Гордость и предубеждение - Джейн Остин

— Мне бы этого хотелось больше всего на свете! — сказала миссис Беннет.

— А когда будете возвращаться, вы можете одну или двух сестер оставить у нас. И будьте спокойны, до исхода зимы я подыщу им мужей.

— Я очень тебе благодарна за причитающуюся мне долю твоих забот, — сказала Элизабет. — Но твой способ подыскания мужа мне как-то не совсем по душе.

Молодожены должны были прожить с ними только десять дней. Перед отъездом из Лондона мистер Уикхем получил назначение в полк, куда он должен был прибыть спустя две недели.

Краткостью их пребывания в Лонгборне не был опечален никто, кроме миссис Беннет. И почти все дни у мамаши и дочки уходили на визиты к соседям и весьма частые приемы гостей в собственном доме. Постоянное присутствие посторонних, позволявшее избежать встреч в семейном кругу, было одинаково удобно тем, кто о чем-то задумывался, и тем, кто ни о чем задумываться не желал.

Отношение Уикхема к жене оказалось именно таким, какого могла ожидать Элизабет. Его нельзя было даже сравнить с привязанностью, которую испытывала к своему мужу Лидия. Первый же взгляд на них подтвердил предположение, что побег был вызван скорее ее чувствами, нежели его. И Элизабет не смогла бы объяснить, как это Уикхем, не будучи сильно увлечен Лидией, вообще решился на этот шаг, если бы не знала о расстройстве в его денежных делах, из-за которого он должен был покинуть Брайтон. При таких обстоятельствах Уикхем отнюдь не был тем человеком, который мог устоять перед соблазном захватить кого-то с собой.

Лидия была от него без ума. Она пользовалась любым поводом, чтобы назвать его своим «дорогим Уикхемом». Он не имел себе равных. Все на свете ему удавалось лучше всего. И она нисколько не сомневалась, что ни один стрелок в стране не сможет настрелять больше птиц первого сентября.{74}

Как-то раз вскоре после приезда, сидя утром в обществе двух старших сестер, Лидия сказала, обращаясь к Элизабет:

— А ты ведь еще не знаешь, как мы венчались. Когда я рассказывала про это маме и сестрам, ты вдруг куда-то исчезла. Хочешь послушать, как у нас все происходило?

— Пожалуй, не очень, — отвечала Элизабет. — Думаю, что чем меньше мы будем вспоминать об этих вещах, — тем лучше.

— Фу, какая ты странная! Но я непременно расскажу тебе все по порядку. Так вот, венчались мы в церкви святого Климента — дом, где жил Уикхем, находится в этом приходе. Было решено, что все соберутся там к одиннадцати. Я должна была ехать с дядей и тетей. А остальным предстояло встретить нас перед церковью. Когда наконец наступил понедельник, я так волновалась! Знаешь, мне все чудилось, что должно что-то случиться. И тогда свадьба будет отложена, а я так и останусь ни с чем. А тут еще, пока я одевалась, все эти тетушкины разговоры и поучения — будто она проповедь читает! Правда, до меня доходило не больше одного слова из десяти. Потому что, так ты сама понимаешь, я могла думать только о моем дорогом Уикхеме. Мне до́смерти хотелось знать, наденет ли он синий мундир.{75}

Ну так вот, в десять, как всегда, мы сели завтракать. Мне казалось, что это никогда не кончится. Должна тебе, кстати, признаться, что дядюшка и тетушка обращались со мной, пока я у них жила, просто из рук вон плохо. Поверишь ли, за целые две недели я ни разу не выбралась из дому. Ни одного визита, развлечения или там чего-нибудь еще! В Лондоне, правда, в то время было довольно пусто, но ведь Малый театр{76} оставался открытым. И можешь себе представить, как раз когда подали, наконец, карету, дядю вызвал по делу этот ужасный мистер Стоун. А ты ведь знаешь, когда они сойдутся вдвоем, то конца не дождешься. Я была в таком отчаянии, просто не знала что делать — ведь дядя должен был быть моим посаженым отцом, а если бы мы опоздали, то в этот день нас бы не обвенчали. К счастью, дядя освободился через десять минут, и мы поехали. Я уже потом сообразила, что если бы он так и не выбрался, венчание можно было бы не откладывать, потому что мистер Дарси вполне мог его заменить.

— Мистер Дарси?! — повторила Элизабет в крайнем изумлении.

— Ну, конечно! — Он ведь должен был прийти вместе с моим дорогим Уикхемом. Ах, боже мой, я забыла! Об этом же совсем нельзя говорить! С меня взяли честное слово. Что скажет Уикхем? Это ведь большая тайна!

— Но если это тайна, — сказала Джейн, — то не говори об этом ни слова. Можешь быть уверена, что я ничего у тебя не буду выпытывать.

— О, разумеется! — воскликнула Элизабет, сгорая от любопытства. — Мы не станем тебе задавать никаких вопросов.

— Благодарю вас, — сказала Лидия. — Потому что, если бы вы начали меня расспрашивать, я наверняка бы все разболтала. И тогда мой дорогой Уикхем страшно бы на меня разозлился.

Чтобы избавить себя от столь сильного соблазна, Элизабет почувствовала необходимость немедленно удалиться.

Но оставаться в неведении было для нее совершенно невыносимо. Во всяком случае она не в силах была удержаться от попытки разузнать хоть какие-то подробности. Мистер Дарси присутствовал на венчании ее сестры! Это была как раз та обстановка и именно то окружение, с которыми у него не могло быть ничего общего и которые не могли представлять для него ни малейшего интереса. Предположения о том, что бы это могло означать, самые нелепые и сумбурные, не выходили у нее из головы. Но ни одно из них не казалось ей правдоподобным. Те, которые были бы для нее наиболее лестными и выставили бы его поведение в особенно благородном свете, казались ей самыми невероятными. Она не могла больше выносить такую неопределенность. И, схватив листок бумаги, она тут же написала несколько слов миссис Гардинер, умоляя ее объяснить оброненную Лидией фразу, если только это совместимо с предполагаемой тайной.

«Вы легко можете себе представить, — писала она, — насколько мне любопытно узнать, каким образом человек, ни с кем из нас не связанный и почти чужой для нашей семьи, мог оказаться среди вас в подобный момент. Ради бога, напишите мне сразу и объясните мне все, если только это по каким-нибудь особенно глубоким причинам не должно сохраняться в тайне, как об этом думает Лидия. В последнем случае мне придется навсегда остаться в мучительном неведении».

— Впрочем, как бы не так, — добавила она про себя, заканчивая письмо. — И если, любезная моя тетушка, вы не раскроете мне всего по-хорошему, я, чтобы все выведать, буду вынуждена прибегнуть ко всяческим козням и хитростям.

Удивительный такт и деликатность не позволили Джейн поговорить с Элизабет о словах, случайно брошенных Лидией. Элизабет была этому рада. До того, как выяснится, сможет ли она получить разъяснения от тетушки, она предпочитала обходиться без поверенного.

Глава X

К радости Элизабет ответное письмо пришло без промедления. Едва получив его, она поспешила в небольшую рощу, где ее меньше всего могли потревожить, и уселась на одной из скамеек, предвкушая несколько счастливых минут. В самом деле, письмо было настолько обширным, что не могло заключать в себе просто отказ удовлетворить ее любопытство.

«Грейсчёрч-стрит, 6-го сент.

Дорогая племянница,

Только что получила твое письмо. Предвидя, что не смогу сжать до нескольких строк все, что мне необходимо тебе сообщить, я решила пожертвовать для ответа целое утро. Признаюсь, твое обращение застигло меня врасплох. Я не ожидала от тебя ничего подобного. Пожалуйста, не подумай, что оно сколько-нибудь меня рассердило — просто я никак не предполагала, что у тебя могут возникнуть такие вопросы. Если ты предпочитаешь не понимать меня, прости мою бестактность. Твой дядя удивлен не меньше моего — только лишь уверенность в том, что ты причастна ко всем происходившим событиям, позволила ему поступить так, как он поступил. Но, если ты в самом деле ничего не знаешь и ни в чем не принимала участия, мне следует выразиться яснее. В тот самый день, когда я вернулась домой из Лонгборна, твоему дяде нанес визит неожиданный посетитель. Придя к нам, мистер Дарси провел с дядей наедине несколько часов. Их разговор к моему приезду уже закончился, так что мне совсем не пришлось страдать от любопытства, которое тебя, видимо, подвергло столь длительному испытанию. Целью его прихода было сообщить мистеру Гардинеру, что ему удалось обнаружить местопребывание твоей сестры и мистера Уикхема. Ему также удалось повидаться и поговорить с ними обоими: с Лидией один, а с Уикхемом — несколько раз. Насколько я поняла, он покинул Дербишир на следующий же день после нашего отъезда оттуда и прибыл в Лондон, чтобы выследить беглецов. Свои действия он объясняет тем, что это по его вине низость Уикхема не подверглась разоблачению, которое предостерегло бы достойных молодых леди от опасности им увлечься и довериться подобному человеку. Великодушно приписывая эту ошибку своей ложной гордости, он признает, что прежде считал ниже своего достоинства раскрывать перед миром обстоятельства, которые относились, казалось бы, к нему одному. Люди должны были знать, с кем им приходится иметь дело. Поэтому мистер Дарси счел своим долгом вмешаться и попытаться исправить зло, причиненное при его попустительстве. Если он руководствовался также и другими побуждениями, я не считаю, что это можно поставить ему в упрек. Он провел в городе несколько дней, прежде чем ему удалось разыскать беглецов. Но в его розысках ему могли помочь некоторые не известные нам обстоятельства. И сознание этого своего преимущества было еще одной причиной, побудившей его отправиться вслед за нами. Существует некая дама по имени миссис Янг, служившая прежде гувернанткой при мисс Дарси и отстраненная от этой должности за какой-то проступок, о котором мистер Дарси предпочел умолчать. С тех пор она добывает средства к существованию, сдавая меблированные комнаты в большом доме, приобретенном ею на Эдвард-стрит.{77} Как было известно мистеру Дарси, дама эта близко знакома с Уикхемом. Поэтому тотчас по приезде в город мистер Дарси отправился за сведениями к миссис Янг. Он смог добиться от нее того, что ему было нужно, только два или три дня спустя. По-видимому, она не соглашалась без достаточного подкупа пренебречь оказанным ей доверием, так как на самом деле прекрасно знала о местонахождении ее приятеля. Уикхем и вправду сразу по прибытии в Лондон явился прямо к ней и здесь бы и остался, если бы только у нее была для него свободная комната. В конце концов, наш добрый друг все же вырвал у этой особы требовавшиеся ему сведения. Выяснилось, что они остановились на ***-стрит. Он повидал Уикхема и после этого добился свидания с Лидией. По его словам, при этой встрече он прежде всего хотел убедить ее отказаться от своего позорного положения и вернуться к родным, как только они будут готовы ее принять. При этом он предложил ей возможное содействие. Выяснилось, однако, что Лидия была полна решимости остаться там, где находилась. Ей не было никакого дела до родственников, она не желала от них никакой помощи и даже слышать не хотела о том, чтобы расстаться с Уикхемом. Она была уверена, что рано или поздно они поженятся и вовсе не придавала сколько-нибудь серьезного значения тому, когда именно это произойдет. При таком ее взгляде на вещи, он полагал, что не оставалось другого выхода, как условиться об их женитьбе и всячески ускорить это событие. Из своей первой беседы с Уикхемом он понял, что женитьба вовсе не входила в намерения молодого человека, который признался, что весьма обременительные долги чести вынудили его покинуть полк и не постеснялся свалить все злосчастные обстоятельства побега Лидии на ее легкомыслие. Он собирался уйти в отставку и имел весьма смутное представление о своем будущем. Предполагалось, что он куда-нибудь уедет, хотя отнюдь не было известно, куда именно. Вместе с тем было ясно, что у него нет никаких средств к существованию. Мистер Дарси поинтересовался причинами, из-за которых он сразу не обвенчался с твоей сестрой. Хотя мистера Беннета нельзя было считать очень богатым человеком, он все же мог в какой-то мере оказаться ему полезным и эта женитьба должна была бы выгодно отразиться на его положении. Но ответ Уикхема на этот вопрос свидетельствовал, что молодой человек все еще лелеял надежду основательно поправить свои дела с помощью женитьбы в новых местах. При таких обстоятельствах ему, однако, трудно было устоять против соблазнительного предложения, которое сразу могло его выручить. Они встретились не один раз — столько вещей необходимо было обсудить. Уикхем, разумеется, запросил больше того, на что мог рассчитывать, но в конце концов ограничился разумными требованиями. Как только между ними была достигнута договоренность, мистер Дарси тотчас же поспешил ознакомить с положением дел твоего дядю и зашел на Грейсчёрч-стрит вечером накануне моего приезда. Однако ему не удалось застать мистера Гардинера. А из ответов прислуги он узнал, что твой отец все еще находится здесь, но должен уехать на следующее утро. Считая, что с ним ему будет не столь легко объясниться, как с мистером Гардинером, он охотно отложил свой визит до отъезда мистера Беннета в Лонгборн. Он не назвал своего имени и до следующего дня было известно только, что некий господин наведывался к дяде по делу. В субботу он явился опять. Твоего отца уже не было,{78} дядя находился дома, и, как уже сказано было выше, между ними произошел весьма продолжительный разговор. В воскресенье они встретились снова, и тогда мне также довелось его повидать. Но обо всем договориться они смогли только в понедельник, после чего в Лонгборн немедленно был отправлен нарочный. Наш гость оказался очень упрямым человеком. Думаю, Лиззи, что истинным недостатком его характера в конце концов является именно упрямство. В разное время ему приписывались всевозможные пороки. Но этот порок присущ ему на самом деле. Все, что еще предстояло сделать, должно было быть сделано только им самим, хоть я убеждена (говорю вовсе не для того, чтобы заслужить благодарность, и поэтому, пожалуйста, ни слова об этом), что твой дядя охотно бы взялся за дело сам. Они спорили между собой по этому поводу гораздо дольше, нежели стоили та девица и молодой человек, к которым эти споры относились. Но в конце концов дяде пришлось уступить и вместо того, чтобы оказаться полезным своей племяннице, он, вопреки своему желанию, вынужден был только изобразить собой благодетеля, не будучи им на самом деле. И я искренне убеждена, что полученное от тебя сегодня утром письмо весьма его обрадовало, так как потребовало разъяснений, которые избавляют его от не принадлежавших ему лавров и отдают их на самом деле заслужившему их лицу. Но, милая Лиззи, все это не должно пойти дальше тебя, и, в крайнем случае, дальше Джейн. Ты, я думаю, достаточно хорошо знаешь, что было сделано для жениха и невесты. Следовало выплатить его долги на общую сумму, наверно, далеко перевалившую за тысячу фунтов. Другая тысяча, вместе с ее собственной, была положена на имя Лидии. А для него был куплен патент. Причину, по которой все это взял на себя мистер Дарси, я уже назвала тебе раньше. Только по его вине, из-за его бездействия и недостаточной предусмотрительности, характер Уикхема выступал в столь ложном свете и он мог пользоваться всеобщим вниманием и расположением. Быть может, в этом и содержится некоторая крупица истины. Однако, несмотря на все эти прекрасные рассуждения, ты, моя дорогая Лиззи, можешь быть абсолютно уверена, что дядя ни за что бы с ними не согласился, не будь он убежден в совсем особой заинтересованности мистера Дарси в этом деле. Когда все вопросы были, наконец, разрешены, мистер Дарси вернулся к своим друзьям, еще остававшимся в Пемберли. Но при этом было условлено, что он снова прибудет в Лондон в день бракосочетания с тем, чтобы полностью закончить денежные дела. Думаю, что я тебе рассказала теперь решительно все. Это сообщение, как я поняла из твоего письма, должно тебя сильно удивить. Надеюсь все же, что оно не вызовет твоего неудовольствия. Лидия переселилась к нам, и Уикхем получил постоянный доступ в наш дом. Он был точно таким же, каким я его знала в Хартфордшире. Но я ни за что не стала бы говорить тебе о своем недовольстве поведением в нашем доме невесты, если бы не поняла из письма, написанного Джейн в последнюю среду, что она ведет себя в Лонгборне точно так же, как и у нас, и потому это мое сообщение не может причинить тебе новой боли. Я много раз заводила с ней разговор, пытаясь самым серьезным образом объяснить ей всю непорядочность ее поведения и все зло, которое она причинила своей семье. Я была бы рада, если что-нибудь из этого все же дошло до нее, так как она явно старалась не слышать моих слов. Иногда я просто выходила из себя. Но тогда я вспоминала своих дорогих Элизабет и Джейн и ради них старалась сохранить свое терпение. Мистер Дарси вернулся точно в назначенное время и, как тебе уже известно от Лидии, присутствовал при венчании. Он пообедал у нас на следующий день и должен был выехать снова из Лондона в среду или четверг. Надеюсь, дорогая Лиззи, ты не очень рассердишься, если я воспользуюсь этим поводом и признаюсь тебе (чего я никак не решалась сделать до этих пор), насколько он мне понравился. Его обращение с нами было во всех отношениях таким же милым, как тогда, когда мы находились в Дербишире. Его взгляды и здравый смысл кажутся мне безукоризненными. Если ему чего-то и недостает, так это некоторой живости характера, которую в нем могла бы воспитать спутница жизни при условии, что он сделает удачный выбор. Он показался мне человеком скрытным — едва ли он хоть раз упомянул о тебе. Но ведь скрытность свойственна высшему свету! Ради бога, прости мне мои, быть может, слишком преждевременные намеки. И, по крайней мере, не рассердись на меня настолько, чтобы в будущем закрыть передо мной двери в П. Я не смогу почувствовать себя вполне счастливой до тех пор, пока не осмотрю весь парк целиком. Думаю, что для этого отлично подошел бы низенький фаэтон с парой хорошеньких пони. Но я больше не могу писать. Уже более получаса тому назад мне следовало заняться детьми.