Комната в гостинице «Летучий дракон» - Джозеф Ле Фаню

Неплохо, ха-ха! И все это произошло скорее, чем вы успели бы вскрикнуть «ах». Что же вы думаете? Полторы недели не прошло, как я маршировал в колонне, несокрушимый как скала, воодушевляя своим примером всю роту.

— Браво! Брависсимо! Молодчина! — воскликнул, охваченный воинственным пылом, толстенький, маленький итальянец, занимавшийся изготовлением зубочисток и детских колыбелек из плетеных ивовых прутьев на острове Святой Елены. — Слава о ваших подвигах разнесется по всей Европе. История этих войн будет написана вашей кровью!

— Не стоит говорить об этом. Сущие пустяки! — отозвался военный. — Недавно в Линьи, где мы в пух и прах разнесли пруссаков, осколок гранаты щелкнул меня по ноге, да и задень, подлец, артерию. Кровь брызнула, словно из брандспойта, и в полминуты я потерял ее с полведра. Еще бы миг, и из меня дух вон. Однако я не растерялся: с быстротой молнии сорвал с шеи шарф, обмотал им рану, выдернул штык из спины убитого пруссака, продел его в концы шарфа и повернул пару раз кругом, остановив таким образом кровь и спасши себе жизнь. Все же то была дьявольская фортуна, господа, — я потерял столько крови, что с той поры остался навсегда бледен, как дно тарелки. Все докторские порошки — все пустое. Это славно пролитая кровь.

С этими словами он взялся за свою бутылку красного вина.

Маркиз между тем сидел с закрытыми глазами, всем видом выказывая, что он покоряется неизбежному наперекор чувству гадливости.

— Послушай-ка, любезный, — обратился офицер к слуге, в первый раз понизив голос и перегнувшись через спинку стула, — кто приехал в дорожной карете, темно-желтой с черным, которая стоит посреди двора? На ее дверцах изображен герб в виде красного, как мои обшлага, журавля, окруженного разными украшениями.

Слуга отрицательно помотал головой.

Взгляд странного офицера, сделавшийся неожиданно серьезен и даже суров, как бы случайно остановился на мне. Теперь он уже не принимал участия в общем разговоре.

— Извините, не вас ли я встретил сегодня возле этой кареты? Может быть, вам известно, кто в ней приехал?

— Граф и графиня де Сент-Алир, если не ошибаюсь.

— И они остановились здесь, в этой гостинице?

— В номере наверху.

Он вздрогнул и чуть было не вскочил со стула, однако тут же опустился опять, и я слышал, как он что-то бормочет себе под нос, ругается, ухмыляется и временами словно рычит. Я не мог понять, испуган он или взбешен.

Я обернулся к маркизу, чтобы поговорить с ним, но его уже не было. Вышли еще несколько человек, и зала скоро опустела.

К вечеру стало довольно прохладно, и в камине горели несколько толстых поленьев. Я пересел поближе к огню в глубокое резное кресло из дуба с высокой спинкой. Вся мебель в гостинице выглядела современницей эпохи Генриха Четвертого.

— Не знаешь ли ты, кто этот офицер? — спросил я, подозвав одного из слуг.

— Это полковник Гальярд, сэр.

— Он часто бывает здесь?

— Не то чтобы очень, но около полугода назад он провел у нас почти месяц.

— Мне еще не приходилось видеть человека бледнее его.

— Это правда, сэр. Его не раз принимали за привидение.

— Будь добр, принеси мне бутылку настоящего, хорошего бургундского.

— Самого лучшего, какое только есть во Франции, сэр.

— Захвати и стакан. Я могу посидеть здесь еще с полчаса?

— Разумеется, сэр.

Я чувствовал себя очень уютно возле камина, вино было превосходно, мысли безоблачны и светлы.

«…Прекрасная графиня… прекрасная маркиза, — вертелось у меня в голове, — когда же мы встретимся вновь?»

Глава шестая

ОБНАЖЕННЫЙ КЛИНОК

Если человек целый день провел в пути, оставив не менее сорока лье за спиной; если он доволен собой и ничто не заботит его; если он сидит у огня в мягком кресле, да еще после плотного ужина, — ему весьма простительно задремать ненадолго.

Я только налил четвертый стакан вина, когда меня сморил сон. В крайне неудобной позе, уронив голову на грудь, я откинулся на спинку кресла. Общеизвестно, что французская кухня не порождает приятных сновидений.

Вот что мне приснилось. Я словно перенесся в огромный собор, тускло освещенный четырьмя свечами, которые стояли по углам возвышения, обитого черным бархатом. Одетая в черное платье, в светлом квадрате лежала графиня де Сент-Алир. Церковь, по-видимому, была пуста, и я различал лишь небольшое светлое пространство вокруг свечей.

То немногое, что я был в состоянии рассмотреть, носило отпечаток готической мрачности, населяя смутными образами черную пустоту, окружавшую меня. До моего слуха долетел звук шагов: два человека медленно шли по каменным плитам пола. Эхо отражалось так глухо, что уже по одному этому я мог заключить, как обширно здание. Меня охватило чувство какого-то тягостного ожидания. Невыразимый ужас всколыхнул кровь, когда лежавшая на возвышении графиня приподнялась и едва слышно прошептала: «Они хотят живьем похоронить меня. Спасите!»

Я не мог сдвинуться с места, не мог вымолвить ни слова. Страх сковал меня.

Две темные фигуры вошли в полосу света. Одна — я узнал графа де Сент-Алира — приблизилась к голове лежащей женщины и приподняла ее под плечи. Мертвенно-бледный полковник, с рваным рубцом поперек лба и выражением адского торжества на лице, взялся за ноги. Оба принялись поднимать графиню.

С невообразимым усилием я поборол оцепенение, сковывавшее мое тело, и вскочил с кресла, задыхаясь.

Я пробудился, но злобное лицо полковника Гальярда, бледное как смерть, продолжало взирать на меня с противоположной стороны камина.

— Где она? — вскрикнул я, дрожа от волнения.

— Это зависит от того, кто вам нужен, — насмешливо ответил полковник.

— Боже! — пробормотал я, бессмысленно оглядываясь кругом.

Слуга подал чашку черного кофе усмехающемуся офицеру, который шумно отхлебнул из нее, распространяя в воздухе приятный аромат коньяка.

— Я задремал, и мне снился прескверный сон, — объяснил я из опасения, не вырвалось ли у меня неосторожное словцо, которое мог услышать полковник.

— Не вы ли занимаете комнаты под номером графа и графини де Сент-Алир? — обратился он ко мне, подмигнув одним глазом так, что закрыл его совсем; другим же уставившись на меня в упор.

— Да, но я только сегодня приехал, — ответил я.

— Гм. Советую вам быть повнимательнее, иначе в одну прекрасную ночь вам может присниться что-нибудь похуже, — таинственно заметил он, усмехаясь и качая головой. — Да, да. Что-нибудь похуже, — повторил он.

— Вы говорите загадками, полковник.