Эпоха сериалов. Как шедевры малого экрана изменили наш мир - Анастасия Ивановна Архипова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В новелле «Автоматы» (сборник «Серапионовы братья», 1819–1821 гг.) описываются уже знакомые нам реально существовавшие автоматы: Флейтист Вокансона (назван автором впрямую; второй музыкант, мальчик с барабаном, – это, вероятно, тоже творение Вокансона, Тамбурист); клавесинистка (мастер не назван, но, по-видимому, это Музыкантша Жаке-Дро); и, наконец, Говорящий турок (под которым, по всей видимости, подразумевается Турок Кемпелена, хотя у Гофмана он не играет в шахматы, а дает ответы на вопросы посетителей).
У героев новеллы, Людвига и Фердинанда, игра механических музыкантов вызывает бурные чувства – отвращение и глубокий ужас перед «мертвыми фигурами», исполняющими «безбожную, гадкую» музыку55 (для романтиков музыка никоим образом не может располагаться в плоскости механического, ведь ее наиболее совершенное воплощение и одновременно исток – это музыка сфер, звучание самой природы). Сходство андроида с человеком кажется им страшной, леденящей душу пародией. Но этим жуткое впечатление не ограничивается: автоматы далеко не безобидны. Так, Говорящий турок, над которым насмехается скептик Фердинанд, неожиданно дает ему роковой ответ, предопределяя дальнейшую судьбу юноши.
За «мертвой фигурой» автомата у Гофмана всегда вырисовывается таинственная и, как правило, зловещая фигура его создателя – не просто ученого, но мага. И если крестный Мари часовщик Дроссельмейер в «Щелкунчике» – маг доброжелательный, то Коппелиус в «Песочном человеке» – фигура поистине дьявольская, а бессмертные чародеи Левенгук и Сваммердам из «Повелителя блох» – персонажи гротескные и амбивалентные. В них отчетливо угадывается типаж «сумасшедшего ученого», который обретет одно из самых ярких своих воплощений в романе Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818 г.). Если Вольтер, а вслед за ним и Ламетри называют «новым Прометеем» Вокансона, в чьей личности и роде занятий не было ровным счетом ничего демонического, то Мэри Шелли наделяет этим именем героя фаустовского типа – чернокнижника, святотатственно вторгающегося в тайны природы и нарушающего все человеческие и божественные законы56.
В новелле «Автоматы» за Говорящим турком стоит таинственный профессор X., специалист по химии и физике. Но Людвиг, друг Фердинанда, убежден, что поразительная способность Турка проникать в «сокровенные тайны» обусловлена духовными и психическими силами незримо управляющего машиной медиума (намек на глубоко интересовавший Гофмана магнетизм). Таким образом, и здесь ученые занятия переплетаются с магическими манипуляциями. Разделение субстанций, которое Ламетри ставил в упрек Декарту, похоже, здесь снова вступает в свои права: дух-медиум управляет машиной-телом.
В романе Огюста Вилье де Лиль-Адана «Будущая Ева» (опубликован в 1886 г.) андроидом/андреидой Гадали, созданной магом (именно так его неоднократно именуют в романе) Томасом Эдисоном по образу и подобию вульгарной возлюбленной лорда Эвальда, Алисии (Гадали сохранит божественную красоту прототипа57, но будет обладать, в отличие от нее, возвышенной натурой), управляет ясновидящая Сована. При помощи магнетического транса она отделяется от своей бренной оболочки, погруженной в сон, и таинственным образом воплощается в механической кукле, наделяя ее жизнью и разумом. Не оживляемая духом Сованы, Гадали уподобляется трупу, который должен быть заключен в саркофаг и ждать своего часа, когда ее снова «включат» после перевозки за океан, из Америки в Англию58, на родину ее будущего возлюбленного.
Но и Сована также уподобляется призраку, мертвецу: «Ее руки, сиротливые, как руки покойницы59 (курсив мой. – А.А.), управляли каждым движением андреиды»60. Магический подарок чародея Эдисона становится для юноши роковым: пароход, на котором путешествует лорд Эвальд со своим драгоценным грузом, терпит крушение, андреида гибнет, гибнет и ее прототип – Алисия. Тем временем Эдисон обнаруживает, что и Сована «навсегда покинула мир людей». Лорд Эвальд, одержимый любовью к призраку, мертвой машине, теперь уже навеки утраченной, совершает самоубийство. Дерзновение науки и ее адептов, возомнивших себя всемогущими, снова жестоко посрамлено.
Романтизм, приписавший автомату свойства мертвой материи, ходячего мертвеца, потусторонней зловещей силы, активизирует древний мотив неживого двойника, ожившей статуи (будь то Галатея или Командор). «Мне до глубины души противны механические фигуры, эти памятники то ли омертвевшей жизни, то ли ожившей смерти», – говорит Людвиг, герой новеллы «Автоматы». Автоматы напоминают ему восковые фигуры, в детстве напугавшие его своей жуткой неподвижностью, своим издевательским подражанием человеческому телу, из которого они, «словно вурдалаки», высосали все жизненные силы.
Именно с таким эффектом жуткого сталкиваются в рассказах А. Конан Дойля злодеи, которым Шерлок Холмс подсовывает свое восковое подобие. Дело тут вовсе не в досадной ошибке: Холмс и впрямь до известной степени, как Сована в Гадали, воплощается в восковом манекене и с помощью неживого двойника вершит возмездие, появляясь перед преступниками, как Командор – перед Дон Жуаном.
Двойник, воплощенный в точном подобии, статуе, андроиде или портрете, всегда опасен. Лорд Эвальд, герой «Будущей Евы», или Дориан Грей у Оскара Уайльда расплачиваются жизнью за нарушение табу, попрание границ между живым и мертвым. Герой готического романа М.Г. Льюиса «Монах» (1796), монах Амбросио, влюблен в изображение Мадонны, прототипом которого оказывается демоническая соблазнительница Матильда. Герой новеллы Т. Готье «Золотое руно» (1839), страстно влюбившийся в рубенсовскую Магдалину, двойника своей возлюбленной Гретхен, вовремя одумывается; счастливая развязка ожидает и героя «Градивы» (1903) В. Йенсена, одержимого страстью к барельефу: в результате он обретает живую возлюбленную, которую на время вытеснило из его сознания ее мраморное подобие61.
Кукушонок
Двойник земной возлюбленной может быть благороднее и возвышеннее своего прототипа (Гадали и Алисия в «Будущей Еве», Ундина и Бертальда в «Ундине» Де Ла Мотт Фуке, Вероника и Серпентина в «Золотом горшке» Гофмана), но это не отменяет пограничной ситуации, в которой оказывается герой: встреча с волшебной девой грозит утратой разума или жизни. Так, Ундина – подменыш, дитя водяных духов, похитивших земную девочку и заменивших ее на нечеловеческое существо. Подменыш – хорошо известный фольклорный мотив, распространенный, в частности, на Британских островах (феи, эльфы похищают ребенка, взамен оставляя свое дитя или даже неживой
