Под властью отчаяния. Часть 1: Химера - Магдалена Уинклер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кристиан так устроен. Он не успокоится, пока не добьётся идеала, это фактически его жизненное кредо. Цель. Достичь идеала во всём. Однажды он добьётся того, что каждый ужин будут проводить вместе, за одним столом. Есть и расхваливать блюдо, ликовать тому, насколько им обеим повезло с главой семьи. С ним. С Кристианом.
Эдвардс ведь действительно хорош. Во многом ему нет равных. Внешне прекрасен, много раз его сравнивали с самим Аполлоном. Золотистые длинные волосы были похожи на шёлк, мужчина всегда тщательно о них заботился, переживая из-за каждой выпавшей волосины. Черты лица спокойные, немного заострённые, приятные на ощупь. Аккуратная ухоженная бородка добавляет образу лёгкого бунтарства, а прозрачно-голубые глаза, наоборот, строгости. К выбору одежды Кристиан тоже подходит крайне серьёзно. В его гардеробе были лишь костюмы и рубашки светлых тонов. Бежевый, серый, очень редко — немного фиолетового и изумрудного. Его стилем восхищались, постоянно спрашивая, где брал ту или иную вещь. Чаще всего Эдвардсу одежду шили именно под заказ по эксклюзивным эскизам. Потому что никто в этом мире не имеет права даже подражать Кристиану. Он такой один. Он уникален.
Он умный и хитрый, изворотливый, способный выпутаться из любой ситуации, способный навести ужас и заставить себя уважать. В мафии Кристиана действительно боятся и слушаются беспрекословно, недаром многие думают, что главой должен стать именно он, а не какая-то баба. Только и Эрика не какая-то там баба. Из всех женщин на свете лишь она одна достойна была стать его женой. Ричардсон прекрасная глава мафии, и Крис готов следовать за ней. До конца жизни. Ведь они вместе — самая идеальная на свете пара, они как Инь и Янь, дополняют друг друга безоговорочно, в обществе давно уже говорят, что ни с кем и никогда Эрика не смотрелась так хорошо, как с Кристианом. Она любит чёрный, он — белый, она маленького роста, он — высокий, она вспыльчивая и смертоносная грозовая буря, он — леденящий душу и тело беспощадный хладнокровный мороз. Разные настолько, что на противоположных крайностях находятся, но в этой разности красота и гармония. Потому что там, где не хватает Эрики, всегда есть Кристиан, там, где мало у Кристиана, много у Эрики.
Она единственная женщина на всём белом свете, за которой Эдвардс будет следовать, которой готов подчиниться. Ни одна блядь к себе такого отношения не заслужила, только Ричардсон — эта безумная беспощадная женщина. Никому бы Крис не простил холодной насмешки, стальной угрозы, показательного равнодушия и, разумеется, измены. Эдвардс был высокого мнения о себе, а измена — плевок в лицо.
Эрика была сложнее среднестатистической женщины. Она изменяла не по любви, не из-за того, что действительного считала кого-то лучше. Это была издёвка, игра, желание довести и вывести — Эрика обожала испытывать чашу терпения Кристиана. Именно из-за этого даже не пыталась скрывать факт наличия других мужчин в своей жизни. А ещё — желание найти «запасной аэродром». Ричардсон чувствовала себя уязвлённой, когда за спиной не было кого-то ещё, к кому можно было сбежать. Крис бесился, но принимал, в конце концов, он не имел права не соблюдать правила этой ебанутой игры. Эрика нужна была ему чересчур сильно, эта охуительная женщина не достанется никому на свете. Пускай многочисленные любовники надеются, что она рядом с ними, но только Кристиан знал действительный расклад вещей: Эрика его и только. Он стал её мужем. Он заполучил ценнейший трофей.
Впрочем, Крис сумел найти иные рычаги влияния. Да, он не может сказать ничего жене, но её мужикам… перегибает палку — летит нахуй, строит из себя хуй знает кого — летит нахуй, претендует на большее — летит нахуй. Пускай Ричардсон смеётся в лицо и буквально кидает алую тряпку перед рогами быка, Кристиан знает, что никогда и никого лучше Эрика не найдёт. Потому что никто её такую больше не вытерпит.
Никто не станет следовать за ней, словно цепной пёс, никто не станет жалеть и утешать, выслушивая нытьё, никто не станет успокаивать и перебинтовывать раны и шрамы, никто не станет покорно проглатывать все обидные слова, никто не станет терпеть её блядство. Кристиан — самый лучший вариант для этой женщины, может быть, они оба больны, но больны друг другом и рядом друг с другом — так будет всегда и вечно.
И никто на свете его, Кристиана, не заменит. И ни к кому на свете она, Эрика, не уйдёт. Даже если то будет какой-то охуевший в край художник, смеющий рисовать портреты драгоценной жены. Даже если это творец с длинным языком, умеющий красиво ссать в уши и верящий в силу ебучей любви. Эрика его жена, считайте — его собственность. И Крис её не отдаст, не отдаст, будет бороться, рвать и вырезать — но не отдаст!
— Пап, у тебя всё хорошо? — раздался недоумённый голос дочери.
Кристиан несколько раз моргнул и понял, что филе цыплёнка, которое собираться отбить, уже порвалось под тяжёлой рукой. Он тихо засмеялся и отложил молоток, выкидывая ошмётки уродливого мяса. Такое на стол не пойдёт.
— Да, золотце. Просто задумался, — мягко отозвался Эдвардс.
— Ты так стучал… я думала, ты тумбочку сломаешь, — она хмыкнула и сложила руки на груди, опираясь плечом о стенку.
Дочь была совершенно не такой, как мать. Во внешности, конечно, девочка переняла множество изюминок своих прекрасных родителей, но характер, в отличие от характера Эрики, отличался задорностью, сговорчивостью, лаской и, при всём при этом, твёрдостью. Будь сама Ричардсон хотя бы на немного такой же… впрочем, нет, так было бы скучно.
— Представлял своих должников, да?
— Читаешь меня словно открытую книгу, золотце, — улыбнулся мужчина, после чего принялся отбивать другое филе, но уже с большей осторожностью. Сегодня ужин обязательно пройдёт идеально, и он заставит жену поесть. Она как раз была дома.
— А можно мне немного погулять после ужина? — девушка сцепила ладони за спиной и подняла молящий взгляд на отца. Кристиан усмехнулся.
— Ты же знаешь, что я никогда не против. Молодость — время, которое нужно тратить на глупости. Но мама меня уничтожит, если посмею дать согласие, не спросив её мнения, — вздохнул Эдвардс. — Не уверен, что она согласиться.
— Ну да, конечно, уже ведь поздно, — дочка насупилась и сложила руки на груди. Хмурится так же, как мать. Крис усмехнулся. — Пап, скажи ей! Я уже не маленькая, мне нужно больше свободы!
— Мама просто беспокоится за тебя, ты же знаешь, — мужчина сложил
