Вечер вне дома: Сборник - Джеймс Хедли Чейз

 Питер Чейни

Говорю вам, оно это может

 Глава 1

Жизнь может быть чертовски удивительной! Иногда и сам себе не веришь, получая от нее что-нибудь приятное.

Тогда, в Париже, в мае 1945 года, состояние мое было совершенно подавленным. И причину этого можно обозначить одним словом: дамочки!

Парень, назвавший эту аллею «Розовой», обладал чувством юмора, потому что, хотите — верьте, хотите — нет, вонь стоит здесь невероятная. Похоже, что ее жители выбрасывают на улицу все, что не желают держать в своих жилищах. А может, все дело в том, что немцы лишь недавно покинули Париж. Затрудняюсь сказать.

У меня немного кружится голова, потому что один парень сказал мне, что «дюбонэ» пополам с хлебной водкой здорово пьется, и оказался не трепачом. Да, голова явно трещит. К тому же я неравнодушен к той крошке, с которой мы вместе обедали.

Кругом тьма, хоть глаз выколи, но вдали полоска света пробивается из окна на втором этаже. Форс говорил, что, когда в Париже хозяйничали боши, он встречался здесь с парнями из английской разведки. Так что эта забегаловка имеет особую атмосферу. Вам ясно, что я имею в виду.

Добравшись до этой развалины, я заметил проволоку от звонка, свисавшую сбоку от двери. Я дернул за нее, загнал папиросу в угол рта и стал ждать ответа, раздумывая о дамочке, с которой обедал.

Может, я вам уже говорил, ребята, что причиной трех четвертей всех жизненных неприятностей являются бабенки, а остальная четверть происходит из-за денег. На них наплевать. Все, что не связано с женщинами, можно не принимать близко к сердцу. Это всерьез никого не затрагивает.

Прошло минуты две, и дверь отворилась. В проходе горел тусклый свет, а на пороге стоял и таращил на меня глаза высокий, худой, загорелый парень. С иронической складкой губ и симпатичными серыми глазами. Он сразу мне понравился.

— Вы Лемми Кошен? — спросил парень.

— Да-а-а, так говорила моя мать.

— Я Джимми Клив, частный детектив из Нью-Йорка. Может, вам обо мне не говорили?

— Я слышал про вас. Как дела, Джимми?

— Ничего себе. На мой взгляд, после немецкой оккупации жизнь в Париже немного вялая. Не знаю, в чем дело — в спиртном или девочках. Поскольку я не особо увлекаюсь красотками, видимо, расслабляет выпивка. Входите же.

Я вошел в прихожую. Передо мной спиралью поднималась лестница, справа дверь вела в боковую комнату. Все страшно пыльное, если не считать медной ручки с внутренней стороны входной двери. Я пошел за Кливом по лестнице. По дороге он бросил, оглянувшись:

— Здесь ваш приятель. Он с нетерпением ожидает встречи.

— Да? Кто такой?

— Паренек по фамилии Домби. Как я понял, он раньше с вами работал.

— Да. Симпатичный парень, только слишком много говорит. Ну и девочек любит. А тут можно перекусить?

— Найдется. Домби прихватил бутылку,— ответил Клив, открывая дверь.

Мы вошли в небольшую комнату. Пара стульев, низенькая кровать на колесиках, которую на день принято задвигать под большую кровать. У окна стоит нечто, отдаленно напоминающее бар. На нем бутылка, похоже виски. Мне она кажется чуточку подозрительной. Рядом — бокалы и графин с водой.

— Хелло, Домби! — сказал я.— Как дела? Мы не виделись года два. Ты помнишь лондонское дельце?

— Помню, помню, такой-разэтакий. Ты тогда переманил у меня хорошенькую девчонку. Разве это забудешь?

— Послушай, я никогда ни у кого не уводил девочек. Уверяю, она покинула тебя по собственному желанию. Но я понимаю, что тебе это не понравилось.

— Вот еще, стал бы я переживать из-за бабенки. Самое трудное — от них отвязаться. Ну, а во мне что-то есть. Парижские девочки, похоже, это сразу поняли. Во всяком случае, у меня сложилось такое мнение.

— В тебе что-то есть? Послушайте, Джимми, этого типа! Этого невозможного воображалу! В нем что-то есть? В нем, видите ли, есть обаяние!

— Особенно сейчас, когда его щеку раздуло от флюса,— фыркнул Джимми.

— Ладно-ладно, ребята. О’кей. Это вы просто завидуете,— петушился Домби.— Я знаю, что Джимми приглянулась моя девочка. Вы дождетесь ее прихода. Она от меня без ума, совсем ошалела.

— Она, должно быть, потрясающая,— заметил я.

— Она и есть потрясающая,— подтвердил Домби.— Говорю вам — эта крошка умница. У нее есть шестое чувство.

— Послушайте его! — воскликнул я.— У нее шестое чувство, потому что к нему прилипла.

— Постойте вы, петухи, мы же здесь собрались по делу,— заметил Клив.

— Да? Что за дело? — спросил я.

Вообще-то, я представлял, какого рода дело могло привести Клива, хорошего частного детектива и красивого парня, в Париж.

Домби потряс бутылку и подвинул ее ко мне вместе с бокалом.

— Послушай, Лемми, все говорят, что ты умеешь держать нос по ветру. Но сейчас ты, кажется, не в милости у начальства,— сказал Домби.

— Да ну! Не собираешься ли ты лишить меня сна? Что я натворил?

— Мне думается, снова все дело в девочках. В последнем деле, которым ты занимался, была закавыка. Кто-то донес генералу Флешу, что ты слегка увлекся одной горячей особой по имени Марселина, той самой, какую они подбили. Вот ему и пришло в голову, что ты распустил язык: кое-что тогда стало известным.

— Уж не знаю, кто занимался доносами, но это законченный брехун. Я умею обхаживать красоток, не распуская языка.

Ясно. Надеюсь, ты сумеешь его в этом убедить. Понимаешь, генерал вбил себе в голову, что кто-то слишком много откровенничает, и он убежден, что это ты.

— Подумайте только! — воскликнул я и подлил себе виски.

— Особенно не переживайте Лемми,— успокоил меня Клив.— От девчонок вечные ^неприятности, верно. Но меня сюда вызвали из Нью-Йорка потому, что шефу показалось, будто я кое-что знаю. Вот он и отозвал меня из агентства и прямиком направил сюда. Задал кучу вопросов, так что пришлось выложить все, что я знал.

— Все это прекрасно,— проворчал я,— но хотелось бы мне знать, какая сволочь наплела ему, будто я распускаю язык с девчонками?

Домби пожал плечами. На минуту воцарилось молчание, потом Клив заявил:

На это я могу ответить. Она, та самая крошка Марселина.

Я промолчал, переваривая информацию. Потом выдавил из себя:

— Неужели так оно и было?

— Да, Лемми. Я ничего не выдумал. Когда ее стали допрашивать, она не сумела оправдаться и, прицепив вам эту медаль, надеялась облегчить свою участь. Наверно, у Марселины богатое воображение, но теперь основное заставить шефа этому не поверить. Еще один момент. Вы помните парня, который вместе с вами работал по этому делу?

— Вы имеете в виду Риббона из Федерального бюро, из Коннектикута? Хороший парень, и ему все известно.

— Я тоже так подумал и решил, что вы захотите повидать его до встречи с шефом. Для порядка, что ли.

— Это очень благородно с вашей стороны, Джимми. Когда я должен отправиться к шефу?

— Вроде бы сегодня часов в десять вечера,— ответил Домби.— Он так раскипятился по этому поводу потому, что тут есть и другие закавыки. Понимаешь, Лемми, уж слишком все много болтают. Секретные данные известны повсюду: в Париже, Лондоне. Уверяют даже, что кто-то раскопал показания Арихеима и что Джеррис знал, где и когда будут высажены британские части.

— Может, шеф воображает, будто я и это разболтал?

— Ерунда! — фыркнул Домби.— С твоим послужным списком! Не переживай, Лемми. По-моему, он считает, что ты чуточку излишне откровенничаешь с дамочками. А почему бы и нет? Если ты считаешь, что она предана тебе душой и телом? Откуда ты можешь знать, что она работает на другую сторону?

— Я никогда не говорю о служебных делах с любовницами.

Домби вздохнул.

— Хотелось бы и мне сказать то же самое о себе. Конечно, ни о чем серьезном я с ними не рассуждаю, но все же наша болтовня когда-нибудь доставит мне массу неприятностей.

Я еще раз хлебнул виски и обратился к Кливу:

— О’кей, значит, в десять я буду у босса. Но, пожалуй и правда, сначала стоит поговорить с Риббоном. Вы сказали, что о чем-то с ним договорились?

— Да,— ответил он.— Парень ходит тут в одну забегаловку, нечто вроде бара, возле Плас Пигаль, его держит Леон. Риббон собирался быть там около девяти вечера. Сейчас без четверти. Думаю, что вы успеете туда заскочить и поговорить с ним, прежде чем ехать к Старику.

— О’кей, я пошел. Ладно, позже увидимся.

— Надеюсь, что скоро, Лемми,— сказал Домби.

— Увидимся сегодня же вечером,— добавил Клив.— Мне думается, Старик что-то ему преподнесет.

Я встал, спустился по лестнице и вышел на улицу Роз.

«Какого черта!» — думал я со злостью, шагая к Плас Пигаль. Я вовсе не спешу увидеться с Риббоном и еще меньше горю желанием предстать пред ясными очами своего начальника. Так что чем больше я проболтаюсь на улице, тем дольше не будет неприятных разговоров. Во всяком случае, Риббон может подождать моего прихода!