Дамы тайного цирка - Констанс Сэйерс

Гастону. Но что бы они с Барроу сделали? В этом измерении здание цирка не существовало по-настоящему. А они не получили приглашения.

После гигантской пасти Лара прошла сквозь трёхметровые арочные двери, и створки захлопнулись за её спиной. Перед ней открылся коридор – не какой-то обыденный старый коридор, а широкий и просторный, за многочисленными окнами сиял свет – притом что в Париже была ночь. Из-за обилия золотых барельефов на стенах Лара на мгновение усомнилась, цирк это или Версальский дворец. Она двинулась дальше и обнаружила несколько примыкающих комнат с дверями по центру. Таких дверей было девять: тоже арочные, покрытые белым лаком, открытые настежь. Вычурные инкрустации из сусального золота и дверные ручки выглядели воплощённым рококо – палитра цветов как витрина кондитерской. Пол под ногами Лары был чёрно-белый, ромбами, по ту сторону ближайшего дверного проёма узор сливался в однотонную головокружительную спираль. Стены сводчатой галереи были окрашены в белый, золотой и цвет морской волны. Их украшали белые и золотые барельефы, а с потолка свисали тяжёлые хрустальные люстры – Лара насчитала не меньше сотни, и в их многократно отражённом свете всё вокруг бликовало и переливалось.

Тогда она и заметила, что все цвета немного ненатуральные, как в фильме 1960-х в формате «Техниколор»: синева и золото подчёркнуто яркие. Откуда-то исходило свечение, словно все предметы были в смягчённом фокусе. Этот мир выглядел ненастоящим, как пластилиновая кукольная анимация. Возможно, Жиру своей «капельной» техникой пытался передать этот эффект. В каждой комнате Лара видела разные развлечения: гадания, тир, лотки с пирожками и другой едой – даже чувствовала запах попкорна. Все приборы и механизмы, хоть и очень изящные, были старыми, словно их установили в период Прекрасной Эпохи, – Лара как будто шла по мемориальной капсуле. Местами здесь пахло, как в застоявшемся доме, запертом на зиму, в котором пытались быстро навести лоск.

Каждая комната была раскрашена в яркие цвета, как макаруны. В следующей комнате у дверей их поприветствовал другой аромат – сладкий.

– Что это пахнет? – Лара посмотрела вниз на маленькую куклу.

– Расплавленный шоколад, сказал бы я, хотя я не чувствую запахов.

Лара сделала глубокий вдох.

– Боже, это потрясающе.

– Далее у нас миндальная комната, – сказала кукла, – сюда. – И они провели Лару сквозь двери, за которыми её окутал сладкий запах миндаля и сахара. – Мы называем этот коридор Главной Аллеей.

Хотя Лара вошла в двери цирка ночью, за окнами солнце освещало ухоженные живые изгороди и лабиринты на лужайках.

В четвёртой комнате они остановились у старой карусели с двухэтажной площадкой – самой грандиозной карусели, какую видела Лара.

Клоун жестом пригласил её сесть.

– Ты что, шутишь?

Лара удивлённо наклонила голову: карусель выглядела знакомо. Когда кукла не ответила, Лара неохотно взялась за поручень. Карусельная лошадь перед ней вдруг начала помахивать хвостом. Но как она может двигаться? Как будто отвечая ей, хвост взлетел снова. Кукла сказала:

– Садитесь.

Лара ненадолго задумалась. Итак, она оказалась в другом измерении, где говорящая марионетка в руках клоуна зазывала её на карусель с предположительно живыми животными.

– Да какого хрена?.. Страннее уже не станет.

Лара пожала плечами и вдела ногу в стремя. Лошадь под ней зашевелилась, как будто сделала вдох. Её шея задвигалась вверх и вниз по собственной воле, как будто животное просыпалось после долгого сна. Как по команде, заиграла органная музыка, и у Лары закружилась голова, когда она потеряла из виду клоуна и его куклу.

Она определённо чувствовала лёгкое головокружение, как после двух бокалов шампанского. А затем карусель внезапно поехала назад. Первая картина поразила Лару. Огни карусели стали ярче, пока наконец вместо цирка перед ней не возник образ Бена Арчера. Она сидела на стуле у барной стойки, слушала его рассказ о том, как к нему приставала вдова. Лара схватилась за края стула, и мягкое сиденье сжалось под пальцами – хоть она и понимала, что это всего лишь картинка. Но всё равно она снова почувствовала укол ревности, когда Бен уклончиво обходил детали того, что там было дальше с вдовой.

Следующий картинка, резкая, как пощёчина: их ужин с Беном Арчером несколькими месяцами раньше. Иллюзия выглядела до того реалистичной, что Лара обвила руками шею лошади, чтобы как-то придать себе устойчивости, и обнаружила, что хватается за гладкую шелковистую гриву. С ритмичным цокотом лошадь скакала по площадке задом наперёд, склонив голову. Это странное ощущение вызвало у Лары тошноту, как случалось, когда она ехала в поезде спиной по направлению движения. Она обернулась: все животные – лев, тигр, зебра – также синхронно бежали за ней задом наперёд, напоминая паническое бегство стада в перемотанном фильме.

Огни карусели вспыхнули снова, и лицо Бена изменилось. Теперь он стоял, качая головой, на ступеньках каменной методистской церкви. Лара была в свадебном платье цвета слоновой кости.

На следующей сцене Лара чуть не подавилась воздухом. Перед ней был Тодд, чуть размытый, как будто против солнца, она прищурилась, чтобы рассмотреть его. Тодд. Она ахнула, снова взглянув ему в лицо. Он походил на её иллюзию на праздничном вечере, но этот Тодд появился из её воспоминаний – вся эта сцена была ей знакома. За все минувшие месяцы, не видя его вблизи, она забыла множество деталей его внешности – складки у губ, синие крапинки в карих глазах. Возможно, боль была такой сильной, что Ларе пришлось убрать их из памяти подальше. А теперь всё это вернулось, как будто начал расходиться слабый шов. Огни карусели сверкали, громко звучала музыка, но внутри картинки были только они вдвоём. Они ехали в его джипе с поднятым верхом, Тодд глядел на Лару с улыбкой. Ветер бил ей в лицо, растрепавшиеся волосы прилипали к накрашенным губам. Лара уставилась на Тодда, невероятно радуясь, что видит его снова, и стыдясь того, что забыла, как именно он зачёсывал назад пятернёй свои каштановые волосы. Какой он был красивый.

– Не уходи. – Она протянула руку и коснулась его.

Он ответил ей удивлённым взглядом и рассмеялся.

– О чём ты?

Лара помнила эту поездку. За две недели до свадьбы они ездили в Шарлоттсвилль. Он вёл машину, она заглядывалась на его профиль, но именно в тот момент они ничего друг другу не говорили. Тодд поднял солнечные очки и остановил джип на краю дороги, потом наклонился и поцеловал Лару. Все эти картинки складывались в прекрасную последовательную композицию, как строчки стихотворения. У Лары перехватило дыхание от изумительной чистоты и красоты переживания: снова касаться лица Тодда, в глубине души понимая, что для неё он навеки потерян. Это было её несбыточное желание: увидеть его снова, понимая