Куджо - Стивен Кинг

Гэри показывал им всем только один предмет – свой «винчестер». Он велел им убираться с его территории, обзывал шайкой волосатых говнюков и грозил размазать их кишки от Касл-Рока до самого Фрайбурга. В конце концов они оставили свои попытки, и история постепенно забылась.

Одна из немецких пуль угодила Гэри в правое яйцо; медики соскребли его остатки с подштанников героя. Он не раз говорил Джо Кэмберу, что ему на это начхать. Его выписали в феврале 45-го из госпиталя в Париже с 80-процентной пенсией по инвалидности и с золотой побрякушкой на шее. Благодарный город чествовал его четвертого июля того же года, когда ему был уже двадцать один год, он получил право избирать и быть избранным, и его волосы поседели у основания. Растроганные отцы города освободили его от налога за жилье, и это было хорошо, иначе он потерял бы его уже лет двадцать назад. Морфий, к которому он сперва пристрастился, сменился затем более дешевым спиртным, и никто не мешал ему убивать себя медленно и со своей возможной приятностью.

Теперь, в 1980-м, ему было пятьдесят шесть. Он совсем поседел и выносил общество только трех живых существ:

Джо Кэмбера, его сына Бретта и их громадного сенбернара Куджо.

Он откинулся на своем столе, едва не опрокинув его, и отхлебнул еще глоток из стакана, позаимствованного в «Макдональдсе». На стакане была изображена какая-то зверушка ядовито-красного цвета по имени Улыбка. Гэри часто заходил в «Макдональдс» за дешевыми гамбургерами, а на картинки ему было начхать, будь то Улыбка или чертов Рональд Макдональд.

Слева от него из травы показалось что-то большое, и в следующее мгновение оттуда вышел Куджо. Увидев Гэри, он приветливо гавкнул и застыл, виляя хвостом.

– Куджо, старый сукин сын, – сказал Гэри. Он отставил стакан и стал рыться в карманах в поисках собачьих бисквитов, которые он всегда держал для Куджо – чертовски хорошего пса.

Он нашел пару в кармане рубашки.

– Сидеть! А ну, сиди!

Как бы он ни был пьян, вид двухсотфунтового пса, послушно садящегося по его команде, не прекращал его забавлять.

Куджо сел, и Гэри заметил уродливый порез на собачьем носу. Он швырнул Куджо бисквиты, сделанные в форме костей, и Куджо схватил их на лету. Один упал.

– Хороший пес, – сказал Гэри, протягивая руку, чтобы потрепать Куджо по голове. – Хар…

Куджо заворчал. Это был тихий, почти рефлективный звук. Он смотрел на Гэри, и в его глазах было что-то далекое и холодное, заставившее Гэри вздрогнуть. Он быстро отдернул руку. С таким псом лучше не шутить. Если вы не хотите остаток жизни проходить с пришитой задницей.

– Что с тобой, парень? – спросил Гэри. Он никогда не слышал, чтобы Куджо на кого-нибудь ворчал. По правде говоря, он просто не верил, что старина Куджо способен на это.

Куджо чуть вильнул хвостом и подошел к Гэри, словно устыдившись своего минутного срыва.

– Вот, так-то лучше, – проговорил Гэри, ероша шерсть пса. Стояла чертовская жара, и Джордж Мира говорил, что, по словам старой Эвви Чалмерс, будет еще жарче. Он думал, что все дело в этом. Собаки еще хуже переносят жару, чем люди. Но все равно странно, что Куджо ворчал на него.

– Давай, ешь бисквит, – сказал Гэри.

Куджо подошел к упавшему бисквиту, взял его зубами – при этом изо рта выбежала струйка слюны – и уронил. Он вопросительно поглядел на Гэри.

– Ты не хочешь бисквит? – не веря своим глазам, спросил Гэри. – С каких это пор? Куджо поднял бисквит и съел.

– Так-то лучше, – повторил Гэри. – Эта жара тебя не убьет. Да и меня тоже, но моему геморрою от этого не поздоровиться. Ты об этом знаешь? – он согнал надоедливого москита.

Куджо улегся рядом со столом, и Гэри опять взялся за свой стакан. Пора было пойти его освежить, как говорят эти суки в кабаках.

– Освежите мою задницу, – сказал Гэри, махнув стаканом куда-то в сторону крыши и залив руку смесью водки и апельсинового сока. – Куджо, видишь эту трубу? Вот-вот рухнет к чертовой матери. Скоро здесь все развалится, и я останусь в чистом поле с голой жопой. Ты это знаешь?

Куджо опять махнул хвостом. Он не понимал, что говорит Человек, но голос был знакомым и успокаивал. Он слушал также разговоры по десять раз в неделю с.., да всегда, сколько он себя помнил. Куджо нравился этот Человек, у которого всегда были вкусные бисквиты. Сейчас Куджо не хотел есть, но если Человек велит, он будет есть. А потом ляжет здесь и будет слушать его успокаивающий разговор. Но все равно Куджо чувствовал себя плохо. Он ворчал на Человека не из-за жары, а из-за того, что ему было плохо. В какой-то момент ему хотелось даже укусить Человека.

– Поцарапал нос, да? – спросил Гэри. – Кто это тебя? Ондатра? Кролик?

Куджо махнул хвостом. В кустах выводили трели цикады. За домом, в разросшейся жимолости деловито гудели пчелы. Вроде бы все было как всегда, но что-то изменилось. Куджо знал это.

– Лучше бы это стряслось с этим олухом из Джорджии или с мистером Рей-Ганом. Пусть хоть все зубы тебе повышибут, – проворчал Гэри, вставая. Стул упал и, наконец, сломался. – Если вы предположите, что Гэри Педье на это было начхать, вы не ошибетесь.

– Извини, парень.

Он удалился в дом и налил себе еще стакан. На кухне царил хаос пакетов с мусором, пустых жестянок и бутылок от спиртных напитков.

Когда Гэри вернулся с новым стаканом, Куджо уже исчез.

В последний день июня Донна Трентон вернулась из Касл-Рока, где она оставила Тэда в садике и заехала в несколько магазинов. Она устала и запарилась, и вид помятого «Форда» Стива Кемпа, расписанного по бокам яркими картинками, внезапно привел ее в ярость.

Эта ярость созревала весь день. Вик за завтраком сказал ей о намечающейся поездке, а когда она начала протестовать – ей совсем не хотелось оставаться здесь с Тэдом на две недели, а то и больше, – он изложил ей причины. Все это напугало ее, а она терпеть не могла пугаться. До этого момента вся история с «Красной клубникой» казалась ей ерундой, не заслуживающей особого внимания.

Потом Тэд завел речь о садике, где его в прошлую пятницу толкнул большой мальчик, некий Стэнли Добсон. Тэд боялся, что этот Стэнли Добсон сегодня опять будет толкаться. Он плакал и цеплялся за нее, когда она высаживала его из машины, и ей пришлось отрывать его пальцы от блузки по одному, чувствуя себя при этом нацисткой: «Ты пойдешь в садик или нет?» «Йа, майн мама!»

Иногда Тэд казался ей слишком маленьким даже для своих лет, слишком беззащитным. Его пальцы были измазаны шоколадом и оставили на ее блузке коричневые следы, напоминающие кровавые отпечатки в дешевых детективах.

Вдобавок на обратном пути ее «пинто» начал капризничать, будто уловив ее плохое настроение. Потом он исправился, но, похоже, ненадолго и…

…И вот, в довершение всего, явился Стив Кемп.

– Ладно, не бесись, – пробормотала она себе, взяла сумку с покупками и вышла из машины, симпатичная темноволосая и сероглазая женщина двадцать девяти лет. Несмотря на жару, она выглядела сравнительно свежей в блузке-безрукавке и серых коротких шортах.

Она быстро поднялась по ступенькам и открыла дверь. Стив развалился в любимом кресле Вика и потягивал его пиво. Он курил сигарету – на этот раз из своих запасов. На включенном телеэкране мелькнули эпизоды «Главной больницы».

– Их высочество прибыли, – сказал Стив с приятной и в то же время опасной улыбкой. – Я уж думал, что ты никогда не…

– Выметайся-ка отсюда, сукин сын, – проговорила она, не повышая голоса, и прошла на кухню. Она поставила сумку на стол и начала выкладывать из нее покупки. Она не помнила, когда в последний раз ее охватывала такая злость, что желудок стягивался тугим, ноющим узлом. Быть может, во время бесконечных споров с матерью. Когда Стив подошел сзади и легонько обнял ее за обнаженный живот, она отреагировала мгновенно и почти не раздумывая, заехав ему локтем в грудь. Ее гнев не остыл от того, что локоть ударился словно о каменную стену – Стив Кемп долго и упорно играл в теннис.

Она повернулась и посмотрела в его ухмыляющееся лицо, обрамленное бородой. Ее рост был пять футов одиннадцать дюймов – на дюйм выше Вика, но в Стиве было почти шесть футов пять дюймов.

– Ты что, не слышишь? Я хочу, чтобы ты убрался!

– Зачем же? – удивился он. – Малыш как раз сшибает яблоки с головы воспитателя из лука.., или чем там они в саду занимаются… А любящий супруг трудится в офисе.., и самое время их высочеству и странствующему поэту зазвонить в колокола сексуальной гармонии.

– Ты оставил машину у подъезда, – сказала Донна. – Почему бы тогда не написать еще на боку: «Я приехал трахаться с Донной Трентон» или что-нибудь еще похлеще?

– У меня алиби, – Стив продолжал улыбаться. – Я привез тебе гардероб, дорогая.

– Оставь его на крыльце. Я выпишу чек. Улыбка погасла. Теперь она могла разглядеть подлинного Стива Кемпа, и он ей совсем не понравился. Ее бросало в дрожь от мысли, что она спала с ним. Она лгала Вику, чтобы залезть в постель с этим типом. Теперь все прошло. Но остался Стив Кемп – небезызвестный поэт, реставратор и торговец мебелью, хороший игрок в теннис, прекрасный любовник – и подлец.