Сокровища короля - Элизабет Чедвик

Мириэл скорчила гримасу в ответ на его реплику, на слух совершенно невинную, но содержащую глубокий смысл для тех, кто имел причины вникнуть в значение слов. Он никогда не позволит ей забыть о прошлом.

– Тогда чем могу служить? Если вам нужен Роберт, он сейчас улаживает кое-какие дела, хотя, полагаю, ему захочется переговорить и с вами.

Николас качнул головой, но потом глаза его вспыхнули, и она догадалась, что он передумал.

– Да, я хотел бы обсудить с ним кое-что и надеялся напроситься к вам на ужин. Уж очень мне все понравилось у вас прошлый раз – и стол, и общество. Было бы здорово совместить полезное с приятным.

И Мириэл, вопреки здравому смыслу, пригласила его домой, одновременно удивляясь собственной склонности к самоистязанию. Они, как и в прошлый раз, будут отпускать язвительные замечания, стараясь побольнее ужалить друг друга, снова будут вести игру на острие ножа. Значит, она хочет держать его в поле зрения, опасаясь, что он ей навредит? Или ей просто доставляет мучительное удовольствие смотреть на него? Она подозревала, что ее решение в большей степени продиктовано второй причиной, но отступать уже было поздно. Теперь ей придется играть с огнем, прямо как тем бродячим актерам.

Они ждали возвращения Роберта до наступления сумерек. Наконец Мириэл распорядилась, чтобы мужу оставили ужин и подавали на стол, пока еда не испортилась.

– Я знала, что у Роба дела, но не думала, что он так задержится, – сказала она в нервном возбуждении.

Николас пожал плечами:

– Весенняя ярмарка всегда доставляет много хлопот торговцам. Ты, наверно, и сама знаешь.

Мириэл отодвинула от себя блюдо с жареной форелью. Аппетита у нее не было, желудок словно узлом связало.

– Знаю, но беспокоюсь за него. Николас начал подниматься из-за стола. – Может, давай схожу поищу его?

– Не надо. – Она жестом велела ему сесть. – Я пошлю Сэмюэля. Он знает все места, где может быть Роберт. – Она призвала слугу, и вскоре тот, накинув плащ, отправился выполнять ее поручение.

Продолжая ковыряться в еде, Мириэл объяснила Николасу, почему ее гложет тревога за мужа.

– Предположим, они с Морисом де Лаполем объявили друг другу войну. Я уже видела подобное раньше. Когда я была маленькой, дедушка рассорился с одним суконщиком из-за поставок шерсти, дело доходило до уличных драк. Тот человек даже пытался поджечь наш склад. Это было ужасно, никто из нас не смел выйти из дома без вооруженной охраны. А совсем недавно у меня самой были неприятности с бывшим отчимом, когда он стал терять заказчиков из-за того, что я стала ткать сукно более высокого качества.

Николас поджал губы:

– Твой муж, насколько я могу судить, человек влиятельный и своего не уступит.

– Дедушка тоже пользовался влиянием. – Она раздраженно цокнула языком. – Я знаю, что Роберт сильный, но мне не хочется, чтобы камни летели в мой огород.

– Ты хочешь сказать, что де Лаполь может попытаться через тебя воздействовать на твоего мужа?

Мириэл кивнула и невесело рассмеялась:

– Ты меня презираешь, да? Моему мужу, возможно, грозит опасность, а я думаю только о том, как это отразится лично на мне.

– Нет, я тебя не презираю, но и не удивлен, – усмехнулся он и ножом указал на ее тарелку. – Поешь чего-нибудь. Сразу повеселеешь.

– Не хочу. Меня что-то мутит. – Но все-таки очистила от костей кусочек рыбы и положила его в рот.

Дверь отворилась, и вместе с порывом ветра с дождем в дом шагнул Сэмюэль.

– Я нашел его, госпожа, – торжествующе провозгласил он, довольный тем, что честно исполнил свой долг. – Он в таверне «Зеленая ветка». Просит передать свои извинения и говорит, что ему нужно закончить одно дело, из-за которого он может задержаться допоздна. С господином Николасом он встретится завтра.

Мириэл поблагодарила Сэмюэля и разрешила ему удалиться, а сама откинулась на спинку стула, испытывая облегчение, и расслабилась. Но есть ей по-прежнему не хотелось.

– Зря я волновалась, – тихо сказала она. – Видишь, какие шрамы оставляет в нас прошлое?

Николас вопросительно вскинул брови. Мириэл покачала головой:

– Мой отец совратил мою мать, наградил ее ребенком и был таков. Потом умер дедушка, оставив меня на милость отчима, а тот отправил меня в монастырь. Потом Герберт, да хранит Господь его душу. – Она перекрестилась.

Николас вертел в руке чашу, взбалтывая вино.

– Получается, что тебя всегда бросали те, кто должен был заботиться о тебе, – задумчиво произнес он.

Мириэл поджала губы, размышляя:

– В общем-то, да. Или бросали, или дурно обращались со мной, потому что я женщина.

– И это вынужденная самостоятельность превратила тебя в волчицу?

– Значит, ты считаешь меня волчицей?

– В доказательство у меня есть несколько шрамов, – сухо сказал он. – Я знаю, ты будешь бороться не на жизнь, а на смерть за то, что, по твоему мнению, принадлежит тебе.

Умен, усмехнулась про себя Мириэл, ишь как хитро выразился – не «то, что принадлежит тебе», а «то, что, по твоему мнению, принадлежит тебе». Корона королевы Матильды по-прежнему оставалась для них яблоком раздора, и, несмотря на перемирие, он явно не собирался забывать об этом.

Что ж, так тому и быть. Взяв со стола свечу, Мириэл решительно поднялась со стула:

– Пойдем, покажу тебе кое-что.

Николас осушил чашу и тоже встал.

– Это то, что я думаю? Она пожала плечами.

– Не могу сказать, я ведь не умею читать твои мысли, – сдержанно ответила она и прошла в коридор, он последовал за ней. Их тени слились в золоченом полумраке, когда она открыла дверь, которую Сэмюэль оставил незапертой на тот случай, если хозяин вернется поздно ночью.

– Неужели ты хранишь ее на конюшне?

– А что такого? В яслях родился Господь Бог, – сострила Мириэл, выводя его под холодный мелкий дождь. Свеча зашипела, затрещала, так что ей пришлось прикрыть пламя рукой. В воздухе запахло тяжелым восковым дымом. Лужи мерцали темными бликами, в темноте вырисовывались более темные очертания построек. В стойлах заволновались, перетаптываясь на месте, и зафыркали вьючные пони, но Мириэл повела Николаса не к конюшням, а к сараю, где хранилась шерсть. Отдав ему свечу, она отцепила со связки на поясе большой железный ключ и вставила его в замочную скважину.

– Меня заперли здесь в день перед отъездом в монастырь Святой Екатерины, – поведала она ему. – Я подралась с отчимом и едва не сожгла дом прямо у него на глазах. – Напрягая кисть, она стала поворачивать ключ в тугом замке, пока тот неожиданно не поддался. – Когда тебя держат за волосы и бьют, сопротивляться бесполезно.

– Но ведь ты сопротивлялась.

Она искоса посмотрела на его лицо, освещенное пламенем свечи. Вид у него был задумчивый, но ничто в его чертах не выдавало его мыслей.