Катастрофа отменяется - Николай Асанов

Подполковник тогда спросил ее о «людях Гейнца».

— О, они знали меня под другим именем и в другом месте! — равнодушно ответила Марина Николаевна.

— По у них, видимо, есть ваши фотографии?

— Несомненно! Но ведь и они — люди. Теперь им пришла пора думать только о собственной шкуре.

— А те, кто организует «вервольф»? Ведь они-то не уйдут до конца!

— Не думаю, чтобы у них что-нибудь вышло из этого «вервольфа»! Для партизанских действий нужны люди, верящие в свою правоту и пользующиеся полной поддержкой населения. А фашизм подорвал эту веру бессмысленной жестокостью. И потом, фашисты собираются применить тактику «выжженной земли» даже на собственной территории. Думаю, что при такой тактике у них не останется ни одного человека, который пожелал бы защищать фашизм…

— Я все-таки советую вам действовать осторожнее. Пока что фашисты не верят в наше скорое наступление. Значит, они тем более поддерживают свой хваленый порядок в ближнем тылу.

— На вулкане танцевать я не собираюсь, — усмехнулась Марина Николаевна. — Но если я должна быть в городе Дойчбурге, значит, там я обязана легализоваться. А это, несомненно, приведет к знакомству с полицией. Но «люди Гейнца» с полицией не сотрудничают. Только с гестапо. И потом, после покушения на самого Гитлера у них слишком много работы среди военных. Вряд ли их заинтересует безвестная беженка — немка из Риги… У них на подозрении слишком много генералов…

«Пожалуй, Марина Николаевна права, — размышлял подполковник. — После генеральского заговора против Гитлера гестапо проверяет чуть ли не все офицерство. Документы у Марины отличные. А поездка в Дойчбург просто необходима… И пожалуй, женщине легче побывать там…»

Он уже понемногу забывал о своем извечном недоверии к женщине.

Да, подполковник сочувствовал подчиненному, но, случись отправлять разведчицу при майоре, он все равно послал бы ее, — вот к какому выводу он пришел в результате своих рассуждений.

Подполковник встал из-за стола и долго ходил по кабинету, думая уже о том, что надо перебазировать авиационную разведку на дальние подступы, где выявлены какие-то неизвестные ранее рокадные дороги, идущие с севера на юг, параллельно линии фронта. И человек, который обсуждал сам с собой эти обстоятельства, был уже совсем не тот, который только что беспокоился о судьбе мало знакомой ему женщины.

Приняв молодого майора в свой отдел, Масленников, уже не забывал о нем. Он часто вызывал Сибирцева к себе для бесед. И когда майор обобщал собранные за сутки разведывательные данные, склеротическое, с красными прожилками на щеках лицо подполковника оживлялось, тонкие и бледные губы трогала улыбка. Это означало, что подполковник доволен — майор работал отлично.

Через несколько дней Сибирцев знал почти все, что относилось к его прямым обязанностям. Часы вечерних собеседований становились короче, и однажды подполковник многозначительно пообещал молодому офицеру какие-то перемены…

Что это за перемены, майор не знал, но понимал, что речь идет о чем-то большом и важном. Он видел, что через его руки проходят лишь разрозненные данные, которые потом сопоставляются со многими другими, неизвестными ему. Может, теперь его допустят к более важным материалам, и тогда он наконец узнает, где находится Марина…

А она, несомненно, находится где-то на самом краю этой орбитальной системы разведки, проникающей к особо охраняемым центрам вражеской обороны.

Ее не было на переднем крае, откуда поступали данные визуальной разведки, материалы о результатах ночных поисков, протоколы допроса пленных и перебежчиков. Не принимала она участия и в разведывательных полетах над территорией врага, которые давали тысячи метров фотопленки, требовавшей тщательной расшифровки. Но в руки Сибирцева все чаще попадали материалы дальней разведки, и он незаметно для себя утвердился во мнении, что в числе этих данных, авторы которых скрывались под номерами, могли быть и такие, которые добывала Марина. Особенно удачливым разведчиком считался номер 2-Зет, передававший сведения из глубокого тыла противника. И Сибирцев с каким-то странным трепетом ожидал данных этого неведомого разведчика, перемещавшегося по вражеской земле.

Однажды радиостанция этого разведчика замолчала. Сибирцев трое суток не ложился спать, ожидая позывных, но их не было. Масленников, вызвав майора на очередное собеседование, взглянул на него и отослал спать.

Однако майор пошел не домой, а к радистам. Всю ночь он провел в аппаратной, надеясь на чудо — вдруг 2-Зет заговорит в неурочное время.

Но волна была мертва, хотя один из аппаратов был все время настроен на нее. Утром в аппаратную зашел Масленников, увидел Сибирцева и отругал за невыполнение приказания. Однако даже в гневном голосе подполковника Сибирцев неожиданно уловил сочувствие.

Следующие три дня Сибирцев самозабвенно работал. Подполковник почти не встречался с ним. От него приходил ординарец, забирал данные и исчезал.

Однажды утром ординарец перехватил Сибирцева у входа в штаб и пригласил к подполковнику. Сибирцев вдруг почувствовал, как у него ослабли ноги. Он прислонился к косяку двери, постоял немного и последовал за солдатом.

Когда он вошел в кабинет, Масленников молча протянул ему расшифрованную сводку из квадрата 39Г. Этим шифром обозначался район города Дойчбурга, находившегося далеко в тылу немецкой оборонительной линии. Район этот неизменно интересовал штаб, но до сих пор, кроме сводок авиаразведки, никаких данных оттуда не поступало.

Еще не дочитав сводку, Сибирцев взглянул на позывные разведчика. 2-Зет! Сибирцев покачнулся и, забыв спросить разрешения у подполковника, косо сел в кресло. Масленников нахмурил кустистые брови, но промолчал. И это молчание почему-то еще больше утвердило предположение Сибирцева, что в его руках шифровка Марины. Она жива.

— Немедленно проанализируйте данные! — строго приказал Масленников. Но даже за этой строгостью Сибирцев почувствовал искреннюю радость.

Он бросился к себе. Снова и снова перечитывал слова сводки и видел за ними опасности, страдания, полные тревог дни и ночи. Видел лицо Марины. Теперь он знал, что она жива и здорова.

Позже Сибирцев понял, как много значило для него это незримое присутствие жены в те дни, когда он делал первые шаги на новом своем поприще.

Подполковник доложил начальнику штаба, что майор Сибирцев подходит для работы в отделе, и вечером, когда другие сотрудники уже ушли отдыхать перед напряженными часами ночного дежурства, Масленников вызвал к себе Георгия.

Вот когда Сибирцев выяснил, что такое таинственное обещание Масленникова. Это было что-то вроде посвящения в главную суть работы.

Подполковник осторожно открыл тяжелый сейф, стоявший за его спиной и всегда скрытый портьерой, достал карту восточной Германии с нанесенной обстановкой и разложил на столе. Едва взглянув на карту, Сибирцев уже не мог оторвать от нее взгляда. Он отчетливо понял, что, если бы гитлеровцы знали о существовании такой карты, они не пожалели бы дивизии, лишь бы уничтожить ее. Трудами и жизнями многих людей были добыты те сведения, которые занес на карту подполковник Масленников. Штрихи красного карандаша на зеленых равнинах даже без усилия воображения могли быть сочтены за капли крови погибших разведчиков, потому что многие из них не вернулись обратно, и только эти данные остались как памятник их мужеству. Но у тех, кто уцелел, было великое упорство, заставлявшее их вновь и вновь идти туда, уточняя то, чего не успели узнать погибшие товарищи.

На карту были нанесены пограничные укрепления третьи и четвертые пояса оборонительных и опорных сооружений врага, его резервы, рокадные и подъездные дороги с их мостовыми сооружениями, дамбами по берегам рек, шлюзами на каналах, указаны данные о пропускной способности мостов и шлюзов, минные поля, прикрывавшие подступы к населенным пунктам, сведения о количестве оборонительных сооружений в хуторах, местечках и городах.

Сибирцев молча смотрел на эту карту и думал о тех людях, что прошли сквозь огонь для того, чтобы добыть необходимые сведения и помочь уничтожить врага. Он понял Марину. Разве сам он не пошел бы на этот подвиг?

Масленников искоса взглянул на Сибирцева, затем медленно свернул карту и спрятал в сейф.

— Садитесь, майор, — сказал он. — Поговорим…

Сибирцев сел напротив подполковника, спросил разрешения закурить.

За окном была темная осенняя ночь. Где-то рядом работала временная электростанция, лампа в кабинете помаргивала от неравномерной подачи тока. Масленников устало откинулся на стул, провел по лицу рукой, сказал:

— Вот, Георгий Константинович, уточнение этой карты будет отныне вашей заботой. Теперь вы понимаете, как укрепили фашисты свою оборону. Мы проделали пока только первую половину работы. Предстоит еще установить, какие части и с каким количеством оружия стоят на защите оборонительных рубежей. Сейчас уже можно сказать, что одновременно с ликвидацией приморской группировки противника мы повернем фронт на юг. Наша армия будет нацелена на город Дойчбург. Вот ваш участок работы. Кто защищает этот город? Как обеспечить захват мостов через реку Нордфлюсс? Вы обратили внимание на то, что все плотины на каналах в этой части страны заминированы? Значит, район подготовлен к затоплению. Как сорвать этот план противника? Вот те вопросы, которым вы должны будете отдать все ваше время и терпение…