Дремеры. Проклятие Энтаны - Алина Брюс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Похоже, не только нас застали врасплох, – вполголоса заметил Ферн.
Нет, это слишком невероятно даже для сна! Первый, который не знает, в каком времени оказался?..
Я внимательно пригляделась к Альканзару. Он совсем не походил на того дерзкого и надменного Первого, о котором писал Йерм. Скорее, на скромного, смиренного юношу, который в свое время нашел признание у народа. И сама Праматерь Серра, по свидетельству Йерма, души не чаяла в младшем сыне – по-видимому, он умел искусно скрывать свою истинную природу.
Наконец Альканзар глубоко вздохнул и, подняв голову, приложил руку к груди и произнес какие-то слова благодарности.
– Он благодарит нас за то, что мы пробудили камень-сердце и… его тоже.
– В каком смысле – мы его пробудили? – спросил Нейт.
Альканзар что-то проговорил, и я вздрогнула, разобрав только одну фразу: «Каково сердце, таков и камень».
Откуда он это знает?
– Что он сказал? – нетерпеливо спросил Ферн, когда Кьяра, чересчур чем-то пораженная, замешкалась с переводом.
Сглотнув, она прошептала:
– Он сказал, что когда мы были в усыпальнице, то видели его могилу. На ней высечено: «Каково сердце, таков и камень». Он… был там.
Брови Ферна взлетели вверх.
– Там – это где?
– Он имеет в виду тот древний саркофаг? – потрясенно спросил Нейт.
– Он вылез из саркофага?!
От громкого голоса Ферна мы все вздрогнули и одновременно посмотрели на Альканзара. Он же спокойно улыбнулся.
– Это… – Ферн запнулся. – Это…
– Это объясняет, почему он без одежды, – закончил за него Нейт. – За столько лет…
– Нет, не объясняет! – взорвался Ферн. – В смысле… Плевать на одежду! Четыре тысячи лет – в каменном саркофаге? Вы что, совсем? Он же нам голову морочит!
Кьяра раздраженно на него шикнула.
– Он один из Первых! Они все жили долго, по полтысячелетия!
– Да, но… в саркофаге?!.
– Давайте перестанем тратить время и выслушаем Альканзара, – довольно резко сказал Нейт. – Когда еще мы сможем узнать его версию истории? А уж потом разберемся, морочит он нам голову или нет. – Он отвернулся от негодующего Ферна к Кьяре. – Пожалуйста, попроси его рассказать про камень-сердце и про то, как он оказался… в усыпальнице.
После небольшой заминки сестра задала вопросы, старательно произнося каждое слово.
Обведя нас внимательным взглядом, Альканзар заговорил, и его рассказ целиком захватил меня. Поначалу я улавливала лишь отдельные слова, но постепенно, привыкнув к произношению, начала понимать целые фразы и даже предложения – еще до того, как их переводила Кьяра.
– Этот камень – камень-сердце – не должен был здесь оказаться. Он не принадлежит этой земле. Матушка… совершила ошибку, привезя его с собой, и совершила еще большую ошибку, пробудив его. Она сама призналась мне в этом перед смертью.
Я слушала его, затаив дыхание. Неужели он сейчас говорит о самой Праматери Серре? Она… в чем-то ошиблась?..
– Матушка очень любила нас, – негромко продолжил Альканзар, – и хотела, чтобы жизнь на новой земле была счастливой и доброй, поэтому она не только благословила нас даром камневидения. Силой своей любви – и своей жертвой – она пробудила камень-сердце. Однако она слишком поздно поняла, что этот камень – как заточенный нож: может освободить от пут, а может лишить жизни.
– «Каково сердце, таков и камень», – невольно произнесла я.
Альканзар вперил в меня взгляд и медленно кивнул.
– Это слова матушки. Пока все праздновали, родители призвали меня в свой шатер и открыли мне правду: о том, что матушка отдала свою жизнь взамен нашего благополучия, и о том, что, если камень попадет в нечестивые руки, великая беда и скорбь обрушатся на эту землю. Чтобы избежать этого, родители попросили меня стать Хранителем камня-сердца.
– Почему именно его? – спросил Ферн.
Когда Кьяра перевела вопрос, в глазах Альканзара мелькнула печаль.
– Я не хотел быть Хранителем. Умолял, чтобы на меня не возлагали подобное бремя. Но родители настаивали. Все мои братья и сестры уже создали свои семьи, им надо было заботиться о них – о взращивании нового народа, об освоении новой земли.
– А как же Энтана, она ведь была не замужем? – спросил Ферн. И, похоже, Альканзар его понял, потому что ответил, не дожидаясь перевода:
– Я первым предложил сестру на роль Хранительницы, однако, к моему удивлению, родители выступили против. Матушка тогда сказала: «В сердце твоей сестры есть червоточина, ей нельзя доверять этот камень».
На этих словах Кьяра нахмурилась, и мы все переглянулись. Неужели Праматерь Серра и впрямь так сказала, или Альканзар очерняет Энтану? Словно не замечая наших взглядов, он продолжил:
– Мне было странно слышать подобные слова о старшей сестре – всегда рассудительной, сдержанной, самоотреченной, – и, к великому сожалению, тогда я не внял им. Однако же из послушания согласился стать Хранителем и принес клятву оберегать камень-сердце даже ценой собственной жизни. – Он поднял взгляд в круглое окошко и после долгого молчания продолжил: – Матушка заклинала меня, чтобы я не открывал правду своим братьям и сестрам, и особенно Энтане, дабы не искушать их. И на это я согласился, хотя в душе доверял им и считал, что никто из них не посягнет на сокровище. Почувствовав мои сомнения, отец настоял на том, чтобы испытать родных. Он сказал, что, как только матушка отойдет к Предкам, он возьмет на себя обет молчания, рассказать о назначении Хранителем придется мне самому, и тогда каждый явит свое истинное лицо.
Я вспомнила «Падение Альканзара». Йерм писал, что Первые изумились, когда после похорон Альканзар заявил, что родители назначили его Хранителем, и многие были против, но Энтана поддержала брата, и ее голос оказался решающим.
Альканзар чему-то невесело улыбнулся.
– Братья – все, кроме Нумма, – оскорбились тем, что меня выбрали вперед них. Сестры были настроены более миролюбиво, но, если бы Энтана проголосовала против, я бы не стал Хранителем. Впоследствии она не уставала об этом так или иначе напоминать. Но тогда я воспринял ее поддержку как знак того, что родители заблуждались. Энтана, как самая старшая, имела больше всех права возмутиться моим назначением, однако она не только не возмутилась – она не воспользовалась моментом к собственной выгоде, хотя могла бы. Я еще не знал, что сердце сестры полыхает от зависти и что она готовит мне отмщение.
На этих словах голос Кьяры, старательно переводящей рассказ Альканзара, дрогнул.
Помолчав, Первый с явной горечью продолжил:
– Я так верил в мудрость и рассудительность Энтаны, что не замечал, как год за годом она плела вокруг меня паутину интриг. Она нашептывала братьям и сестрам клевету и ложь, настраивая их против меня. Приносила вино, в которое были
