Олимпиада-80 - Константин Арий

И наши герои шли в густой тени аллей, по нагретому асфальту проспектов и возле набережной, где ветер гонит влажный воздух с поверхности реки.

Они шли, делясь хорошим настроением со случайными прохожими, и получая взамен приветливые улыбки.

Опустив голову долу, погруженный в свои мысли, навстречу им попался священнослужитель. Он шел, медленно перебирая в руках четки и кажется совершенно не обращал внимания на происходящее вокруг.

Макс узнал его. Это был настоятель храма святой отец Василий. Макс взял у Алены несколько гладиолусов и подошел к нему.

— Здравствуйте, — Макс поздоровался.

Тот поднял взгляд.

— Ах, здравствуй, сын мой, — мягко улыбаясь произнес настоятель. — Я рад что ты нашел себя в этом мире.

Макс учтиво протянул ему гладиолусы.

— Цветы? — немного удивленно произнес священник. — Я так далек от бренного мира, что даже не смогу понять их красоту, я уже давно живу в мире духовном. Но я рад принять от тебя этот подарок и благодарю тебя. Иди с миром, сын мой.

Отец Василий взял цветы и перекрестив Макса на прощание, ушел своей дорогой, все так же погрузившись в мысли.

Алена, потрясенная увиденной встречей, — в Советском Союзе на улице священники попадались не так часто, и еще меньше было тех, кто был знаком с ними лично, — уставилась на Макса.

— А ты откуда знаешь святых отцов? — после некоторой паузы спросила она.

— Просто знаю, — безразличным тоном ответил Макс.

— А ты сам случайно не из этих, а то я смотрю тоже как бы не от мира сего?

Макс непринужденно рассмеялся, нежно поцеловал девушку и взял ее за руку.

— Пойдем, — сказал он.

И они пошли дальше.

Они шли вдоль набережной. Здесь было довольно много людей, тех которые сидели на скамейках в тени деревьев, или тех, кто просто прогуливался по мостовой. Алена остановилась возле высоких перил, ограждающих мостовую.

— Смотри как красиво, — произнесла она, показывая на поверхность воды, искрящуюся золотистой рябью под лучами полуденного солнца.

Так они стояли и любовались этим простым и красивым явлением природы, одним из тех, которые так часто окружают человека. Недалеко от них, также любуясь золотым блеском воды, расположилась молодая пара. Увидев наших героев, широкоплечий молодой человек заулыбался:

— Здравствуй, Максим! — подошел он, приветливо протягивая руку.

Макс обернулся. Это были Сергей и Ирья, приютившие его и спасшие от шайки грабителей.

Алена вежливо кивнула им головой и, вытащив несколько цветов, протянула девушке. Та со счастливой улыбкой взяла их.

Постояв еще и перекинувшись несколькими словами со знакомыми, наши герои пошли дальше.

— А у тебя я смотрю здесь много приятелей, — сказала Алена, когда они отошли подальше.

Макс ничего ей не ответил, и лишь взял девушку крепче под руку.

Проходя через сквер, примыкающий одной из сторон к библиотеке, их внимание привлеки двое людей, о чем-то жарко спорящих. Это был научный спор, один из тех, в которые вступают между собой научные мужи, и в которых рождается то самое заветное зерно истины.

После особо яркого и экспрессивного выпада, один из спорящих, видя нежелание оппонента признать доводы, глубоко вдохнул и отвел взгляд в сторону, в поиске новых средств доказательства своей правоты.

Этим ученым был селекционер, тот самый, которого Макс встретил в Ботаническом саду. Он узнал Макса. Увидев букет в руках Алены, селекционер довольно резво для своего возраста подбежал к нашим героям.

— Добрый день, молодой человек, молодая барышня, — поспешно раскланялся он в ту и другую сторону. — Разрешите мне одолжить один из этих прекрасных гладиолусов.

Не дожидаясь разрешения, он выхватил один цветок и все с той же проворностью побежал обратно, с своему собеседнику.

Алена, видя как ученый показывает гладиолус собеседнику и как увлеченно что-то доказывает, прыснула со смеху.

Но она ничего не сказала, а только лишь задорно посмотрела на Макса.

Они пошли дальше. Время неумолимо приближалось к вечеру. Солнце пекло уже не так сильно, бросая свои косые лучи с небосвода.

Проходя мимо жилого квартала, плотно засаженного исполинами типовых советских многоэтажек, внимание Макса привлек одиноко стоящий паренек. На его голове была широкополая шляпа защищающая глаза от солнца, а сам он печально-одухотворенным взглядом романтика, смотрел куда-то вдаль. Это был Юрий, горе-музыкант, которому Макс помог найти нужные записи.

— Ну здорово, Челентано, — подошел к нему Макс.

Тот обернулся и тут же расплылся в улыбке.

— Макс! Как здорово, что я тебя увидел. А то ты так быстро убежал, что я тебя и поблагодарить толком не успел.

— Да ладно, не стоит, — махнул Макс рукой.

Алена подошла к Юрию и протянула тому несколько гладиолусов.

— Вот спасибо, — расплылся в благодарной улыбке тот.

Простившись со своим знакомым, Макс с Аленой пошли дальше.

Они подходили к «Лужникам»; народу вокруг становилось все больше, стали попадаться многочисленные милиционеры в парадной форме. Все попадавшиеся им навстречу спешили в одном направлении — туда, где скоро начнется церемония закрытия Игр.

— Фу-ух, устала тащить, держи, — сказала Алена, передавая Максу букет цветов.

Освободившимися руками, она взяла своего спутника под локоть.

Неспешно обгоняя прохожих наши герои шли в сторону стадиона. Вот уже показалась нарядная, цветущая площадь. Здесь все дышало праздником. Перед центральным входом толпилось огромное количество народа, стремясь быстрее попасть на трибуны. Контроль сегодня был особенно жесток, поэтому очередь двигалась не очень быстро.

Они завидели невдалеке пару из двух немолодых супругов, которые брели взявшись за руки также, наверное, как и в молодости. Алена быстро выхватила часть букета из рук Макса и понеслась к ним навстречу.

— Лев Яковлевич! Лев Яковлевич, — радостно закричала она, — здравствуйте!

Старик обернулся на крик. Это был одессит. Приглядевшись слегка подслеповатыми глазами, он узнал девушку.

— Ах, Аленочка! Здравствуйте, — учтиво поздоровался одессит.

Алена протянула ему цветы.

— Весьма и весьма тронут, благодарствую, — он взял протянутый ему подарок.

К ним подошел Макс.

— А вот и вы, молодой человек, очень рад вас снова видеть, — Лев Яковлевич протянул ему руку.

Макс пожал ее и так галантно, как только мог, протянул оставшиеся гладиолусы Циле Марковне. Немолодая женщина расплылась в широкой улыбке, бывшей такой редкой гостьей на ее лице.

— Это мне? — умиляясь протянутыми цветами произнесла она. — Вот, спасибо.

Циля Марковна бережно взяла гладиолусы обеими руками, вдыхая их нежный аромат и еще больше расплываясь от удовольствия.

— Ах, что вы наделали, молодой человек, — видя эту трогательную сцену произнес одессит. — Теперь мне придется покупать цветы так часто.

Впрочем, его недовольство было совершенно наигранным — видя разомлевшую жену, старый одессит прямо любовался ей, а в его глазах сверкали любовные искорки, может быть так смотрел он когда-то на свою еще молодую невесту, когда дарил ей роскошные букеты.

Макс с Аленой пошли к главному входу.

— А ты откуда знаешь Льва Яковлевича? — спросила девушка.

— Долгая история… — пожал плечами Макс, — я тебе говорил, но ты все равно не веришь. Так что… просто знаю.

— А он у нас на кафедре социологии преподает, — сказала Алена.

Они прошли сквозь вход и направились к трибунам. Они нашли свои места.

— Никакой ты не пришелец, — с доброй улыбкой посмотрела Алена в глаза Макса, когда они уселись. — Врешь ты все.

Макс ничего не ответил, а только нежно обнял девушку за плечи и едва заметно улыбнулся.

Они стали ждать начала церемонии.

Стадион забит до отказа. Нет ни одного свободного места. Сто тысяч зрителей пришли прощаться с Олимпиадой в этот вечер. Еще больше прощались с ней сегодня у экранов телевизоров. Сейчас миллионы людей всего мира ждут последнего праздника олимпийской сказки…

На зеленое поле арены стройным маршем выходят горнисты. Выстроившись тремя равными колоннами, они ждут сигнала о начале выступлений.

Долго идут последние секунды; особенно долго тянуться они, когда щемящее в груди сердце пытается остановить их, или хотя бы ненамного замедлить ход времени, пытаясь остаться в тех радостных мгновениях.

Но нет, время неумолимо движется вперед, и бой курантов возвещает назначенное время — 19:30.

Горнисты вскидывают свои горны, и над стадионом разносится торжественный гром «Праздничной увертюры» Шостаковича. Зрители замирают, слыша величественные звуки музыки.

Начало представления началось.

Отгремели звуки увертюры и горнисты удаляются с поля. Из жерла стадионного входа появляются длинные процессии знаменосцев, несущих ярко-красные знамена. На растянутом по длинному древку каждого из знамен золотиться эмблема Олимпиады.