Очаги ярости (СИ) - Бреусенко-Кузнецов Александр Анатольевич

Олаф тоже готов подтвердить: Эссенхельд везунчик. На победу его можно смело ставить, нет шансов продуть. Отчего это так?

Кто-то скажет: юнец выдаёт себя за другого. Он лишь прикинулся беззащитным, а на самом-то деле давно подготовлен, натренирован. Так бывает, к примеру, с космическими ассасинами, у которых наивность и слабость — характерный способ маскировки... Но кто так говорит, те не знают Майка и обманывают сами себя. А вот Олаф-то с ним хорошо познакомился, он не верит во всякую чушь, а понимает главное.

Да, конечно, Майк Эссенхельд очень себе на уме. Постоянно о чём-то думает, о чём-то своём. Но дурачка из себя при этом совсем не корчит. Наоборот, претендует. И говорит слишком умное, типа большой учёный. Только в том умном тебе ничего не понятно, это и злит. Если послушать –выглядит как надувательство; потому ты себя убеждаешь: полная ерунда, он смеётся, а я же не дурень, я не поверю… Ну а дальше окажется, парень действительно думал. Не стебался и не прикидывался ослом. А в конце до чего-то додумался — вот оно вам и везение!

Точно так же себя вёл и покойный Гринчестер. С малым отличием: всё же Гринчестеру не повезло.

6

Да, ему часто везло, когда, кажется, не было выхода. Потому и Бенито тоже в него поверил. Ждать везунчика предполагалось ещё в пророчествах Гарриса. Правда, Гаррис напутал в пророчествах не пойми чего, да и сам под конец наотрез от них отказался, но Родригесу что за дело до его колебаний? Олаф знает Бенито; Бенито такой человек: раз во что-то поверил — значит, уже надолго. Хоть бы что ни стряслось, будет веру свою зашищать. И находить аргументы.

Ксенозоолог Майк — как раз такой аргумент. И мощнейший, поскольку реально везучий.

Если надо примеров, так Олаф уже вспоминал и нору хвандехваров, и поединок с Поллаком. И того ведь немало, но если чуть-чуть подумать, можно вспомнить чего и покруче, и посложней.

Ну, была одна очень запутанная интрига. И ещё одна, но вторая, пожалуй, не в счёт. Отчего?

Ну, собравшимся больше понравится первая.

Разумеется, первая, потому что про зомбаков.

Всё началось в Ближней шахте, вотчине Ральфа Стэнтона. Там у него участились пропажи шахтёров, думали почему-то на хвандехваров. Потому так и думали, лишь бы Майка в дело втравить — как хвандехварьего крупного специалиста, показавшего класс только что, в бабилонском посёлке.

Майк, он как очень учёный ксенозоолог, сразу сказал: хвандехвары на шахте — бред. Не подземные они твари. Хоть и в норах живут, а охотятся на поверхности, вблизи водоёмов.

Только Ральфу такое поди ещё докажи! В общем, пришлось Эссенхельду поехать на Ближнюю шахту. Ну а там, дело ясное, всё было решено: Ральф собрал экспедицию, чтоб зачищать хвандехваров, а какой-то ксенозоолог в неё не пойдёт ради особого мнения? Нет уж, сначала сходи, а потом уже и доказывай, что рептилий там не было, или быть не могло.

Майк пошёл и вернулся назад невредимым, а остальным как-то не повезло. В экспедиции было пятеро человек, так из них — один раненый и три трупа. Угораздило напороться на зомбаков.

А ведь Майк говорил, что не надо искать хвандехваров! Сразу же говорил. Нет, чтоб заранее внять.

Олаф бы внял, но его там, у Стэнтона, не было. Ждал Эссенхельда в своём вездеходе — там, снаружи, во дворике шахты. И ни о чём не знал.

Не узнал даже и тогда, когда Майк Эссенхельд вышел из шахты. Потому как случился такой диалог:

— Ну как?

— Потрясающе! Бенито на месте?

То, что и впрямь потрясающе, видно было по лицу.

— Пока да. Между прочим, ждёт твоего отчёта. Вижу, там что-то важное, раз слова из тебя не вытянешь.

Так и впрямь не тянул. Первым узнать обо всём надлежало Родригесу, это и не обсуждалось.

Получается, что в тот раз в Ближней шахте Олаф Торвальдсен тех зомбаков своими глазами не видел. Да уж, именно так оно и получается. Даже больше того, по горячим следам он даже от Майка ничего-ничего не узнал. А откуда тогда? Ну, по косвенным данным… Точный источник трудно даже назвать. Что-то понял из распоряжений Бенито, что-то — из распоряжений Рабена, что-то потом добрал и лично от Майка.

Это «потом» состоялось точно не раньше, чем когда Эссенхельд побывал в кабинете Рабена. Рабен делал ему предложение, от которого не откажешься. К тому времени Олаф с таким предложеньем уже согласился, вот и встретились прямо под дверью нового кабинета. Неудобное положеньице для обоих: получилось, что оба немного… Бенито предали.

Но потом всё переигралось. По наводке от Рабена Олаф вёз Эссенхельда на задание в Джерихоне, по дороге забросил в Содом группу «Оу Дивиляй»: это в тайне от Рабена, на свой страх и риск, ну да все уже в курсе. Олаф после того кучу времени просидел в подвале, а хитрец Эссенхельд переехал в Новый Зеон. А Бенито тем временем тоже ведь не скучал. Открутил всё назад, он отлично такое умеет…

Вспоминать ли Олафу дальше? Там есть много чего, но никаких зомбаков. Эпизод с зомбаками был раньше, на Ближней шахте. Только Олаф водитель, и он не спускался вниз. Да, там совпал Эссенхельд и все эти зомби. Но, признаться, не думаю, будто он их пригласил.

Ксенонекролог? Не знаю такого слова. Майк Эссенхельд не такой, он ксенозоолог. Это вроде Гринчестера, спец по зверюгам с иных планет. Ясное дело, что по живым зверюгам. Как он от мёртвых ушёл? Говорю же, что повезло. Эссенхельд — он по жизни очень-очень везучий.

Отчего он везуч? Оттого, что умён.

Но зачем повторять одни и те же вопросы?

Глава 3. Плоды церемонии

(чуть позднее о том, что чуть раньше, а также всегда;

даёт показания брат Бартоломей, пленный лазутчик из посёлка Новый Зеон)

1

Гильденстерн. Вот его как зовут: Гильденстерн. И уж если на то пошло, то не Майк, а Кай. В нашем Новом Зеоне знает об этом каждый. Ксенозоолог ли он? Нет, ничего подобного. Он меньше вашего может поведать про здешних зверей. Он — этот самый… ксеноархеолог, что ли? Спец по крутым артефактам культуры Сид. И в призывании демонов что-то, да понимает. Он еретик. Он опаснейший еретик. Он осквернял славу господа Асмодея. В общем, ягнёнком он только лишь притворяется. Это главное, что я могу о нём сообщить.

А ещё имею добавить, что когда-нибудь и Бабилон, помяните мои слова, не устоит и Асмодея примет! И тогда он сожжёт Гильденстерна, сожжёт на костре, ибо величие Асмодея того потребует.

Это будущее. То, что ещё грядёт. Но оно мне доступно в точности, как и прошлое, в самом подлинном опыте, ибо взор мой отверз Асмодей. О несчастные, поспещите уверовать! Я способен на многое, недоступное вам. Только мерзкая Призма ограничивает мою волю, но Асмодей, дайте срок, овладеет и ею. И она перестанет указывать его самому верному из адептов, когда врать, а когда не врать.

А до этой поры — будь ты проклята, Призма! Будь тускла и заплесневела. Чтоб все грани твои сделались тронуты ржавчиной! И да погаснут на тебе огоньки!..

Да, всё верно, я пленный адепт Асмодея, посланный в Новый Бабилон с подрывными задачами, только нет, я не из новозеонской секты, а из Браства Свидетелей Истинного Холма! То не просто слова, в них существеннейшая разница.

И неправда, что я Гильденстерну единомышленник. В мои цели входило как раз Гильденстерна убить. Жаль, не вышло. Виною тому моё рвение; по приходе в ваш мерзкий посёлок, лежащий во тьме, я никак удержаться не мог и стал проповедовать. Асмодей меня вряд ли простит, но сумеет понять мотивы, они были чисты.

Верно, убить. Да, Гильденстерна. Насмерть.

Брось, проклятый гонитель! В моих намерениях не замешана личная ненависть, только презрение к окаянным врагам. Гильденстерн оскорбил Асмодея, вот достаточный мой мотив. Ну а чем он его и оскорбил, и прогневал, мне придётся рассказывать долго. Грех многолик.