Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года - Инна Соболева

А через четверть века после победы в Отечественной войне поставят у распахнутых крыльев его колоннады памятники Кутузову и (восстановив справедливость) – Барклаю-де-Толли. Победителям.

От Москвы до Парижа

После жуткой переправы через Березину Наполеон, покинув остатки армии, помчался в Париж. На ночлег остановился в Молодечненском замке. Там 3 декабря продиктовал свой последний, XXIX, бюллетень.

Вот фрагменты этого мало кому сегодня известного бюллетеня: «До 6 ноября погода была отличная, и движение армии производилось с полным успехом. Холод начался с 7 числа; с этого момента каждую ночь мы теряли по несколько сотен лошадей, умиравших на биваках. До Смоленска мы потеряли много кавалерийских и артиллерийских лошадей… термометр показывал шестнадцать и восемнадцать градусов мороза. Дороги покрылись гололедицей; кавалерийские, артиллерийские и обозные лошади, в особенности лошади из Франции и Германии, гибли каждую ночь не сотнями, а тысячами. В несколько дней пало более тридцати тысяч лошадей; вся наша кавалерия спешена, артиллерия и обозы без запряжек. Пришлось бросить и уничтожить значительную часть наших орудий, запасы патронов и артиллерийских зарядов… Армия, бывшая в превосходном состоянии 6 ноября, уже 14 совершенно изменилась, не имея ни кавалерии, ни артиллерии, ни обозов. Без кавалерии мы не могли разведывать и на четверть мили; не имея же артиллерии, мы не могли рискнуть на бой с надеждой дать сильный отпор противнику; приходилось уходить, чтобы не быть втянутым в бой, нежелательный ввиду недостатка боевых припасов… Эти затруднения, в связи с наступившими морозами, делали наше положение тягостным. Люди, от природы не закаленные к перенесению ударов судьбы и несчастий, потеряли энергию и весёлое настроение духа и ничего не ждали, кроме неудач и катастроф; одарённые же от природы были веселы и держали себя, как всегда, а в преодолении различных затруднений видели новый источник славы. Неприятель, видя на дорогах следы ужасного положения, в котором находилась французская армия, решил этим воспользоваться. Он окружил все колонны казаками, которые захватывали, подобно арабам в степи, отставшие обозы и повозки. Эта негодная конница, способная только производить шум, но неспособная опрокинуть даже одной роты вольтижёров, при данных обстоятельствах сделалась страшной. Однако неприятель принужден был раскаиваться, когда намеревался предпринять что-либо серьёзное… Сказать, что армия нуждается в восстановлении дисциплины, в заново организованных кадрах кавалерии и артиллерии и в основательном отдыхе, – говорилось в конце бюллетеня, – значит лишь сделать вывод из всего вышеизложенного».

В общем, император честно признавался в поражении, но заканчивал документ ошеломившими всех словами: «Здоровье Его Величества никогда не было лучшим». Это, конечно, успокоило тех, кого заботило его физическое здоровье, но заставило задуматься о здоровье психическом… Тем более что среди названных причин поражения не было даже намёка на собственные ошибки, на собственную гордыню.

Газета «Moniteur» опубликовала XXIX бюллетень 18 декабря. Никаких конкретных цифр в нём не было, но Франция поняла: потери ужасны. Большинство если не понимало, то чувствовало: проигранная русская кампания станет роковой для империи.

Рене Савари, министр полиции, человек искренне преданный Наполеону, за что Бурбоны приговорят его к смертной казни (на счастье – заочно), вспоминал, какое впечатление произвёл бюллетень: «Раз отдавшись мрачным мыслям, воображение парижан не знало теперь границ. Армия, столько лет предмет удивления современников, наполнившая историю своими славными подвигами, рисовалась ему сплошным огромным караваном полузамёрзших, истощённых людей». Но любые воображаемые картины были просто идиллией по сравнению с жуткой действительностью.

Отступление Великой армии Жан Адам Кляйн. «Вчера Великая армия, сегодня толпа», акварель

В тот день, когда парижские газеты напечатали страшную правду, Наполеон, инкогнито и почти безостановочно проскакав через Вильно, Варшаву и Дрезден, в половине двенадцатого ночи вернулся в Париж.

Что заставило его бросить остатки армии и мчаться в Париж? Об этом знали лишь немногие. Дело в том, что в ночь на 23 октября, по странному совпадению как раз тогда, когда гарнизон под командованием маршала Мортье покидал московский Кремль, в Париже была предпринята попытка свергнуть отсутствующего императора. Во главе группы заговорщиков стоял старинный личный и политический враг Наполеона генерал Клод Франсуа Мале. Он ещё в 1808 году пытался совершить республиканский переворот, был арестован и без малого пять лет не выходил из тюрьмы. Наконец ему удалось бежать. За одну ночь, проведённую на свободе, Мале и его единомышленники, сообщив, что Наполеон мёртв, овладели военным министерством, ранили министра, захватили министра полиции (того самого Савари, которого я только что цитировала) и привлекли на свою сторону группу солдат национальной гвардии (Мале прочитал подложный указ сената о провозглашении республики, и ему поверили). Но уже к утру нашлись люди, которые разоблачили заговорщиков. Когда связанного Мале вывели на балкон, выходящий на площадь, и крикнули солдатам, что перед ними обманщик и что император жив, раздались крики: «Да здравствует император!» Казалось, инцидент исчерпан. Даже не все парижане успели узнать о случившемся. Наполеону доложили. И он поспешил разобраться. Но заговорщики были уже расстреляны. Так что император смог, не отвлекаясь, заняться главным, ради чего он покинул армию: набирать новое войско.

Что же до покинутых в России остатков Великой армии, измученные люди буквально оцепенели от ужаса, узнав об отъезде Наполеона: пока он был рядом, казалось, что уж он-то найдёт выход, теперь последняя надежда исчезла. Тем более что оставленный Наполеоном вместо себя маршал Мюрат тоже бросил армию, передав командование Евгению Богарне. Этот предать был просто не способен. Но что он мог сделать?

Вчерашние герои, покорители Европы машинально плелись вперед. С каждым днем идти становилось всё труднее и труднее. Похолодало. Температура опустилась до тридцати градусов. Это и для северян-то не слишком комфортно, для южан – просто невыносимо. На морозе ослабевшие от голода люди сначала теряли зрение, потом слух, потом – способность двигаться. Упавшим уже не помогали – не было сил… Без императора войско превратилось в неуправляемую беспомощную толпу.

То, что Наполеона обвиняли и продолжают обвинять за его бегство от армии, – справедливо. Поразительно только, что в этих обвинениях такая боль и такая ярость, будто это случилось вчера, а не двести лет назад. У тех, кто пытается понять причины поведения полководца, много лет считавшегося непобедимым, нередко возникает мысль, что поход в Россию сделал его другим. До этого рокового похода он нашёл бы способ улучшить положение армии и, конечно же, сумел бы собрать остатки войск. Стоило дать им небольшой отдых, они снова стали бы полноценными солдатами.

По подсчётам военных историков, под его знамёнами можно было собрать стотысячную армию! Почему он этого не сделал? Ведь у русских силы были примерно такие же. Если бы он выиграл сражение под Вильно… В общем, положение было далеко не безвыходным, тем более для такого воина, как Наполеон. А он ускакал в Тюильри спасать трон, которому на тот момент уже ничего не угрожало…

О войне между Францией и Россией написано много как врагами, так и апологетами Наполеона. Одни объясняют её исход исключительно талантом русских военачальников и мужеством народа, поднявшегося на защиту Отечества. Другие обвиняют в случившемся невыносимый для европейцев климат, коварство казаков и – в меньшей степени – стратегические ошибки французов. При этом все, кто способен на объективность, признают: решающую роль в поражении Наполеона сыграла гордыня.

До нападения на Россию на его счету было тридцать пять побед и всего три поражения. Эти невиданные успехи вместе с неумеренной лестью как сторонников, так и врагов породили уверенность в собственной непобедимости, высокомерие, пренебрежение к противнику (чего в первые годы он не допускал, считая ведущей к поражению самоуверенностью) и гордыню.

Именно гордыня стала причиной одной из решающих его ошибок, которой мудро воспользовались оба русских главнокомандующих: в России он продолжал следовать стратегическим принципам, которые раньше неизменно приносили победы. Но то, что было когда-то его нововведением, его открытием (разделение армии противника и уничтожение её по частям; окончательный разгром во время генерального сражения), стало вполне предсказуемым – стандартом. Так что ни для Барклая, ни для Кутузова стратегия Наполеона тайной не была. И они сумели навязать ему свою стратегию: уклонялись от решающего сражения, заманивали всё дальше в глубь России, изматывали внезапными нападениями арьергарда. А он послушно шёл в ловушку… Уже в изгнании признавал, что использовать любую стратегию можно не более десяти лет, потом нужно придумывать что-то новое, неожиданное. Но было уже поздно…