Малая земля - Георгий Соколов

Наконец фашисту удалось свалить Холоднова и схватить за горло. Лейтенант ударил его кулаком по лицу. Но враг еще сильнее сдавил пальцы. Холодное судорожно уцепился за сильные руки врага, и в этот момент он горько жалел, что не выстрелил из автомата, а ударил прикладом.

И тут Холодное вспомнил о пистолете. Идя в разведку, лейтенант всегда вынимал пистолет из кобуры, загонял в ствол патрон и, поставив на предохранитель, засовывал за пазуху. У Холоднова хватило сил вытащить пистолет и оттянуть предохранитель. Грохнул выстрел. Голова гитлеровца сникла, и что-то теплое и липкое потекло по лицу лейтенанта. Он догадался, что это кровь. Отбросив зацепеневшие руки фашиста, Холоднов начал вылезать из-под его отяжелевшего тела.

Дрожащий, окровавленный и грязный, лейтенант вылез на бруствер траншеи с единственным желанием поскорее убраться от этого места, где едва не нашел смерть.

Пробежав шагов пятьдесят, он в изнеможении упал на землю.

Кругом было тихо. Лейтенант лежал и жадно вдыхал сырой прохладный воздух. «Где же мои разведчики?» — соображал он. Хотел свистнуть, но свиста не получилось. «Вероятно, где-нибудь поблизости лежат, — подумал лейтенант, — или за мной поползли».

Холоднов вздрогнул от сильного порыва ветра. Проклятая погода! Весь мокрый и грязный, даже портянки хоть выжимай.

Лейтенант встал и медленно пошел в темень.

«Мало ли таких случаев бывает в жизни разведчика, — думал он, успокаивая себя. — Подрался, убил врага, самого малость помяли, но ведь жив! Приду сейчас в землянку, умоюсь, подсушу белье — и все в порядке. Оружие не забыть бы почистить сразу, иначе заржавеет. Однако стоп! Где же автомат?»

Он там, под гитлеровцем!

У лейтенанта похолодела спина.

Вернуться? Но ведь гитлеровцы, конечно, услышали выстрел. Может быть, они сейчас мечутся по траншее, суетятся вокруг убитого…

Но как возвращаться без оружия? Что подумают разведчики? Бросил оружие — значит, струсил. Кровь прилила к лицу лейтенанта. На беседах он всегда объяснял бойцам, что оружие советским воинам вручила Родина, они не должны его выпускать из рук до последнего дыхания. Чтобы он, советский офицер, выглядел в глазах бойцов болтуном и трусом! Никогда! «Черт побери, надо вернуться и взять автомат!»

Холоднов повернулся и решительно зашагал в сторону фашистской обороны.

Однако по мере приближения к линии вражеских окопов Холоднов невольно замедлял шаг. Воспоминание о схватке с немцем, мысль о том, что надо опять спуститься в траншею и поднимать врага, чтобы вытащить из-под него оружие, — все это доводило до тошноты.

До траншеи было недалеко. Холоднову показалось, что там кто-то ходит. Он лег на землю, прислушался. Тихо.

Вот и бруствер. Минуту лейтенант лежал неподвижно, напрягая слух. С замиранием сердца опустился в траншею. Под ногами глухо хлюпала вода. Куда теперь — вправо или влево? Ara, вот знакомый поворот.

Убитый лежал на дне траншеи. С трудом оттянув труп, лейтенант стал шарить по дну траншеи. Вот и автомат. Он весь в грязи. Холоднов обтер его о гимнастерку, попробовал затвор. Все в порядке. Как-то сразу вернулось спокойствие. Решил обыскать гитлеровца. Приподнял труп, вытащил из кармана убитого все содержимое. Документы пригодятся. Где же оружие врага? Не был же он безоружным. Лейтенант опять начал шарить по дну траншеи.

В это время он услышал приглушенные голоса идущих по траншее людей. Как кошка, быстро и бесшумно выпрыгнул Холоднов из траншеи и исчез в темноте. Спустя минуту из траншеи взвилась ракета, освещая землю бледным светом…

Невдалеке от ямы его встретили разведчики.

— А мы ждем, ждем — нет вас. Решили ползти разыскивать, — прошептал один из них. — Что там у вас стряслось?

— Потом расскажу, — бросил Холоднов. — Надо уходить.

Из вражеской траншеи взвилась вторая ракета, затем третья. Гитлеровцы всполошились, открыли беспорядочную стрельбу.

Но разведчики были уже далеко.

Через час лейтенант сидел в своей землянке. Старшина роты, взглянув на него, воскликнул:

— Что с вами? Все лицо в крови и в грязи. Ранены? Сейчас позову санинструктора.

— Не надо, — махнул рукой лейтенант. — Обыкновенное дело! Без царапины обошлось. Дай чистое белье и закусить. Чертовски продрог на дожде!

И он улыбнулся, словно действительно ничего особенного не произошло.

Их было шестеро

Передний край в Станичке проходил по Азовской улице. Левее был большой пустырь, на котором одиноко стоял двухэтажный каменный дом. Чуть поодаль находились еще два разрушенных одноэтажных домика. Пустырь считался нейтральной полосой, и дома пустовали.

Однажды мартовской ночью в пустующий каменный дом пробрались шестеро разведчиков под командой лейтенанта Михаила Камергородского. В комнатах в беспорядке валялись различные домашние вещи. Видимо, хозяева в спешке не знали, что захватить с собой. В спальне перины и одеяла сброшены с кроватей.

— Бесподобно! — сказал лейтенант своим бойцам. — Отсюда и наблюдать удобнее, и постели готовы,… Дежурить по очереди!

На столе лежала кукла в кружевном платьице и в бархатном берете. Ее взял в руки узкоглазый, скуластый боец Тренгулов.

— Ай-ай! Где-то ее хозяйка, — задумчиво сказал он. — Мается в дороге, наверное. А может, фриц налетел и расстрелял из пулемета и ее, и мать. — Тренгулов вздохнул, покачал головой и добавил: — У меня дочка, Фамарь. У нее тоже большая кукла есть. Я работал комбайнером на Кубани, много получал. Детям игрушки покупал…

Он усадил куклу за стол на высокий детский стульчик. «Хозяйка будешь».

— А ты, Асами, после войны опять на Кубани жить думаешь? — спросил сержант Нарочный.

— Зачем спрашиваешь? — удивился Тренгулов. — Само собой, на Кубани! У нас, в Каневской, хорошо жить, Я почетный человек в районе. Знаешь, что такое комбайнер? О, это большой человек в станице.

— Не задавайся очень-то, я тоже кубанский, тракторист, — сказал Недорез, смуглый матрос с насмешливыми глазами. — Кончим, домой вместе махнем. Что комбайн без трактора? Так и быть, буду твой комбайн тягать своим трактором.

— Э, Петр, ты, ай-ай, много спать любишь, а я на работу злой, тебя ругать буду.

— Ничего, Асами, я буду стараться.

— Хорошо! Договорились!

— Давай и Нарочного пристроим куда-нибудь. Парень хоть куда! Бригадиром тракторной бригады был, председателем колхоза был.

— Сержант — парень головастый, башка. Пускай будет у нас директором МТС, — подумав минуту, ответил Тренгулов.

Сержант Нарочный, обычно хмурый и неразговорчивый, улыбнулся и поудобнее расположился на матраце.