Варяжский десант - Андрей Горюнов

– Возмутительно… Нет, это просто возмутительно…

– Не зверей, – советовали ему пассажиры. – Держи в руках себя.

Ближайшее к проходу кресло в ряду террориста было занято массивной блондинкой лет сорока пяти, смотревшей прямо перед собой и ничего, казалось, не замечавшей. Тем не менее каждые полминуты блондинка бросала короткий и яркий, как фотовспышка, взгляд на террориста со старшеклассницей и тут же отворачивалась от них, покрываясь на глазах пунцовыми пятнами. Секунд через двадцать пятна на ее лице растворялись, и все повторялось вновь – испепеляющий взгляд, поворот головы в исходную позицию, пунцовые пятна и выражение гордой неприступности и целомудрия в глазах.

– Свиных отбивных тебе, стало быть, даже в детстве не давали… – вздохнул Викар.

– О чем говоришь?! Какой разговор может быть? Свинью увидеть – грех, вот что скажу.

– И что же ты, свиньи никогда не видел, что ли?

– В пятнадцать лет увидал. В первый раз. В бинокль.

– А на что смотрел в бинокль-то? Когда свиней увидел? – насмешливо спросил Хроальд, второй пилот.

– Смотрел? – удивился вопросу Абдульхак. – Да на свиней.

Пилоты, бортинженер и штурман-радист покатились со смеху.

– Что тут смешного? Мальчишка был. Интересно мне было. Свинья – какая она?

– Да мы смеемся, думали, ты за голыми девками в бинокль подглядывал!

Не проронив ни звука, Абдульхак покраснел и сжался в комок, вцепившись с тройной силой в штурвал.

– Какие у них девки, у тушканчиков у этих нефтяных! – улыбнулась бортпроводница Уна, внося всем кофе. – Они и детей-то небось в темноте делают, с глазами завязанными, да, Абдульхак?

– Нет, – отрезал Абдульхак.

– А как, как вы детей делаете? – не унималась Уна.

– Так же, как и вы!

– Надравшись виски? – удивилась Уна.

– Нет! – ответил Абдульхак вызывающе резко.

– Хватит, Уна! – одернул стюардессу Викар. – Разошлась. У них алкоголь запрещен.

– Что ж он, ни разу не надирался?

– Нет! – рявкнул Абдульхак.

– И что, ничего алкогольного ни разу в жизни не пробовал?!

– Нет!!! – заорал Абдульхак, едва не впадая в истерику.

– Ну, нет так нет, – успокоил его Викар. – Мне тоже жена сразу после свадьбы запретила начисто. Я уже двадцать три года пью только молоко.

Члены экипажа, находящиеся в кабине, заулыбались.

– Да, молоко! Жена молоко разрешает мне пить, вот его я и пью, – сварливо повторил Викар, подмигивая остальным. – Молоко козы Гейдрун, закусывая вепрем Сэримниром…

– Смотри, смотри! – Хроальд, второй пилот, вдруг ткнул пальцем в небо правее их курса. – Вон, вон! Рейс номер одиннадцать, перед нами в Бостон улетел, его тоже захватили, видишь?

– Куда это он?!

– Назад в Бостон пошел, похоже…

– У ных …ресла …самлет …з-з-з свиной …ожи, – невнятно пояснил Махмуд, прислушиваясь к радиосообщению, не выпуская из зубов нож для резки картона и продолжая тискать заложницу обеими руками, свободными благодаря системе «hands free», изобретенной специально для того, чтобы мужчинам-террористам было удобнее и веселее вести переговоры о судьбах заложниц.

– А у нас кресла? – испуганно привстал Абдульхак.

– Велюр.

– А что такое велюр?

– Пластик, – успокоил террориста бортинженер и усмехнулся. – У нас другая авиакомпания. В нашей «United Airlines of Averyanca» пургу в ноздри не гонят, а денежки считают. Сиди спокойно. Никакой свинины в креслах нет. Из нефти из твоей любимой делают. Велюр называется. Синтетика.

– Передают, чтобы мы врезались в уцелевшую башню, – сообщил Абдульхак. – Такова воля великого…

– Туманное целеуказание, – заметил Хроальд, второй пилот. – Обе башни, по-моему, уцелели…

– Действительно, – озадаченно почесал репу Абдульхак. – И вот так вот всегда: скажут – ну все понятно, все ясно. А за дело возьмешься – полный туман: куда бежать, в кого стрелять?

– Ну, ты возьми пока к морю, восточнее. Над заливом развернешься, что-то, возможно, сообразишь.

Самолет заходил на цель с юга.

Далеко впереди, на севере, уже маячили такие заметные башни-«близнецы», снизу, под стремительно несущийся лайнер, подплывал уже остров Счастливой Высадки с огромной женской статуей Вари – статуей, близкой сердцу любого гражданина США.

Огромная каменная фигура Вари была облачена в длинное платье невесты, подчеркнуто сероватое и пуритански строгое – не в первый раз замуж. Однако торжественность, уникальность Счастливой Встречи подчеркивалась роскошной фирменной укладкой, сделанной в салоне на Кузнецком, недалеко от Лубянки. Роскошь ее прически и чарующий запах дорогого лака для волос были выражены рукой гениального скульптора посредством сияния, как бы исходившего от Вариной головы в виде остроконечных лучей-шипов.

В правой руке статуя Вари держала горящий факел, поднимая его повыше, чтобы викингам было видно, куда приставать, а левой рукой прижимала к груди пачку медицинских книжек – свою и ближайших подруг-шалашовок.

Нью-Йорк приближался.

– А вот что надо сделать! – вдруг хлопнул себя по лбу Викар. – Нужно немного выпить молока козы Гейдрун и закусить вепрем Сэримниром… Это приносит свежие, чудные мысли. Сразу в голове прояснится и возникнет единственно верное решение! Давай, Абдульхак, зови сюда Махмуда. Хватит ему тинейджериху щупать. Эй, Уна, Эса! – крикнул он бортпроводницам, приоткрыв дверь в кабину. – Возьми там ракию, разбавь ее водой до тридцати, и вепря, девочки, порежьте моего потоньше, ясно? И быстренько! Шесть порций! А ты, Абдульхак, зайди еще на кружок, чтоб просветлело в головах у нас, ага? Ну, давай, милый, давай: штурвал направо, на вираж…

Крепкая турецкая анисовая водка ракия, прозрачная, как стекло, при разбавлении водой тут же становится белой, как молоко, остро пахнущее нашатырно-анисовыми каплями.

Абдульхак опрокинул двести не думая.

Более опытный Махмуд понюхал, не скрывая подозрения:

– Молоко?

– Молоко козы Гейдрун, – пояснил Викар. – Пахнет травами. Моя бабка специально на чердаке в тени сушила.

Выпили, крякнули.

– По второй и – закусим.

Выпили.

Уна подала поднос с тонко нарезанным белоснежным салом.

Махмуд понюхал подозрительно.

– Да ешь, не бойся! Это вепрь. Сам добыл. К матери когда приезжаю, там их навалом в лесу.

– Растут?

– Растут.

– А почему тут на шкурке волосы?

– Ну, как на кукурузе, не видал разве? Початок, а вокруг мочалка такая…

Закусили вепрем, выпили еще по сто молочка: за вепря, за козу Гейдрун.

И еще два раза – за кукурузу и за мочалку на початке.

– Вепрь? – вдруг снова задумался Махмуд. – Никогда не слышал.

– А вы ничего не знаете: велюр – не знаете, вепря – не знаете… Сейчас я фото тебе покажу.

Викар достал снимок, запечатлевший его, стоящего с помповым ружьем над телом сраженного пулей вепря.

– Вот смотри: это я, а это – вепрь!

– Да это ж свинья! – взвизгнул Абдульхак. Его, никогда не пившего, круто заколбасило.

– Дикая, – согласился Викар. – И более того, если ты думаешь, что я умерщвлял это животное по-вашему, положив кабана на левый бок и повернув мордой в сторону Ка'абы, перерезав ему шейные артерии, пищевод и дыхательные пути, бормоча: «Бисмилляхи, Аллаху акбар», то ты глубоко ошибаешься: мне все эти ваши дикарские обряды – до лампочки.

– Не свирепейте, горячие аверьянские парни! – вмешалась в разговор Уна.

– Итак, подведем итоги. – Хроальд, второй пилот, постучал по краю стакана ножом для резки картона, отобранным у Абдульхака для резки свиного сала на более удобные и приятные для закуски кусочки. – У нас для вас две новости, таким образом, – хорошая и плохая. Начнем с плохой. Вы, ребята, нажрались свинины и в таком виде через пару минут предстанете пред своим Аллахом. Очень плохая новость! Но вот и хорошая…

– Вы предстанете пред Всевышним в таком виде, – Викар перебил Хроальда, подхватывая мысль, – что вам будет совершенно до жопы, что Аллах скажет на это. Ведь пьяным море по колено…

– А я попрошу без понтов! – заплетающимся языком заметил Махмуд и поднял указательный палец. – В Священном Коране сказано: «Но кто принужден будет к такой пище, не будучи своевольником, нечестивцем, на том не будет греха!» Греха на нас нет! Ты ж обманул, ну так ведь? У вепря, понимаешь, кукурузина мохнатая…

– А мы поверили! Ух, наивные… – подхватил Абдульхак. – И стали сосать… молоко… козы Прыгун… Акробат…

– В этом греха нет, – согласился Викар. – А вот в том, что вы, зная, в каком состоянии находитесь, все-таки попретесь к Аллаху, невзирая на то, не протрезвев, в том грех большой!

– Полное неуважение! – кивнул Хроальд. – Я бы в таком виде даже домой не пошел…

– А куда пошел бы? – еле шевеля языком, поинтересовался Махмуд.

– Я бы сначала пошел на посадку! – сварливо ответил Хроальд. – Это у нас теперь номер один, цирковой номер, считай: в таком состоянии…