Семнадцатая - Родион Примеров

Я подумал и запустил свой старинный джазовый плейлист. Заиграл Джон Колтрейн.

— Сойдет, — похвалила Вика. — Все, милый, отдыхай. Сейчас будет хорошо… Не по твоему хорошо, а по моему. Наслаждайся…

И мне стало хорошо — почти сразу, как только ее руки заскользили по моему правому бедру: снизу вверх, из-под колена к ягодице. И снова, и снова, и снова. Все было так, как она обещала. Удивительно, но с того момента, как эта мелкая зазнайка появилась на моем пороге, все складывалось именно так, как обещала она, какими бы детскими и завиральными ни казались ее обещания.

— Выполняем поглаживания, — приговаривала Вика, комментируя каждое свое действие. — Успокаиваем и разогреваем… Превосходное масло, первый раз такое вижу: не люкс, конечно, но на каждый день — просто находка. Расскажешь потом, где купил… Знаешь, не такие уж и косматые у тебя бедра, как я думала: вверху почти ничего нет. Все в икры ушло. А ягодицы так и вовсе голые — прямо укусить хочется… Не напрягайся, трусишка: я после укушу. Это же нормально, что мне твоя задница нравится, правда? Тебе — моя, мне — твоя. По этой части у нас с тобой полное согласие… Переходим к растиранию. Тонизируем и улучшаем кровоток… Дима, ты растягиваешься после тренировки? По-моему, нет… Ладонями до пола достаешь?

— Достаю, — пробормотал я. — Исключительно из положения мордой в пол…

— Я тебя научу, — обнадежила меня Вика. — Ты не представляешь, какая у меня растяжка. Полезно для профессии и для секса невредно… Я вовсе не к тому, что это сильно важно. Секс — не акробатика. Секс — это очень много чувства и еще больше понимания. Но иногда, когда все это есть, можно ведь и пошалить друг с другом. Разве что начинать с этого не стоит… Однако с ногами тебе повезло. Привлекательные мужские ноги — еще большая редкость, чем женские. Я все налюбоваться не могу — от красивого тела у меня всегда мурашки по коже. Вот посмотри, даже на коленках мурашки… Девчонки, наверное, часто тебе такое говорят, верно?

— Как-то до сих пор ничего похожего не слышал… Особенно от девчонок.

— Дуры, — огорчилась Вика. — Прости, мой хороший, но с твоими девчонками что-то не так. Парню, с которым спишь, нужно указывать на его достоинства — это честно и даже в радость. О недостатках рассказывать не обязательно, но достоинства замалчивать нельзя. От твоего доброго слова он к другой не уйдет, а если уйдет, то и ладно. Чему быть, того не миновать…

— Ну, не все мои достоинства остались незамеченными, — рискнул пошутить я.

— Ты же, видимо, не на свой грандиозный нос намекаешь? — девушка понимающе хмыкнула. — Какие же вы, мальчишки, смешные… Внимание, заяц! Сейчас будем разминать и выжимать. Может быть немножко неприятно. Если станет невмоготу — скажи, хотя я и так должна почувствовать… Теперь насчет не носа… Видишь ли, Дима, в этом смысле я не фанатка. Я о ваших мальчишеских игрушках. Играю я в них с удовольствием, чего уж там, но особого значения им не придаю. Однако оценить, конечно же, могу, тем более, если для моего парня это так важно. Вот, посмотри на меня…

Ощутив изрядное сотрясение поверхности, которую мы делили друг с другом, я поднял голову с подушки и посмотрел. Вика показывала мне два больших пальца на руках и столько же на ногах, для чего ей потребовалось высоко задрать последние в воздух и отыскать новую точку равновесия, что отнюдь не прибавило целомудрия ее деви́чьему облику. Впрочем, мне кажется, это ничуть ее не волновало: ни раньше, ни, тем паче, теперь. Стеснительности в ней было не больше, чем у мартышки, на которую она очень сейчас походила в своей немыслимой позе.

— Друг мой, ты прекрасен! — совершенно серьезно заявила девушка. — Никогда в этом не сомневайся. Повторю, я не фанатка, но я в восхищении! Сто очков твоему Гриффиндору! Красивое есть красивое, чем бы оно ни было… Ой! Кажется, я сейчас грохнусь… Димочка, ты доволен?

— Скажешь тоже… — неуклюже проворчал я, укладываясь обратно на подушку. — Но спасибо, конечно…

— Не стоит благодарности, — по-взрослому ответила Вика, вслед за чем ее болеутоляющие руки вновь вернулись к моей скорбной плоти. — А вот этот прием называется «кнедение». Так замешивают тесто или глину. Когда Господь создавал человека, он, наверняка, управлялся так же.

— И правда, в этом есть нечто божественное, — высказался я, истомно прогибая спину.

— А так делает кошечка. Ну, знаешь: когда садится и вот эдак переминается лапками о что-нибудь мягкое. Топчет, тормошит. Какой-нибудь коврик или одеяло. А бывает, что и твое собственное голое пузо или, еще хуже, задницу. Особенно с утра, если Федина бабушка в ночной смене и ее давно никто не гладил… Кошку, а не задницу… И мурчит при этом, зараза… Кошка, а не бабушка… Мур-мур-мур… Чувствуешь коготки?

— Чувствую, — поддакнул я.

— А не должен, — расстроилась девушка. — Не знаю, почему у меня не получается. Я свои ногти чуть не под корень спиливаю, и все равно они чувствуются.

— По правде сказать, мне очень приятно.

— Ты — другое дело, мой хороший. Тебе я отныне почти любовница. Позже ты у меня еще и не такое почувствуешь. А вот клиенту ногтей замечать не положено…

— Почти любовница? Милая моя, это как? Что это за статус?

— Это не статус, это состояние души… А сам ты разве ничего такого не ощущаешь?

— В данный момент я столько всего ощущаю, малыш, что могу запутаться… На что это должно быть похоже?

— Приготовься: сейчас будем рубить, поколачивать и похлопывать. Обожаю эту часть… Дима, я пока не в курсе, как глубоко ты переживаешь близость, но за последние часы в тебе точно многое изменилось… Ты молодец, если что. Твой типаж — рыцарь. Я знаю, как трудно бывает такому мужчине сбросить свою броню. А у тебя, по-моему, целый броневик с плеч свалился вместе с моим халатом. Неужели не заметил?

— Да уж свалился, как видно. И прямиком на ногу…

— А, не считая ног, у моего рыцаря еще что-нибудь есть? Какие-то другие средства, чтобы разобраться со своими переживаниями?

— Помимо ног, у меня есть еще Алена… А теперь, возможно, и ты, моя странная Дульцинея… Объясни, что, по-твоему, я