Последний соблазн - Вэл Макдермид

В его голосе звучала неприкрытая ирония.

Понимая, что проиграл, Кразич встал.

— Не забывайте оглядываться, босс, — устало заметил он, взял пиджак и пошел прочь.

Акуленок приходил в бешенство от мысли, что коллеги на работе не принимают его всерьез. Многие мужчины в отделе ясно давали ему понять, что презирают его. Одна Петра, ради которой он прошел бы босиком по горящим углям, покровительствовала ему, однако временами это мучило его хуже презрения. Он был без ума от счастья, когда его перевели в уголовный розыск, а обернулось это совсем не таким удовольствием, как он рассчитывал. Ему постоянно приходилось заниматься всякой ерундой, то есть тем, что все остальные считали недостойным себя. Акуленок достаточно разбирался в психологии, чтобы понимать: дело не в нем, а в том, что группа, которая хочет функционировать эффективно, должна иметь своего «мальчика для битья». Жаль лишь, что этим мальчиком оказался он.

Ему очень хотелось поймать удачу за хвост, чтобы завоевать расположение остальных. Однако такого не могло произойти, пока он был на побегушках. Взять, к примеру, последнее поручение Петры. Каким образом он должен найти человека, которому Дарко Кразич мог бы доверить ребенка? Он проверил всех, кто работал с Кразичем, однако никому из них и собаку-то не доверишь, если приспичило пописать, не то что ребенка. Потом Акуленку пришло в голову поискать родственников Кразича. Он знал, что на Балканах, как в Италии, в первую очередь доверяют родственникам.

Ему показалось, что он целую жизнь читает документы в поисках кровных родичей Кразича. Иммиграционные списки, налоговые ведомости, регистрация недвижимости — все было попусту. Тогда он обратился в полицейские участки за информацией. Отработав Берлин и его окрестности, Акуленок занялся Бранденбургом.

Вычеркнув последний номер в списке, он набрал следующий — полицейского участка на северной окраине Ораниенбурга, недалеко от бывшего концентрационного лагеря Заксенхаузен. Когда ему ответили, он сразу же заговорил о деле:

— Я звоню из криминальной разведки Берлина. Я знаю, это непросто, но мне надо найти кого-нибудь из родственников серба, которым мы тут занимаемся. Его зовут Дарко Кразич.

— Подождите, я соединю вас с кем-нибудь, кто в курсе.

После довольно долгого молчания в трубке вновь послышался голос.

— Детектив Шуманн, — произнес голос. Его владелец говорил так, словно рот у него был набит печеньем.

Акуленок повторил все слово в слово, стараясь не обращать внимания на чавканье человека на другом конце провода.

— Вы имеете в виду Радо и его дядю, так? — таинственно переспросил Шуманн. — Или кузена? Кто их разберет, этих сербов.

— Вы знаете тех, о ком я говорю? — не веря собственным ушам, переспросил Акуленок.

— Конечно же, знаю. В мои обязанности входит знать, кто есть кто на моей территории, разве не так?

— А кто такой этот Радо?

— Радован Матич. Преступник четвертого разряда, мерзавец первой лиги. Я взял его около четырех лет назад, когда он был еще подростком, за хранение героина с намерением сбыта. Ну, обычная история. Потом он слинял в Берлин. Сейчас его тут не видно.

— Он племянник Дарко Кразича? — Акуленок изо всех сил старался не выдать своего волнения.

— Кажется, его старик и Дарко — двоюродные братья.

— А его отец все еще живет в Ораниенбурге?

— Аркадий? Да. У него домик в шести милях отсюда. Кажется, он разводит свиней. Неплохой парень. Ни в чем не замешан. Слышал, избил он Радо до полусмерти после его ареста.

— А у этого Аркадия Матича есть маленькие дети?

— Кажется, только взрослая дочь. Но она не живет с ним.

— Скажите точно, где его ферма.

— Вам адрес или как ее найти?

— И то и другое, если не возражаете.

Акуленок распознал подобострастие в своем голосе, но сейчас ему было наплевать. Он мог и на колени встать. Его интересовала лишь информация.

Шуманн подробно рассказал, как найти ферму Матича.

— Что вам от него надо?

— Не знаю точно. Я навожу справки по поручению одного из наших сотрудников, — извиняющимся тоном произнес Акуленок. — Сами знаете, как это бывает. Заканчиваете со своим делом, и тотчас кто-нибудь решает, что у вас слишком много свободного времени…

— Это вы мне рассказываете? — сочувственно произнес Шуманн. — Сделайте мне одолжение. Если ваш коллега решит приехать сюда, то пусть сначала поговорит со мной.

— Это она, — заметил Акуленок. — Я ей передам. Спасибо за помощь.

«Пошел ты», — мысленно произнес он. Он не собирался просить у детектива Шуманна разрешения на осмотр фермы Матича. Не собирался он делиться славой с провинциальным работягой.

Акула выскочил из-за стола и бегом бросился вон из комнаты, на ходу хватая пиджак со стула. У него было доброе предчувствие. Маленькая ферма у черта на куличках отличное место, чтобы спрятать дочь Марлен Кребс. Наконец-то он добился чего-то стоящего. Он докажет Петре, что достоин ее уважения.

30

Взятая напрокат машина ждала Тони во Франкфурте, как Петра и обещала. Он был благодарен ей за то, что она нашла время организовать его поездку; ему пришлось бы гораздо сложнее, если бы он занимался этим сам. На пассажирском месте лежал добытый в Интернете маршрут от аэропорта до замка Хохенштейн, благодаря которому он должен был попасть в замок в час, назначенный для встречи с хранителем жутких документов. Тони в голову не приходило, что он отыщет там все ответы на свои вопросы, но он рассчитывал увезти из замка список фамилий, который Марийке и ее немецкие коллеги смогут использовать для поиска возможных кандидатов из речного сообщества.

Даже в солнечное весеннее утро замок Хохенштейн производил мрачное впечатление. Наверх на гору вела петляющая дорога, с которой время от времени можно было видеть неприступные стены и башни. Это уж никак не похоже на волшебный Рейнский замок, думал Тони, делая последний поворот. Прямо перед ним появились очертания величественного сооружения. Ничего привлекательного в них не было. Поставленный на вершине замок напоминал жирную лягушку — он подавлял своей массивностью. Квадратные уродливые башни на углах, грозные стены с бойницами. Замок должен был вызывать страх у врагов.

Тони поставил машину на гостевую стоянку и направился к подъемному мосту. Вместо наполненного водой рва внизу зияла каменная пропасть с торчавшими из нее жуткими железными шипами. Над воротами был великолепный каменный барельеф со сражающимися мифическими зверями. Грифон сидел на спине единорога, запустив когти ему в загривок. Страшный змей вонзил зубы в горло крылатому дракону. Символическое приветствие, подумал Тони, все равно что прямо сказать: «Оставь надежду всяк сюда входящий».

В воротах было билетное окошко. Тони подошел и сказал служителю, что у него есть договоренность о встрече с доктором Марией Вертхеймер. Тот мрачно кивнул и взялся за телефон.

— Сейчас она подойдет, — сказал он, показывая Тони, что ему надо пройти во двор замка.

Над Тони почти сомкнулись высокие стены с узкими окошками, из которых, казалось, смотрели тысячи враждебных глаз. Он представил, как это все могло подействовать на доставленных сюда испуганных ребятишек, и не смог сдержать дрожь во всем теле.

Во дворе показалась закутанная в темно-бордовый шерстяной платок круглая фигурка. Женщина была похожа на зрелую ягоду на ножках.

Седые волосы она скрутила в маленький пучок на затылке.

— Доктор Хилл? Я Мария Вертхеймер, хранительница здешнего архива. Добро пожаловать.

По-английски она говорила почти без акцента.

— Спасибо, что нашли для меня время, — ответил Тони, пожимая пухлую ручку.

— Ну что вы. Отвлечься от рутины — одно удовольствие. Итак, может быть, попьем кофе и вы расскажете, что вас интересует.

Тони последовал за хранительницей архива к деревянной дверце и потом вниз по стертым каменным ступеням.

— Осторожней, — предупредила его доктор Вертхеймер. — Тут можно оступиться. Держитесь ближе к перилам.

Они свернули в коридор с низким потолком и флуоресцентным освещением.

— У нас самые неприютные помещения в замке, — сказала доктор Вертхеймер. — Сюда никогда не водят туристов. — Она вдруг нырнула в дверь, и они оказались в просторной комнате с металлическими полками вдоль стен и, на удивление Тони, узкими стрельчатыми окошками. — Вид отсюда не очень привлекательный. — От доктора Вертхеймер не укрылся взгляд Тони. — Эти окошки выходят на ров. И все же тут, по крайней мере, есть немного естественного света в отличие от кабинетов многих моих коллег. Садитесь, пожалуйста, устраивайтесь поудобнее.

Тони сидел в одном из двух потрепанных кресел, стоявших в углу кабинета доктора Вертхеймер, пока она грела воду и варила кофе. Потом она подала ему на редкость густой кофе и сама уселась напротив.