Серебряный воробей. Лгут тем, кого любят - Тайари Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я думала о флейте и скрипке, уютно лежащих в отделанных бархатом футлярах. Я потеряла к ним интерес еще до того, как поняла, что у меня нет выдающихся способностей. Игра на флейте никому не приносила славы. В целом мире нет ни одного флейтиста, чье имя было бы на слуху. Каждый мальчик, играющий на трубе, мечтает стать вторым Майлзом Дэвисом, но флейта – это инструмент, за который человек берется, когда не может придумать занятия получше.
Я прошагала через гостиную, кухню и зашла в спальню родителей, идя на шелест и шуршание кринолина. Там и обнаружила маму: под взглядами болванок для париков она вся изогнулась, пытаясь дотянуться до молнии на спине.
– Помоги, – пропыхтела она.
Лицо стало потным от приложенных усилий. Я потянула крохотную молнию вверх, запечатывая мягкое коричневое тело в футляр из шелка и китового уса. На меня накатила волна нежности, и я прижала губы к ее коже прямо над крючком и петлей.
– Я люблю тебя, мама, – сказала я, когда она подошла к зеркалу и, засунув руку в вырез в форме сердечка, приподняла и водрузила на место сначала одну грудь, потом другую.
Дамы в салоне были воспитанной публикой. Миссис Грант, видимо, нравилось хлопать в ладоши, так что, когда мама вошла через заднюю дверь, она первой встретила ее аплодисментами, а за ней другие клиентки. Они восхищались и обработкой рукавов, и вышивкой на корсаже, и крошечными жемчужинками, явно пришитыми вручную. Мама отмахивалась от комплиментов и извинялась за торчащий живот. Она сказала, что наденет корсет, который носила бабушка Банни еще в 1950-е.
– Это будет мое «что-то старое» [28], – пояснила мама. Глянув на отражение, добавила: – Хотя за «что-то старое» вполне сойду сама. В этом году мне будет сорок три.
Все тут же принялись уверять, что она совсем не старая, но никто не стал уточнять, что это не свадьба, а всего лишь вечеринка.
Я несла за мамой шлейф, словно фрейлина, а потом встала на колени, чтобы показать, как его можно собрать в складки, чем заработала новые аплодисменты от миссис Грант. Пока я копошилась на полу, сводя атласные петельки с крошечными жемчужными пуговками, латунные колокольчики на двери зазвонили, сообщая, что в «Розовую лису» зашел новый посетитель. Голос мамы стал тоненьким, как пищевая пленка:
– Здравствуй, Дана.
Я отодвинула платье в сторону, словно тяжелую штору, и увидела пропавшую подругу, а рядом – ее маму. Обе были одеты как учительницы: юбка-карандаш, блузка, застегнутая на все пуговки. Если бы я не была с ними знакома, то решила бы, что они миссионерки какой-нибудь строгой религии.
– Дана!
– «Дана!» – передразнила ее мать.
– Закончи со шлейфом, – сказала моя, когда я попыталась встать с пола.
Хотя она была обернута во много слоев дорогой ткани, я почувствовала, как тело напряглось. Мама заслонила меня собой. Руки не слушались, но я не встала с колен и продолжала вдевать бусинки в петельки, пока весь шлейф не оказался собран в пышные складки ниже маминой талии. Она стояла неподвижно, пока я не закончила. Дана и ее мать тоже ждали. Когда я вспоминаю этот момент, эта небольшая пауза видится проявлением учтивости.
Мама сделала два шага к Дане и ее матери и протянула руку.
– Я миссис Уизерспун. Вы, должно быть, мама Даны.
– Да, – ответила та. – Я миссис Гвендолен Ярборо.
Дана была точь-в-точь как мать, только более молодая и напуганная. Уголки губ подрагивали каждые несколько секунд, и она изо всех сил старалась на меня не смотреть. Она почесала ногу носком своей лодочки, и по колготкам поползла стрелка.
– Мне надо с вами поговорить, – заявила Гвендолен маме.
– Буду через минутку, – сказала мама. – Только сниму платье и надену что-то попроще.
Она положила ладони на живот, где платье натянулось сильнее всего. Потом попыталась спрятать рукой вырез, открывавший пышную грудь.
– Ваш муж здесь?
– Он работает, – ответила мама. – Могу я вам чем-то помочь?
– Мама, – попросила Дана, – давай зайдем позже.
Та посмотрела на дочь.
– Мы должны довести дело до конца.
Клиентки заерзали в креслах, им было неловко. Миссис Грант сказала, что ей пора, хотя волосы еще не успели высохнуть. Мама махнула рукой.
– Нет, останьтесь. Вы не мешаете, – потом взяла фен и включила его, хотя все так же была в своем роскошном платье. – Мисс Ярборо зайдет позже.
– Ты не можешь меня выставить, – рассердилась Гвендолен и выдернула ревущий фен у мамы из рук. – Выключи эту дрянь и слушай меня.
– Эй, – возмутилась я, – не трогайте маму!
Мой голос даже мне самой показался жалким: он выдавал, насколько я была напугана. В руках Гвендолен фен выглядел совсем как пистолет.
– Я не мисс, я тоже миссис, как и ты, – проговорила она. – Ты не одна такая. Может, я живу не в таком роскошном доме, но я тоже миссис.
Мама огляделась по сторонам, будто ища, куда бы присесть, но все кресла были заняты, а взгляды прикованы к Гвендолен. Она достала сложенный вдвое листок бумаги и резко протянула его маме, точно судебную повестку. Я посмотрела на Дану. Та внимательно изучала туфли. В этой бумаге явно заключается какая-то пакость. Мама не стала ее брать.
– Убирайтесь из моего салона, – потребовала она. – Убирайтесь из моего салона. Я здесь хозяйка. Убирайтесь.
Миссис Грант, так и сидевшая под сушилкой, начала опять аплодировать и посматривать на других женщин, чтобы те присоединились к ее странному жесту, но остальные не поддержали. Как и я, они не могли отвести глаз от сложенного листка.
– Убирайтесь, – повторила мама. – Мне все равно, что вы принесли. Никакие ваши бумажки не могут касаться меня.
– Возьми, – напирала Гвендолен. – Возьми, а не то прочитаю вслух.
Мамина грудь вздымалась над вырезом-сердечком. Она будто не знала, чем занять руки. Кулаки сжимались и разжимались, как два бьющихся сердца. Гвендолен развернула листок, окинула его долгим взглядом, потом подняла глаза, сделала вдох, оглядела присутствующих и коснулась волос. Потом облизнула губы, и, хотя собиралась огласить документ с застывшим и суровым выражением, в момент, когда готовилась прочитать его, я точно заметила на лице мимолетную искру восторга. Какой бы туз Гвен ни прятала в рукаве, она ждала этого момента очень долго. Я сделала три шага вперед, слегка запнувшись о лодыжки миссис Грант, но все же сумела выхватить листок из
