Ночью на белых конях - Павел Вежинов

Юлиана приехала не в восемь, как обещала, а в шесть, словно пыталась обогнать самолеты. Мария была еще на курсах, дверь открыла Криста. Тетка вошла, улыбаясь так, словно приехала на крестины.

— Выходи, поможешь! — сказала она, еще не переведя дух от быстрого подъема по лестнице.

— Чем помочь?

— Иди и не спрашивай!

Юлиана привезла в подарок голодной софийской родне половину жареного барашка и два литра вина в бутылках из-под масла, которые были заткнуты так туго, что вечером их еле удалось откупорить.

— Барашек был еще горячий, когда я его укладывала, — оживленно рассказывала тетка. — А вино от Мими. Говорит, что такого не пьют даже министры. Хочешь попробовать?

Криста не хотела. Тетка расположилась у них в доме по-свойски. Бесконечные разъезды приучили ее всюду чувствовать себя как дома. Впрочем, она в самом деле не тревожилась из-за Кристы, ей и притворяться было не нужно. Энергичная по природе, самая энергичная из Обретеновых, она всегда радовалась, когда обстоятельства складывались так, что требовалась ее помощь. Они были очень похожи с Марией, и хотя Юлиана была на два года моложе, характер у нее был более властным. Вообще она была достойным потомком своего старинного рода.

— Тогда давай перекусим! — заявила она. — Это не барашек, а чистое молоко. Так пахнет, что пока я сюда ехала, мне чуть не стало плохо.

— Не хочется, — ответила девушка.

— Что ж, тогда погляди.

И Юлиана с таким аппетитом принялась уничтожать барашка, будто собиралась тут же его и прикончить. Самое большее в какие-нибудь полчаса.

— По-моему, барашка надо есть холодным, — говорила она. — Особенно кожицу, где она пропитана соусом… Видишь, вот тут, вроде желе. Конечно, если понимаешь в этом толк.

Через несколько минут Криста уже обгрызала поджаристую кожицу, как следует пропитанную соусом. Тетка оказалась права, это и в самом деле было дьявольски вкусно, ничего общего с теми тощими бараньими лопатками, которые мать иногда отдавала запечь в квартальную пекарню. Время от времени тетка незаметно бросала на нее взгляд, но о ее девичьих грехах не сказала ни слова.

— Я даже не заметила, как доехала, — сказала она. — Прекрасная дорога. Ты бывала в Розовой долине?

— Конечно. С тобой же и была.

— Я хочу сказать, когда цветут розы?

— Нет, никогда!

— О-о-о, это же чудесное зрелище! — Это «о» тянулось длинное, розовое и сладкое, как стамбульский лукум. — Стоит встать затемно, чтоб на рассвете быть уже там. Такое не забудется.

— Так давай встанем! — возбужденно заявила Криста. — Я готова!

— Хорошо. Но только если ты проснешься сама. Наша бабушка говорила, что детей будить грех.

— Что за вопрос, конечно, проснусь.

В результате на другой день они выехали только в шесть. Мария проводила их до машины, новенькой «Лады». Выглядела она очень спокойной, но Юлиана хорошо знала свою сестру. У той словно что оборвалось внутри, губы стали совсем белыми.

— Пожалуйста, поосторожней в дороге! — тихонько попросила Мария.

— Будь спокойна! Как видишь, девочка ведет себя как ни в чем не бывало.

А девочка в это время старательно засовывала чемодан в багажник. Вид у нее был оживленный и возбужденный, словно лихорадка сборов заслонила все остальное. «Неужели она так легкомысленна?» — с недоумением думала Мария. Вот уж чего никак нельзя было ожидать от дочери. Во всяком случае Криста спокойно проспала всю ночь, в то время как Мария задремала, наверное, не раньше четырех. И сейчас непохоже было, что ей грустно расставаться с матерью. Она удобно расположилась на переднем сиденье, всем своим видом выражая нетерпение. Ох уж эти молодые, стоит им сесть в машину, как они забывают обо всем на свете. Юлиана включила зажигание, все помахали руками, машина двинулась. В последнюю секунду девушка все же пролила слезинку, крохотную, но вобравшую в себя огромную материнскую надежду. Пройдет четверть часа, и забудет дочка все свои мрачные мысли, все свои дурные предчувствия. Глупый маленький котенок, она, наверное, даже не сознает, что именно с ней случилось. Еще секунда, и «Лада» скрылась из виду.

Несмотря на ранний час, шоссе, выводившее за город, было забито, и главным образом тяжелыми грузовиками, изрыгавшими удушливый дым. Но за развилкой, откуда начиналось варненское шоссе, дорога сразу же очистилась, и утро ударило в стекла во всем своем блеске. Криста вдруг притихла, выражение беспокойства и озабоченности легло на ее лицо, которое совсем сжалось, напоминая мордочку испуганного котенка. «Маленькое, глупенькое семейное сокровище!» — с нежностью думала Юлиана. Последний хрупкий росток древнего рода сильных и храбрых женщин. Чего только не видели их маленькие прабабки — окровавленные топоры, головы, скатывающиеся с плахи, — головы мужей, братьев, отцов. Что они знают, нынешние дети, ничего! Какое горе, какие муки они видели?

— Эй, девочка, выше голову!

— А что? Я ничего, — обиженно откликнулась Криста.

— Меня не обманешь… Выбрось ты из головы эту Софию, какой смысл сейчас о ней думать.

— Стараюсь! — тихонько ответила девушка.

— Послушай, что тебе скажет тетка. Стоит только тебе понять, что ты по крайней мере наполовину сама виновата, тебе сразу же полегчает!

— Я виновата? — удивилась Криста.

— Ладно, будем считать, что не ты… Но просто постарайся себя в этом убедить. Ведь тебя больше всего мучает несправедливость.

— Он просто-напросто эгоист! — мрачно заявила девушка.

— Даже если и так, ничего страшного. Бывают и бессознательные эгоисты, они просто не отдают себе отчета в своих поступках.

Посвистывая шинами, «Лада» уже мчалась по крутым серпантинам Голубца. Здесь весенняя зелень была еще совсем свежей, словно только что распустилась, повсюду журчала вода, омывая оголенные светлые корни буков.

— Я тебе расскажу одну историю! — заговорила тетка. — Ты, верно, слышала о своей прабабке Тине, той самой, которую умыкнул кузнец.

— Слышала кое-что.

— Когда вспыхнуло восстание, твой прадед, конечно же, примкнул к повстанцам. Оставил жену и трех маленьких детей. И погиб где-то под Клисурой — скоро мы там будем проезжать. Когда восстание было разгромлено, турецкие орды разбрелись по селам. И все болгарское — под топор! Прабабка твоя спохватилась слишком поздно, бежать было уже некуда. И тогда она спряталась не где-нибудь, а в доме самого турецкого бея — в селе он был хозяином, все лучшие угодья были его. А к нашей бабке питал некоторую слабость.

— Знаю.

— Значит, пришла она к нему с тремя детьми, стала просить о милости. Бей был человек добрый и умный, решил ее спасти. Но в то смутное время орды не слишком считались даже с беями. Напали они и на его дом. Понял бей, что не спасти ему Тину, эти звери все перевернут, но найдут ее. Видно, кто-то про нее донес.

— Болгарин, — тихо проговорила девушка.

— Может, и болгарин. В последнюю секунду бей придумал, как ее спрятать. Росточка она была маленького, так бей завернул ее в скатерть и положил себе за спину на тахту, словно подушку. Ворвавшись, башибузуки перевернули все вверх дном, но заглянуть бею за спину не додумались. Вывели трех ее детишек во двор и порубили их всех до единого. Тина слышала их крики, слышала тупые удары топора по тонким детским шейкам, но молчала, даже голоса не подала.

Юлиана замолчала, опытной рукой ведя машину по серпантинам дороги.

— Господи, как это возможно! — пораженно сказала Криста. — Она была… была…

— Не торопись! — сухо прервала ее тетка. — Я нарочно рассказала тебе эту историю… Настоящим человеком была наша прабабка — в этом все дело… Потому что под сердцем она носила еще одного ребенка. Знала Тина — подай она голос, ему тоже конец… И мы с тобой сейчас не ехали бы в этой прекрасной машине.

Криста молчала, тетка чуть нервно нажимала педали. Вскоре они были уже на перевале. И, спускаясь, словно бы попали в совсем другой мир. Справа тянулись нескончаемые зелено-голубые гряды Средна-Горы, такие тихие и спокойные, словно в этом мире никогда не было никаких бед и страданий.

— Давай не будем сегодня думать ни о чем грустном! — сказала Юлиана, видимо немного раскаявшись. — Правда, красиво?

— Да, тетя…

Проехали Козницу, машина нависла над самой долиной. Где-то около Розина Юлиана свернула на узкую проселочную дорогу, «Лада» плавно закачалась на рессорах. Видимо, Юлиана бывала здесь и раньше — машину она вела очень уверенно, словно точно знала, куда едет. Вскоре они утонули в розовой пене цветущих плантаций я остановились. Криста смотрела, не смея шевельнуться. Она любила розы гораздо меньше, чем мелкие горные цветы нежных, размытых тонов — дикие фиалки, незабудки, лютики. Розы казались ей слишком роскошными, напоминая богатых разряженных женщин, аромат их был слишком силен для ее чувствительного обоняния. Сейчас она, не мигая, смотрела на это море цветов, скорее потрясенная, чем очарованная. Пологий склон перед ними, целиком засаженный розами, был похож на гигантскую цветочную волну, готовую обрушиться на них и всей своей массой, и тяжелым, почти осязаемо вязким ароматом.