Зодчие - Александр Волков

– Доброе дело, разрешаю. А я прикажу невесте приданое приготовить…

Андрей в три недели управился с поездкой в Выбутино; обрадовал инока Иосифа, в миру Илью Большого, известием о предстоящей женитьбе, о своих успехах в зодчестве. На свадьбу Иосиф не поехал, извинившись недугами и монашеским званием.

Свадьбу Голована и Дуни справили по дедовским обычаям. Посаженым отцом был окольничий Ордынцев, представлявший в своем лице высокую особу царя. От венца молодых отвезли на Полянку, в богатое поместье, пожалованное Иваном Васильевичем Дуне: обещанное царское приданое.

Переехал в просторные хоромы и старый Барма, сдружившийся с Голованом за годы отсутствия Постника.

После свадебного пира Дуня смущенно призналась мужу в давней любви.

– Уж так, Андрюша, буду тебя жалеть – пушинке не дам на тебя упасть!..

Глава XII

Возвращение Постника

Постник возвратился из Казани в конце 1557 года. Царское поручение он выполнил исправно и в короткий срок: в два с небольшим года. Кремль завоеванного города русские мастера обнесли крепкими каменными стенами. Новую крепость занял сильный отряд стрельцов, и это произвело большое впечатление на окрестные племена.

Зная из писем Бармы, что рабочих на стройке достаточно, Постник отпустил по домам большую часть псковичей и привез на Москву лишь десятка полтора самых искусных мастеров.

Постник рассказал о казанских делах. На юг и восток шли через Поволжье купеческие караваны. Через персидских купцов московские гости закупали товары из Хивы, Бухары, Индии, Китая. В обмен на ковры, оружие, пряности Москва посылала меха, кожи, лен, воск…

На смену войне приходила торговля. Русские поселения возникали в прежде диких и безлюдных местах на Средней и Нижней Волге, на Каме.

Разоренный и опустошенный край быстро заселялся, оживал.

Тысячи людей вовлечены были в строительство Покровского собора. Дровосеки стучали в лесах топорами, валили мачтовые сосны, огромные дубы. Углежоги выжигали уголь, и на этом угле кузнецы ковали железные полосы, скрепы, болты. Глиномесы готовили сотни тысяч кирпича, а обжигщики укладывали кирпич в печи. Плотники резали квадратные дубовые шашки для полов. Купцы доставляли луженое железо для кровель и глав. Столяры делали перегородки для иконостасов, покрывая их тончайшей узорной резьбой. Иконописцы писали иконы. Басменники, постукивая фигурными молоточками по листам золота и серебра, приготовляли драгоценные переплеты для богослужебных книг, а эти книги переписывались трудолюбивыми монахами-переписчиками в тесных кельях.

И вся эта многообразная, кропотливая работа сходилась к единому центру – к строительной площадке, где властвовали Барма и Постник.

Каменщики подняли стены храмов настолько, что можно было переходить к выкладке сводов. В это время внизу шла отделка церковных порталов. Наибольшее значение Барма придавал входам в церковь Покрова. Над ними трудились лучшие мастера.

Три портала вели в церковный храм: с севера, с запада, с юга. С востока располагался алтарь.

Порталы были сходны по общей композиции, но разнились скульптурными деталями; над каждым входом работал особый мастер, и Барма с Постником предоставили им свободу вымысла.

Орнаментальные украшения входов не вылеплялись и не изготовлялись на стороне: они высекались на месте из кирпича, после того как были выложены порталы.

Над отделкой входов работали новгородский резчик Васюк Никифоров и его два товарища. Дверные наличники отделывались в духе деревянного зодчества.

Колонки, обрамляющие порталы – то со спиральным, извивающимся узором, то с шашечным, то в елочку, то рустованные, – могли быть выточены из твердого дерева. Таков же характер кругов, выступающих из стены, подобно торцам бревен; таковы городочки карнизов…

В это хлопотливое для зодчих время у Голована родился сын. Черноглазого мальчишку назвали Никитой, в честь Булата.

Счастливому отцу некогда было любоваться сыном. Голован все силы отдавал строительству: большая четверица, над которой он работал вместе с Постником, подходила к концу. Зодчие целый день проводили на лесах, обмеряя кокошники, арочки, навесные бойницы, зубчики, впадины и прочие многочисленные детали архитектурного украшения башен.

Глава XIII

Из переписки Ганса Фридмана

Из письма Ганса Фридмана Отто Фогелю:

«… Как подвигается твоя „История архитектуры“?

Это мое послание даст много нового материала для твоего труда, и ты сможешь подробно осветить историю возникновения и развития грандиозного предприятия московитов.

Девять башен собора распределены между зодчими так: центральной ведает сам Барма; большую четверицу строит Постник с помощником Андреем Голованом; юго-западную и северо-западную башни малой четверицы возводят Сергей Варака и Никита Щелкун, а юго-восточную и северо-восточную – Ефим Бобыль.

Какую же башню строю я – дипломированный саксонский архитектор Ганс Фридман?

Я готовлю кирпич, изразцы и голосники. Голосниками русские называют пустые кувшины, закладываемые в своды отверстием наружу; делается это для облегчения тяжести сводов, но считают также, что голосники, резонируя, усиливают звуки – голос священника и пение хора.

Строительная техника московитов развивается с поразительной быстротой. Я ездил в подмосковное село Коломенское смотреть храм, воздвигнутый лет двадцать пять назад. Стены храма поражают колоссальной толщиной; строители боялись за прочность сооружения и сделали его таким мощным, что любой крепости впору.

Прошло всего четверть века, и манера кладки стен совершенно переменилась.

Начну с цоколя. На цоколь здания пошел крупный кирпич; его профиль выкладывался из лекальных кирпичей разнообразной формы. Скажу кстати, что мне немало пришлось потрудиться, чтобы удовлетворить требования Бармы. Но он и сумел использовать мою продукцию! Сочетая кирпичи по-разному, московские зодчие нашли красивые и сложные формы.

На башни кирпич потребовался более мелкий; надо сознаться, толщина стен соразмерна их вышине и рассчитана так умело, что одновременно решает задачи и монументальности и прочности. Здесь нет того излишка толщины, как в коломенском храме.

Существенно отметить для истории строительного искусства, что архитектурные формы башенных фасадов Покровского собора выражают собою комбинации внутренних частей. Это означает, что наружному возвышению соответствует внутреннее углубление, и наоборот. Так, стены храмов нигде не утолщаются чрезмерно, в верхних ярусах не нагромождаются тяжелые каменные массы, и Барму с Постником, очевидно, не постигнет строительная катастрофа.

Рискуя показаться непоследовательным, я оторвусь от своего изложения. Несколько слов о Постнике и Барме. Мне кажется, я сумел определить роль каждого в их странном содружестве.

Постник – гениальный художник, хотя я пишу это со скрежетом зубовным. Он мысленно видел весь ансамбль, когда на площадке только лежали груды кирпича. Он компонует разнородные архитектурные формы с подлинным изяществом и блеском. Но он не входит в вопросы технического оформления, предоставляя решать их другим. И здесь на сцену выступает Барма. Это техник исключительной силы и уменья, хотя нельзя отрицать и у него огромного художественного вкуса (это видно по построенному им в молодости дьяковскому храму). Часто Барма делает указания самому Постнику, и тот выполняет их дисциплинированно и почтительно.

Но все же главная роль Бармы на площадке. Он с необычайной придирчивостью следит за тщательностью кладки, и кладка идет удивительно ровно и чисто. А как выводятся карнизы и все сложные детали архитектурного оформления под его строгим наблюдением!..

Признаться, я с волнением ждал выкладки сводов. Я думал, что своды могут рухнуть, но проклятые московиты обманули мои ожидания. Своды у них получаются правильными и прочными.

Мало того: Андрей Голован, этот остроумный архитектор, поразил меня технической новинкой, о которой я не слыхал в Европе. На втором этаже храма он поставил кирпичные потолки почти плоские, с еле заметной выпуклостью вверх. Но выпуклость только создает впечатление легкости, и дело не в ней. Голован заложил в перекрытие железные балки, и они придали ему необычайную прочность.[205]

Любопытно, что во всем облике собора, а в особенности в его частностях заметно влияние старинной деревянной архитектуры московитов. Я могу судить об этом, так как, разъезжая по кирпичным заводам, видел много древних деревянных церквей. Абсида Покровской церкви не полукруглая, как обычно у каменных храмов, а трехгранная, и это напоминает деревянную рубку стен. Углы башен большой четверицы отделаны выпуклыми кругами, напоминающими торцы бревен, из которых строятся деревянные храмы. По отделке собора как снаружи, так и внутри чувствуется, что строители еще не отвыкли от привычных, родных форм деревянного зодчества, слагавшихся веками.