Жизнь и творения Зигмунда Фрейда - Эрнест Джонс

Тем не менее в течение 20 месяцев он использовал электротерапию в совокупности с различными вспомогательными средствами: ваннами и массажем. (Иногда он прибегал к этим методам даже в начале 90-х годов.) Но с декабря 1887 года он все чаще начинает использовать в работе с пациентами гипнотическое внушение. Этот метод давал хорошие результаты, так что теперь Фрейд получал от работы не только удовлетворение, но даже ощущал себя в некоторой степени «чудотворцем». Еще будучи студентом, он присутствовал на публичном гипнотическом сеансе Хансена и, наблюдая, как загипнотизированный человек был приведен в состояние смертельной бледности, поверил в реальность гипноза. Перед своей поездкой в Париж он знал об использовании гипноза в терапевтических целях и, возможно, сам пытался лечить этим методом больных в частном санатории Оберштейнера. У него был большой опыт по применению этого метода в лечебных целях, полученный им еще в клинике Шарко. Поэтому он время от времени пользовался этим методом с самого начала занятий частной практикой; например, он упоминает о лечении гипнозом итальянской пациентки, у которой всякий раз начинался конвульсивный приступ, если кто-то произносил слово «яблоко» по-немецки — Apfel, или по-итальянски — Рота. В Германии Мёбиус и Гейденгайн серьезно относились к гипнотизму, однако большинство врачей и психиатров все еще считали его надувательством или даже чем-то худшим. Обвинения по этому поводу были частыми и достаточно резкими. Сам Мейнерт, например, писал в 1889 году, что гипнотизм «низводит человека до состояния животного без воли и рассудка и лишь ускоряет его нервное и психическое расстройство… Он вызывает искусственную форму отчуждения». И что было бы большим несчастьем, если бы эта «психическая эпидемия среди врачей» получила распространение.

Фрейд выступил в защиту гипнотизма с присущим ему пылом. Время от времени он делал книжные обзоры для «Wiener Medizinische Wochenschrift», например, книги Митчелла «Лечение определенных форм неврастении и истерии» и книги Оберштейнера «Неврология». Оба обзора сделаны в 1887 году, а в 1889 году он написал отзыв о книге по гипнотизму Фореля. Именно Форель дал ему ранее рекомендательное письмо к Бернгейму. Он использовал этот случай, чтобы в резкой форме дать отпор Мейнерту, который отозвался о Фрейде как о «всего лишь гипнотизере». Фрейд же утверждал, что является неврологом, готовым лечить всевозможные заболевания методами, наиболее подходящими для лечения этих заболеваний. Что касается едких замечаний Мейнерта на тему гипнотизма, процитированных выше, Фрейд прокомментировал их следующим образом:

Большинство людей вряд ли предполагают, что некий ученый, который в некоторых областях невропатологии достиг значительного опыта и проявил острое понимание[80], по всем другим проблемам проявляет полнейшее непонимание. И конечно, хотя уважение к величию, в особенности к интеллектуальному величию, принадлежит к лучшим свойствам человеческой натуры, но оно должно отходить на второе место, когда речь заходит об уважении к фактам. И не следует стыдиться признать это, когда приходится отбрасывать в сторону всякую надежду на поддержку такого авторитетного ученого в защиту собственного суждения, основанного на изучении фактов.

Однако Фрейд обнаружил, что ему не всегда удается целиком или достаточно глубоко погрузить пациента в гипноз.

Чтобы усовершенствовать технику гипноза, летом 1889 года я поехал в Нанси, где провел несколько недель. Я наблюдал трогательного старика Льебо, когда он работал с бедными женами и детьми рабочих, был свидетелем удивительных экспериментов Бернгейма с больничными пациентами, и на меня произвели сильнейшее впечатление возможности мощных духовных процессов, которые все еще оставались скрытыми от сознания человека. Чтобы иметь возможность обучаться, я уговорил одну из своих пациенток отправиться со мной в Нанси. Это был случай благородной, гениально одаренной истерички, которая попала ко мне, потому что с ней никто ничего не мог поделать. С помощью гипнотического внушения я добился, чтобы она могла вести достойное человека существование, мне удавалось вновь и вновь приводить ее в норму. Правда, спустя некоторое время она каждый раз возвращалась в прежнее состояние, но я в силу своего тогдашнего неведения объяснял это тем, что в ее случае гипноз никогда не достигал степени сомнамбулизма с амнезией. Теперь несколько раз за нее принимался Бернгейм, но тоже ничего не мог поделать. Он добродушно признался мне, что добивался больших терапевтических успехов с помощью внушения лишь в своей больничной практике, но не с частными пациентами. Я имел с ним много вдохновляющих бесед и взял на себя перевод на немецкий язык двух его книг о внушении и его лечебном воздействии на пациента.

Здесь содержится любопытная ошибка, ибо Фрейд уже опубликовал год тому назад первую из двух называемых здесь книг под заголовком «Hypnotismus, Suggestion und Psychotherapie» и снабдил ее обширным предисловием. Он даже опубликовал большой отрывок из этой книги в «Wiener Medizinsche Wochenschrift». В декабре 1887 года, за 18 месяцев до того, как он посетил Бернгейма, он договорился об издании этого перевода.

В предисловии к книге Бернгейма (1888) Фрейд детально рассматривает недавно возникшее противоречие между нансийской школой (Бернгейм, Льебо и др.) и саль-петриерской школой (Шарко). В целом он защищал последнюю. Особенно его волновало следующее: если можно показать, что состояния гипноза могут вызываться внушениями со стороны врача, тогда критики вправе заявить, что то же самое справедливо для симптоматологии истерии. (Бернгейм сам довольно открыто склонялся к такой точке зрения, а Бабински ее отстаивал 20 лет спустя.) Если так, то тогда в этой болезни мы потеряем всякое ощущение действия обычных психологических законов, которым Фрейд приписывал величайшую ценность. Он привел великолепные аргументы в защиту своей точки зрения, что этого не может быть с истерией: схожесть описаний в разные века и в разных странах сама по себе подтверждает это.

Что касается гипноза, он считал, что в основном это явление чисто психологическое, хотя некоторая, например нервно-мышечная, сверхвозбудимость, по всей видимости, является физиологической. Обсуждая эту аномалию, он сделал проницательное замечание о том, что непосредственные внушения со стороны врача следует отличать от более косвенных, которые скорее представляют собой явления самовнушения и зависят от особенностей нервной возбудимости индивида.