Вексель судьбы. Книга вторая - Юрий Шушкевич

Назад в гостиницу я прибыл в совершенно подавленном состоянии, на ужин не ходил и до полуночи провалялся на кровати, не в силах заснуть от тяжёлых мыслей.

31/X-1941

Поистине страшный день.

Утром я решил, что скажу Кольбу “нет”. А когда он потребует объяснений моей неуступчивости - расскажу кое-какие детали о швейцарском вкладе и критической необходимости побывать в Москве. Пусть поймёт, что имеет дело не с каким-то там шпионом, которого можно обучить азбуке Морзе и забросить “в тыл к большевикам”, а с человеком, расположения которого вскоре будут искать все сильные мира сего. И фюрер точно не погладит по голове, если по его вине со мной что-то случится…

Но едва я успел изложить заранее приготовленный минимум сведений, как Кольб прервал меня и начал задавать ошеломляющие вопросы. Он поинтересовался деталями моего разговора со Сталиным и Берией и спросил, действительно ли Раковский погиб во время бомбёжки, когда его везли в Москву. Окончательно он добил меня утверждением, что на месте орловского НКВД он бы не стал тянуть с моим арестом, поскольку я “повёл себя неадекватно”.

Меня прошиб холодный пот - полковник знаком с дневником! Какой же я идиот, что не предусмотрел такой возможности раньше, и ради красного словца поставил под смертельную угрозу все свои планы и саму жизнь!

Мои тайны не защитил ни специально испорченный мелкий почерк, ни постоянное перепрятывание тетради под матрасом или среди грязной одежды. Скорее всего, немцы изъяли дневник, когда возили в бильярд, и сфотографировали все страницы. С того дня прошла неделя, за которую можно было не только всё перевести, но и тщательнейшим образом изучить.

Отчаянье парализовало меня, и в тот момент я был готов отдать все сокровища мира ради того, чтобы навсегда исчезнуть с его лица, сгинуть и раствориться в небытии.

Однако Кольб решил меня не добивать и даже предоставил возможность побороться с охватившим меня смятением, пока делал несколько телефонных звонков.

Когда же наконец мне настало время отвечать - я признался, что более секретов и козырей у меня нет, и потому готов выполнить любое указание германского командования. Однако будет лучше, если германское командование меня немедленно расстреляет.

К моему изумлению, Кольб нисколько не обиделся на эти слова.

— А чего вы хотели добиться в итоге от германского командования, если бы игра продолжала идти по вашим правилам?— спросил он, спокойно закуривая.

— Я бы нашёл пароли, спрятанные у моих родственников в Москве, и попросил германское командование переправить меня в Швейцарию.

— Для того, чтобы затем передать ваши вклады Великому Рейху?

Мне было всё равно, и я ответил так, как думал:

— Максимум, что я бы сделал для Рейха — это заплатил налоги. Не думайте, что я жадный, но всё остальное, что там лежит, Рейху совершенно не нужно. Не нужно, по крайней мере, пока идёт война. Сталину, как вы, наверное, у меня прочли, оно также сейчас не нужно. Однако после окончания войны, когда начнёт формироваться неведомый нам новый мировой порядок, принадлежащие мне сокровища могли бы поспособствовать…

— Поспособствовать тому, чтобы западные плутократии с помощью денег добились всего того, чего не смогли взять с помощью пушек?

— Я ненавижу западный капитализм так же как и вы, надеюсь. Этот строй обречён на деградацию и скорый упадок. В то же время процесс превращения финансового капитала из частной силы в силу общественную, которая по своей преобразующей способности превзойдёт любую революцию,- это историческая закономерность, которую никто не в состоянии отменить. Возможно, не будет ни Германского Рейха, ни СССР, ни Соединённых Штатов - всё в мире станет совершенно по-другому. И я, в отличие от других людей на финансовом Олимпе, эту закономерность предвижу, понимаю и готов способствовать тому, чтобы она воплотилась в жизнь как можно скорей и с наименьшими издержками.

— Не советую вам в других местах говорить, что Германского Рейха не станет,— усмехнулся фон Кольб.— Впрочем, вы высоко себя цените. Оказаться в компании таких фигур, как Рокфеллеры или Барух, для меня было бы не столько престижно, сколько одиноко. Вы в России один такой смелый и амбициозный?

— Раковский смог бы сыграть эту роль лучше меня.

— Раковский, Раковский… Даже если бы он был жив, он слишком стар. К тому же он еврей.

— Мне казалось, что Раковский - болгарин.

— Согласно нашим данным, он родился в польском местечке, а затем подделал документы.

— Странно. Раковский рассказывал, что во время войны с Турцией в их доме останавливался русский генерал Тотлебен. Вряд ли бы царский генерал выбрал для постоя дом сбежавших из Польши семитов.

— Вы, советские, настолько влюблены в свой интернационализм, что дай вам возможность, вы запишите в свои ряды обитателей Луны, ежели таковые обнаружатся! Впрочем, мне неважно, правы вы или нет. Еврей Раковский, или турок - какая, в конце концов, разница? Деньги и власть обладают свойством превращать в еврея кого угодно. Дайте разбогатеть эскимосу - и он немедленно сделается Варбургом. Однако этого губительного превращения можно избежать. И рецепт, предотвращающий дегенерацию, имеется сегодня только у нас, у германских национал-социалистов.

Я сделал вид, что заинтересовался услышанным, однако Кольб решил прервать наш разговор. Прощаясь, он обнадёжил меня словами, что “подумает над моей судьбой”, а также попросил меня не бросать вести дневник, поскольку у меня “хороший слог” и записи “пригодятся для истории”.

Ординарец Кольба не просто отвёз меня на автомобиле обратно в гостиницу, но и распорядился, чтобы комендант не забыл позвать меня к началу ужина. Полковник явно заботился обо мне, поскольку в буфете - невиданное дело!- оказался целый ящик бургундского вина, благодаря которому все постояльцы в этот вечер капитально накеросинились, а мой авторитет укрепился самым решительным образом. Хмель придавил безрадостные мысли и принёс облегчение, и я лишь боялся, что надравшиеся немцы не дадут мне воспользоваться им в одиночестве. Однако обошлось - гитлеровцы отказались дисциплинированными алкоголиками и никто не припёрся допивать на брудершафт.

3/XI-1941

Похоже, в отличие от НКВД в выходной Abwehr не работает - порядок есть порядок, чёрт побери!

Но сегодня - понедельник, с утра я был вызван к фон Кольбу, и теперь в спешке собираю свой многострадальный саквояж в дорогу. Полковник сказал, что не видит необходимости отправлять меня в Рейх и согласен с тем, что прежде я должен побывать в Москве. Разумеется, что в его сопровождении.

Поскольку Кольба с его людьми срочно перебрасывают на направление основного удара, мы все покидаем Орёл и едем на машине в Брянск, откуда по железной дороге нас перевезут куда-то за Вязьму.