Защитник прекрасной дамы - Дженис Беннет

Дело, конечно, было не в том, что ее прошлое покоробит Адриана. Да, она тасовала и сдавала карты за игорными столами, среди малопочтенной публики, с которой не желали якшаться джентльмены – завсегдатаи более респектабельных заведений. Но ведь он, вместо того чтобы испытать праведное негодование, и этот вызов судьбы примет с радостным азартом, и его рыцарские инстинкты тут же взыграют, и он великодушно навяжет ей защиту и респектабельность, которые можно получить лишь в супружестве – и при этом без колебаний принесет в жертву собственные интересы.

И тогда будут разорваны все его связи с Оксфордом, и он уже не властен будет выбирать свою судьбу.

Она этого не допустит. Она хотела бы быть вместе с ним – больше всего в жизни, – но она не купит себе счастье ценой его будущего. Выбирая свой жизненный путь, он должен быть свободен – так же, как хотела бы быть свободной в своем выборе она сама.

И каким бы путем он ни пошел, она не может быть его спутницей, потому что ее прошлое вечно будет для него камнем преткновения.

Отныне она должна избегать всякой близости между ними – близости, которой она так дорожила, и еще она должна любой ценой удерживать его в отдалении от предательского языка дяди Персивела. Хорошо уж и то, что эту борьбу ей осталось вести недолго. Скоро, слишком скоро Адриан покинет пансион, и ей придется встречаться с ним лишь от случая к случаю, так что проблема разрешится сама собой.

Но как же она сможет пережить его отъезд, зная, что ничего другого ей не остается? Она встала, пытаясь удержаться от слез.

Дядя Персивел, сидевший в мирном молчании у камина, поднял глаза.

– Уходишь, милочка? Не хочешь уделить еще полчасика своему старому дядюшке?

Она тряхнула головой, собираясь с силами.

– Я должна возвращаться. Да, я хочу, чтобы вы кое-что мне пообещали.

Он подозрительно уставился на нее.

– Что именно?

– Я хочу, чтобы вы вели себя со всевозможным соблюдением приличий и ни при каких условиях не ввязывались ни в какие шулерские затеи. А в остальном, что бы вы ни предпринимали, держитесь подальше от пансиона.

Персивел хмыкнул.

– Ну, знаешь, дорогая…

– Обещайте! Вы же знаете, скандалы всегда следуют за вами по пятам.

Он повесил голову и тяжело вздохнул.

– Это совершенно необъяснимо. Сам не знаю, почему так получается.

– Я не хочу, чтобы школа оказалась скомпрометированной. Это понятно?

Он откинулся на спинку кресла, скорбно покачивая седеющей головой.

– Кто бы мог подумать, что до этого дойдет? Моя любимая племянница намекает…

– Я ни на что не намекаю, – перебила она. – Я вам говорю прямо. Ведите себя достойно, прошу вас.

Ей удалось вырвать у него неохотное согласие; с этим она и отбыла. С тяжелым сердцем двинулась она в обратный путь в Дауэр-Хаус. Мысли об Адриане – о том, в чем отказала ей судьба – теснились у нее в уме, пока она не сумела их обуздать. С немалыми усилиями она сосредоточилась на другом предмете – на шатком будущем школы.

Дядя Персивел говорил о картинах так, словно был уверен в их существовании. Кто еще осведомлен об этом? Может быть, дядя Джордж?

В сущности, думала она, как все просто. Что от нее требовалось? Всего лишь обнаружить потайной ход в старинном здании, найти картины и поместить их в такое место, где они будут вне пределов досягаемости для всех, кроме законных владельцев. Тогда ей придется присмотреть за тем, чтобы дядя Персивел благополучно отправился вновь на континент, где он волен устраивать сколько угодно скандалов, лишь бы они не затрагивали его многострадальную семью. И, конечно, в дальнейшем надо будет уклоняться от удовольствия находиться в компании Адриана… мистера Карстейрса. Ну, в самом деле, что может быть легче всего этого?

Она устало брела по дороге, и глаза ее горели от непролитых слез.

Адриан отложил перо и хмуро присмотрелся к словам, которые он только что написал на бумаге. Этим утром он заметно продвинулся вперед, но достаточно ли? Ему не удавалось наверстать упущенное время, потраченное на бесплодную погоню за призраками. Но так ли уж важна для него эта диссертация?

Нет, не столь уж она важна, понял он, если рассматривать ее как средство к достижению более высокого положения в Оксфорде. Зато как задача, поставленная им перед собой, диссертация значила для него очень много – хотя намного меньше, чем помощь сестрам Селвуд и возможность перехитрить мерзавцев, виноватых в бедах пансиона.

Он задумчиво смотрел на том Геродота; потом закрыл книгу. Он не вернется к этому занятию, решил он, пока не найдет отгадку тайны и не удостоверится, что школа спасена. Он сможет трудиться долго и упорно, но только тогда, когда над головами хозяек не будет висеть больше никакая угроза.

Принятое решение воодушевило его, принесло ощущение цели и смысла; такого ощущения он не испытывал с тех пор… тут его мысль словно споткнулась… С тех пор, когда он в последний раз посвятил себя помощи кому-то другому. Грустная улыбка промелькнула у него на лице. Он не думал о себе как о странствующем рыцаре. Скорей как о человеке, который вечно суется в чужие дела. Ну что ж, теперь он сунется в глубины собственного сердца.

Он вышел в коридор в тот самый момент, когда в дверях своей комнаты появилась Дафна, одетая в синее шерстяное платье, которое было на ней в тот вечер, когда он прикатил в дом викария и так опрометчиво внедрился во все эти хитросплетения. Нахлынули воспоминания – о ее враждебности, о ее отважном рвении, о том, какой огонь вспыхивал в этих прекрасных зеленых глазах. Он и тогда восхищался ею; но насколько же лучше он знал ее сейчас!

Он двинулся к ней, но она отвернулась от него, прикрыла свою дверь и заспешила по коридору.

– Вот и вы. – Его самого удивило, как сильно он скучал без нее. – А я-то гадал, куда вы пропали с утра.

Она колебалась, но лицо к нему не повернула.

– Я выходила на прогулку и бродила довольно долго, но сейчас у меня есть обязанности, к которым мне необходимо вернуться.

– Как жалко! Я-то надеялся, что, может быть, вы поможете мне двигать мебель.

Она сделала было еще шаг, но на этот раз остановилась.

– У меня есть другие дела, – повторила она бесцветным голосом и двинулась дальше.

Он, нахмурившись, смотрел ей вслед. С опущенными плечами, вся какая-то поникшая, она была просто непохожа на себя. Может быть, так сказывается переутомление, подумал он. Они ведь провели столько бессонных ночей, сидя в засаде или тщетно гоняясь по сугробам за призраками, после того как те бесследно исчезали, можно сказать, у них из рук. Одного этого было бы достаточно, чтобы обескуражить кого угодно, сказал он себе. Но он не ожидал этого от человека, наделенного таким отважным характером как у Даф-ны.