Императорская Россия - Евгений Анисимов

Образование русского драматического театра было обусловлено двумя обстоятельствами: страстной любовью Елизаветы к театру и гением Федора Волкова. Уже в царствование Анны при дворе цесаревны ставились любительские спектакли. Их играли придворные Елизаветы по пьесам, сочиненным приближенной цесаревны Маврой Шепелевой. Когда цесаревна вступила на престол, театр стал любимейшим ее увлечением. Она могла, к ужасу окружения, по 10—12 часов смотреть спектакли и не уставать, требуя повторения полюбившихся пьес. В основном их играли заезжие труппы из Германии, Франции, Италии. Свои, русские спектакли играли любители, как правило, кадеты Сухопутного Шляхетского корпуса. Там же начал свою работу и Александр Сумароков – поэт и драматург. Но по-настоящему профессиональный театр возник в результате усилий Федора Волкова, которого В. Г. Белинский называл «отцом русского театра». Конечно, театр XVIII века мог бы показаться нам, людям начала XXI века, странным и смешным. Его связывали каноны классицизма: в спектакле непременно должно быть пять актов, сохранялось обязательное единство времени и места, игра актеров была ближе к костюмированной декламации, чем к свободной игре, естественному поведению на сцене. Как раз все это категорически запрещалось. Актер не мог высоко поднимать руки, закрывать ими лицо, сжимать руку в кулак он мог только тогда, когда изображалось «грубое простонародье». По сцене актер двигался приставным шагом, чувства свои выражал с помощью преувеличенной мимики и ужимок. И, несмотря на это, театр был переполнен. Сотни зрителей, начиная с императрицы в золоченой ложе и заканчивая приказчиком на последнем ряду галерки, с напряжением смотрели на сцену, плакали и смеялись как один человек, сопереживая Гамлету, который выходил к ним со своим неразрешимым вопросом: «Быть или не быть?» Знаменитая пьеса Шекспира при Елизавете впервые появилась на русской сцене, чтобы уже никогда с нее не сходить. Сумароков сильно «поправил» Шекспира. Традиции того времени не допускали, чтобы принц Датский погиб, а зло победило. И Гамлет в финале пьесы Сумарокова освобождает свой народ от тирании Клавдия, становится королем и женится на Офелии, которая и не думала сходить с ума. Но все-таки главный монолог сохранен. Читая его, мы чувствуем, как русским, еще запинающимся языком того времени, все-таки ясно выражена вся сложная гамма чувств и мыслей о спасительной и ужасной смерти, которые порой посещают каждого живущего на земле:

…Но если в бедах жизнь была вечна,Кто б не хотел иметь сего покойна сна?И кто бы мог снести злощастия гоненье,Болезни, нищету и сильных нападенье,Неправосудие бессовестных судей,Грабеж, обиды, гнев, неверности друзей,Влиянный яд в сердца великих льстиустами?Когда б мы жили в век и скорбь жила бв век с нами —Во обстоятельствах таких нам смертьнужна.Но ах! Во всех бедах еще страшна она.Каким ты, естество, суровствомподчиненно!…Умреть… и внити в гроб – спокойствиепрелестно,Но что последует сну сладку? —Неизвестно.Мы знаем, что сулит нам щедро божество,Надежда есть, дух бодр, но слабо естество!

А как смеялись зрители на комедиях! Их сочинял Сумароков. Его стихи были просты, благозвучны, понятны тогдашним зрителям – не то что итальянские оперные арии и напыщенные декламации. Сюжеты комедий были остры, актуальны, мизансцены – остроумны. Все узнавали героев комедий, и зрительный зал содрогался от хохота и аплодисментов. Сумароков хорошо постиг науку смеха зрителя. В одном из своих стихотворений он так сформулировал свою программу драматурга-комедиографа:

Представь бездушного подьячегов приказе,Судью, что не поймет, что писано в указе.Представь мне щеголя, кто тем вздымаетнос,Что целый мыслит век о красоте волос,Который родился, как мнит он, для амуру,Чтоб где-нибудь к себе склонить такую ждуру.Представь латынщика на диспуте его,Который не соврет без «ерго» ничего.Представь мне гордого, раздута каклягушку,Скупого, что готов в удавку за полушку.Представь картежника, что, снявши крест,Кричит из-под руки, с фигурой сидя:«Рест!»

Архитектура елизаветинского барокко

Барокко – художественный стиль, характерный для времени Елизаветы. И хотя он появился в России еще в конце XVII века, расцвет его пришелся на 1740-е – начало 1760-х годов. Барокко – это стиль жизни, это отношение к миру. В этом отношении была своя легкость, непринужденность. Люди середины XVIII века в Европе еще не знали ужасов Французской и иных революций, не испытывали особо страшных природных катастроф. Они наслаждались жизнью, они радовались всем ее проявлениям. Эту радость несет в себе живопись, музыка, но более всего архитектура. В России самым выдающимся архитектором барокко считался Бартоломео Франческо (или как его звали в России Варфоломей Варфоломеич) Растрелли. Итальянец по происхождению, он приехал в Россию с отцом Б. К. Растрелли – скульптором и архитектором, по приглашению Петра I в 1716 году. С ранних лет он участвовал в архитектурной работе отца, несколько лет учился в Италии, чья архитектурная традиция стиля барокко повлияла на его творчество. Расцвет гения Растрелли приходится на 1740–1750-е годы, когда он становится главным архитектором Елизаветы и получает многочисленные заказы от императрицы и ее сановников. Архитектурные амбиции Елизаветы Петровны были так грандиозны, а возможности государственной казны так велики, что Растрелли стал одним из счастливейших архитекторов – он сумел воплотить в жизнь почти все свои замыслы. Растрелли заново осмыслил концепцию барокко, придав постройкам в этом стиле невиданный для других стран размах. Он создавал в России не просто здания, но целые ансамбли, поражавшие наблюдателей богатством внешней отделки и фантастической роскошью внутреннего убранства. Этот пышный стиль полностью отвечал представлениям Елизаветы о красоте и образе жизни среди всего только изящного, веселого, удобного и благозвучного. Растрелли умел угодить вкусам императрицы, гениально сочетать желания и капризы заказчицы с правилами архитектуры и национальными традициями России. Так, знаменитый собор Смольного монастыря (1748—1764) строился с учетом композиции Успенского собора в Кремле, а его колокольню предполагалось сделать с оглядкой на колокольню Ивана Великого. Возведенные Растрелли сооружения вызывали восторг и современников, и потомков. Архитектор первой половины XIX века В. П. Стасов писал о Растрелли:

Характер зданий, произведенных графом Растрелли, всегда величественен, в общности и частях – часто смел, щеголеват, всегда согласен с местоположением и выражает точно свое назначение, потому что внутреннее устройство превосходно удобно…

В. В. Растрелли. Большой Царскосельский дворец.

Растрелли оказал сильное влияние на русскую архитектуру и культуру; под его руководством работали многие русские архитекторы: И. В. Мичурин, К. И. Бланк, В. И. Баженов, С. И. Чевакинский. Среди творений Растрелли выделяется Большой дворец в Петергофе (1745—1755), при строительстве которого прекрасно учтена природа, и в особенности – близость моря, великолепие знаменитого каскада фонтанов. Он же построил и Зимний дворец в том виде, в котором он красуется сейчас на Дворцовой площади Петербурга. Но все же шедевром шедевров стал роскошный Екатерининский дворец в Царском Селе (окончен в 1756 году) – воплощенный рай-парадиз, обиталище императрицы – земной богини. Дворец долго строился в довольно диком, удаленном от столицы месте, каким была мыза матери Елизаветы – Екатерины I (отсюда и название дворца – Екатерининский). И когда его закончили, все увидели архитектурное чудо. Уже на подъезде к Царскому Селу гостям открывалось сказочное зрелище – среди зелени или белых снегов сиял золотыми украшениями на фоне неба голубой дворец. Золото было везде. Растрелли писал о дворце:

Весь фасад Дворца был выполнен в современной архитектуре итальянского вкуса; капители колонн, фронтоны и наличники окон, равно как и столпы, поддерживающие балконы, а также статуи, поставленные на пьедесталах вдоль верхней балюстрады Дворца – все было позолочено.

Впечатление роскоши усиливалось тогда, когда гости попадали внутрь дворца. Из первого же зала им открывалась анфилада великолепных комнат, сияющих на солнце блеском золота, хрусталя, зеркал, гобеленов, разноцветного паркета, голубых изразцов печей. Каждая комната-зал чем-то удивляла посетителя. Тут был и Китайский зал с коллекциями восточной живописи, мебели и редкостного фарфора, и знаменитая Янтарная комната. Мягкий сияющий свет стен-панелей из дивной красоты янтаря разных оттенков в сочетании с подобранным в тон паркетом навсегда запоминались гостям.