Злые белые пижамы - Роберт Твиггер

После завершения курса я блуждал по Токио, будучи не у дел. У меня была уйма времени, и я стал кататься в метро бесцельно, иногда добираясь аж до конечных станций далеко в сельской местности и обратно. Я хотел заполучить власть над самим собой, претворяя в жизнь дисциплину, которую я изучал в течение прошлого года. Но это было трудно, и я убедился, что необходимо время, чтобы полностью погрузиться в этот опыт.

Я устроился на работу в книжный магазин в Токио, но монотонность после интенсивного курса была убийственной. Однажды по пути на работу я был остановлен несколькими полностью снаряженными гражданскими полицейскими при входе в подземку. Я попробовал увидеть знакомые лица через запотевшие пластиковые маски. Я чувствовал, что знал этих парней, но для них я был всего лишь иностранцем. Меня вежливо оттеснили назад. Я спросил, что случилось. «Газовая атака!» — сказали они. Я сел на автобус и, доехав до работы, увидел, что в книжном все слушают радио. Это был день газовой атаки секты Аум, от которой пострадали пять тысяч человек.

Когда я загружал полки в книжном, моё сердце вдруг начинало бешено колотиться без причины. И когда я сверялся с часами, то было девять часов — начало второго занятия в додзё. Моё тело все еще по привычке было готово к нагрузке, которой больше не было. Однажды на неделе я зашел в додзё и встретил Уилла, локоть его раздулся, как шар от неоднократных ударов. Окончание курса заставило его тело протестовать: «Больше никаких надругательств — я хочу отдыха», — говорило его тело. Но чтобы не прекращать занятий, он уменьшил количество тренировок до двух в неделю.

Я привыкал к сверхъестественным дозам адреналина, вызванных снижением физической деятельности от максимально до почти нулевой. Меня внезапно накрывало гормональной волной, которая заставляла меня бежать вниз по улице и не было никакой другой причины этому, кроме как почувствовать себя усталым. В другие времена меня накрыл бы всплеск агрессии, которому я нашел бы безопасный, но все же антиобщественный выход, смутив бы любого, кому бы я попался на глаза.

Борьба за власть над империей Канчо негласно тлела в додзё в течение многих месяцев. Чида сэнсэй был недостаточно авторитетным из-за того, что ему было чуть больше сорока лет, поэтому не мог стать новым Канчо. Шиода младший был весьма непопулярен, чтобы принять этот пост от своего отца да и также был слишком молод. В конечном счете новым Канчо стал Иноуэ сэнсэй, которому было шестьдесят и голова его была седа. На должность нового главы Айкидо Ёшинкан его выдвинули полицейские. Хотя Иноуэ и увидел схожесть моего айкидо с айкидо своего престарелого тестя, но он по крайней мере сравнил меня с японцем, а не увидел во мне очередного гайдзин, выглядящего дураком в белой пижаме. Я был благодарен ему за это и был рад тому, что именно он стал новым главой Ёшинкан.

Символическую значимость волос в Японии никогда нельзя недооценивать. Седина Иноуэ сыграла ему на руку при назначении на должность, но заполучив контроль, ему надо было подтвердить свою жизнеспособность. Через несколько месяцев после назначения Иноуэ сэнсэй окрасил свои волосы в черный как уголь цвет.

Я знал, что уже никогда не смогу вернуться к прежним дням в Фуджи Хайтс, когда я просто плыл по течению. Я должен был покинуть Японию. Нонака сэнсэй уволилась с должности преподавателя средней школы, обеспечив себе путь отхода. Она сэкономила много денег, и ей также выплачивали пенсию ее мужа. Она со своим другом решила отправиться в путешествие. Они планировали посетить Мексику, Соединенные Штаты и Европу.

Нонака, как и большинство японцев, боялась путешествовать без группы. Особенно пугало путешествие в Мексику и США, которые, как считают в Японии, являются столь же безопасными, как и воюющая Босния. Она договорилась встретиться со мной в кафе Мицукоши, дабы обсудить свои планы.

Мицукоши был японским подобием кафе Харродс — специализирующимся на английском чае. За булочками и Эрл Грей Нонака сэнсэй оценивающе посмотрела на меня.

— Теперь вы стали Кидотай и должны нести службу, — сказала она.

— Ммм?

— Я собираюсь поехать в путешествие. Я говорила. Гадалка сказала, что Мексика… благожелательна.

Ее словарный запас не прекращал меня удивлять. Я счел благоразумным не умоминат недавний мятеж в Чиапас. Нонака сэнсэй, я видел, уже решила.

«Я буду „министром финансов“…» — продолжила она, потупив взгляд в салфетку.

Чтобы быть прямолинейным в Японии, требуются двое — один помогая другой придти к заключению, обрисованному намеками.

— Я могу быть вашим телохранителем, — сказал я.

— Именно так, — она с ликованием захлопала в ладоши.

Теперь я уловил ее мысль о подробно разработанном плане. Англоговорящий обученный японской полицией «телохранитель» был прекрасным решением для таких людей, как Нонака и ее друг, которые не любили путешествовать в группах, но все же хотели увидеть «опасные» страны, такие как Мексика. Она оплатила бы все расходы и предоставила бы мне приемлемую заработную плату к тому же. Все это вызвало в моем воображении смешные образы, но это было гораздо лучше перспективы продажи книг с девяти утра до пяти вечера. К тому же теперь это было более безопасной альтернативой Токио, где сейчас орудовала секта Аум с газовыми бомбами.

Перед отлетом Сары в Индию я пригласил ее на прощальный ужин. Само собой, мы пошли в индийский ресторан. «Но рис в Индии будет намного лучше, чем этот, — сказал я. — Японский рис не подходит для индийского карри.» Она показала мне свой рюкзак, и я сказал, что это очень выгодная покупка.

На нашем прощально ужине было все же ощущение финала, несмотря на все заверения о том, что мы увидимся вновь, что будем писать друг другу письма и что будем поддерживать отношения. Я знал, что встречу вновь и Толстого Фрэнка, и Криса, и Уилла, и Бена и, даже если я не увижу их год или даже два, наши отношения останутся прежними. С Сарой было по-другому, и отношения должны были измениться, несмотря на всю нашу оживленную болтовню за коктейлями и за бутылкой пива Kingfisher, и за нашим развлечением, когда мы наливали чай с молоком с большой высоты, чтобы получилось много пены, все равно охватывала грусть. Я пробовал больше разговаривать, стараясь скрыть это, но мы оба знали, что чувство грусти сопутствовало нам. К концу ужина я наконец-то добился того, что совсем пал духом.

Выйдя на холодный ночной воздух, Сара засунула руку в карман моего пальто, держась за меня. Это было невыносимо трогательно. На автобусной остановке я поцеловал ее, и довольно быстро подъехал ее автобус. Ее новый рюкзак покачивался у нее на спине, пока она поднималась по ступеням. Это должно было случиться сейчас или никогда.

«Почему не поедешь со мной в Мексику? У нас будет уйма времени.»

Сара посмотрела мне прямо в глаза и сказала тихо, но весьма серьезно: «Это твой план. Это хороший план. Но это не мой план. Вы должны следовать своему собственному плану, не так ли?»

«Да, — сказал я печально. — Вы должны следовать своему собственному плану.»

Тогда она улыбнулась и поцеловала меня вновь и безумно замахала рукой, пока двери плавно закрывались, так прощалась юная девушка, так же, как и все японские женщины говоря до свидания.

Гадалка Нонака сэнсэй установила дату отъезда. Это должно было случиться перед началом нового курса Гражданской Полиции. Я приобрел темные очки и темный костюм для поездки. Оставалась стрижка, обычная как у сэншусей, нет. Машинкой я все сбрил. Я посмотрел на отражение в зеркале в Фуджи Хайтс: неплохо, неплохо. Смешно, конечно, но неплохо.

Не думайте так:«Это — все, что существует».Есть намного больше,Чему можно научиться.Меч непостижим.

Мир широк иПолон событий.Помните об этомИ никогда не думайте:«Я — единственный, кто знает.»

Ёши — японское слово ободрения. Файто — искаженное английское 'fight on' (продолжай драться), обычно выкрикивается для поддержки в спортивных играх.

«ки» по-английски значит «ключ» (прим. пер.)

Означает подвергнуться опале или бойкоту. Происхождение фразы связано с тем, что во время гражданской войны в XVII в. захваченных в плен королевских солдат ссылали в г. Ковентри. (прим. пер.)

Уроженцы бедного района Ист-Энд в Лондоне. (прим. пер.)

Речь идет об участнике экспедиции Р.Скотта на Южный полюс, Лоренсе Оатесе, о котором известно, что в сорокаградусный мороз он вышел из палатки босиком, чтобы увеличить шанс выживания своих товарищей по экспедиции. (прим. пер.)

Букв. перевод — «старший брат»; в восточных системах обучения — ученик, который больше знает или умеет; в каком-то смысле наставник, куратор; пример для подражания. (прим. пер.)