-то там неправильно сделали с консервацией ценного экспоната, потому и вышло, повторяю, жалкое и несимпатичное зрелище.

Однако уже хранятся в музее копии четырех завещаний из разных стран, так что пополнится коллекция в каком-то недалеком будущем, хотя дай Бог здоровья этим благородным (и тщеславным) завещателям.

А еще там есть сосуды, заполненные формалином, но больше ничего там нет. Это пенисы водяного, который невидим, эльфов и даже тролля. Существа они мифические, так что кинуть в банку нечего, а посмотреть – интересно. Или я не разглядел чего-то? И такое вероятно.

Я в музее думал о справедливости фаллического культа, столь распространенного у далеких наших предков. Но так как знаю я об этом очень мало (только множество картинок видел, с культом связанных), то чуть понаблюдал за посетителями уникального музея. Ну, мужики пошучивали явно, а женщины (их, кстати, большинство среди тех, кто сюда приходит) бродили со старательно отрешенными лицами, их мысли я угадывать не собирался.

Нет, нет, совсем не попусту я посетил страну Исландию.

А под каштанами – пещеры

Прямо накануне вылета вдруг вспомнил я, что уже давно знаю одного гражданина той страны, куда мы собрались в лечебных целях. В Иерусалиме был какой-то вечер, на котором выступал режиссер Любимов. После завязалась легкая