Вторая радуга - Ким Сатарин

— Ерёма, друг! — бросился он обниматься. А потом протянул руку Лёньке, — Костя, ни рыба, ни мясо. Будущий счетовод.

Костино пребывание в исследовательской лаборатории закончилось, чему он откровенно радовался. Правда, в последние дни было довольно интересно.

— …Приезжали разные люди — я был тогда возле восточного Края — каждый сажал меня в кресло, смотрел в глаза. А потом я вдруг оказывался вместе с ним в воображаемом мире. Только оба мы были в костюмах Адама. Когда дамы приезжали, было иногда интересно. Вот, голышом мы в воображаемом мире отправлялись к Краю — там он тоже был, и я рассказывал, что вижу. А потом мгновенно оказывался в кресле, уже одетый. Миры, кстати, казались абсолютно реальными. И кожу я там сдирал о камни, и солнечные ожоги получал, и даже пальцы ног однажды чуть не отморозил…

Позднее, когда они возвращались в посёлок и Богомолов закончил рассказывать о животных, которых он встречал в воображаемых мирах, Ермолай поинтересовался, рекомендовано ли ему об этом рассказывать посторонним.

— Вам можно, — с солидным видом произнёс Костя. — Они же понимают, что молчать об этом будет трудновато. Надо только выбирать, кому что говорить. Вот вы, я думаю, тоже в таких мирах бывали?

Жених и свидетель переглянулись. Затем по очереди признались, что да, доводилось. Рассказ про сверх-сокола получился детальным, а затем Кутков без подробностей описал медвепута.

— Но сам я, как он пользуется удочкой, не видел. Так что, может, преувеличивают.

— А нас переносят, — вдруг заговорил о другом Константин, — новая лесопильня уже строится, зимой начнет работать. А старую, которая здесь, через несколько лет просто бросят, она своё отработала. За это время весь лес в округе сведут, и пустырь саженцами засадят.

— А почему он там голым оказывался?

— В общие миры все попадают в натуральном облике, одежда и прочие предметы туда не проходят, — ответил Леонид.

Они стояли возле дома родителей, расставшись с Костей, который понёс улов домой. Новость оказалась не очень приятной. Юноша представил всю их группу голышом, в неизвестном мире, о котором даже они, его открыватели, ничегошеньки не знают. Мороз ли, жара, твари ли кусачие?

— И что, все так нудистами и бродят?

— Если в мире есть из чего изготовить одежду, её изготавливают. Кинетики в каждой группе на что? А некоторые миры так и бросают, температурный режим экстремальный, а обувь-одёжку сварганить не из чего.

— Способности наши хоть сохраняются?

— Это — да. Сохраняются полностью, — подтвердил Леонид. — Слушай, а отчего Анна на Край не ходила?

Только тут Харламов обратил внимание, что Лёнька заинтересовался Анькой всерьёз. Понятно, что это была первая его знакомая девушка, сама живущая жизнью обычных людей, но при этом выросшая в семье, в которой все шли Путём Радуги. Но к его интересу примешивалось и чувство симпатии.

— Родители так решили. Сестра не возражала.

— Жених у неё есть?

Юноша пожал плечами. В прошлом году не было, а что сейчас… Спрашивать же не будешь. А читать мысли родной сестры он не считал возможным.

— Ольгу спросишь. Ей лучше знать, они подруги. Кстати, вон в том джипе, насколько я понимаю, Женька Шатохин рулит. К нам рулит.

Джип производства новосибирского завода затормозил, клюнув тяжёлым носом, и из водительской дверцы выскочил Женька: в светлых брюках и белой рубашке с коротким рукавом. По тому, как он небрежно захлопнул дверь, стало ясно, что машина эта его собственная, но относится он к ней с полным безразличием.

— Ермолай! Лёня! — он протянул руку, которую приятели с воодушевлением пожали. — Остальные наши тоже здесь? Я слышал, у вас с Аникутиной свадьба?

— Не сегодня. Оттого из наших здесь только Лёня и Ольга. А ты какими судьбами?

— Да так, работёнка предстоит кой-какая, — махнул рукой Шатохин. — Мост для нового посёлка строится, меня попросили глянуть, не смогу ли я чем помочь.

Кутков сразу поинтересовался, кто сказал про свадьбу. Женька назвал человека, это был житель Ручейного, и прибавил деталь, которая много говорила знающему человеку: на свадьбу закупили два ящика шампанского и всего три бутылки водки.

— Я сразу и подумал, что это наши, — доложил Шатохин не столь оживлённо.

Ему уже стало ясно, что его приглашать на свадьбу не собираются, а напрашиваться не позволяла гордость. Ермолай поинтересовался насчёт машины, но Женька сказал небрежно, что — заработал. Кинетики вообще-то ценились, в некоторых случаях их вмешательство позволяло решить весьма сложные проблемы. Вдруг зазвучала мелодия, Евгений вытащил мобильник и с некоторой опаской посмотрел на экран. Увиденное его успокоило, а жених ощутил, что оказался здесь Шатохин совсем не случайно и очень хочет задать некоторые вопросы. Хочет — и боится ответов.

— Да, слушаю. Уже в Ручейном, возле дома Харламова остановился. Ермолай Николаевич Харламов, мы учились вместе. Через пять минут буду, — он сунул телефон в карман и спросил: — А вам мобильники разрешены?

Конечно, телефоны вне школы были разрешены — это он знал и сам. Вопрос имел другой смысл, он хотел знать, пользуется ли кто из членов группы мобильной связью. У Лёньки телефона никогда не было, а у Ермолая со школьных времён остался старый, и он продиктовал Женьке номер.

— Послезавтра днём звякни, если не занят будешь…

Шатохин поспешно уехал, а свидетель вопросительно посмотрел на жениха. Оба понимали, что их бывший соратник пытается что-то разнюхать. Даже не он сам, а подталкивающие его к этому люди. В голове у Женьки крутились разные глупости о тантре левой руки, секте пашупатов — ему, похоже, внушили, что за Школами Радуги скрываются адепты экстремистских течений индуизма. Однако он был не столь примитивен, чтобы поверить в столь откровенную чушь, да к тому же период пребывания в школе его чему-то научил. Шатохин не верил тому, что говорили преподаватели школы, но он не верил и тому, что говорили ему враги Школ Радуги. И единственными, к кому он относился с уважением, оставались ребята из группы.

— Мариэтте скажем? — спросил Лёнька, определённо пребывающий в задумчивости.

— Я не стану, — ответил жених твёрдо.

Муртаза привёз ребят из группы на автобусе прямо к поселковому ЗАГСу. По дороге они прихватили невесту со свидетельницей, так что на виду у всего посёлка на бракосочетание вышагивали только жених со свидетелем, одетые полагающимся образом, да семья жениха: младшая сестра и родители. Население Ручейного, как и было задумано, отреагировать не успело. У дверей ЗАГСа стояли лишь Костя с Гришкой в парадных костюмах. Первый обречённо озирался по сторонам, а Григорий невозмутимо смотрел в пространство. Ермолай определил, что под пиджаком у него скрывался пистолет, и несколько удивился. В его представлении сил группы было достаточно, чтобы отразить атаку, по меньшей мере, роты спецназа — причём отразить ещё до того, как те получат приказ атаковать. Видимо, мастера Радуги опасались не обычных людей.