Миллионер - Сергей Валяев

— Ну, нет слов, — промычал Василий Сухой после того, как осознал, что его новенькая игрушка получила пробоину.

— А зачем слова? — нервно хихикнул я. — Сам виноват.

— Козел! — взъярился товарищ по счастливому детству и таки разразился лихорадочной тирадой о том, что он никогда в жизни не встречал такого вот умника, с которым опасно и вредно находиться не только в одной машине, но и в одной стране.

— А дырочку можно заклеить, — тыкнул указательный палец в пулевое отверстие. — Маленькая она.

— Не ковыряй, сволочь! — рявкнул Василий с мукой на квадратном лице и задал вопрос в экспрессивной форме. Смысл которого заключался в том, что он не понимает, зачем связался со мной.

— Без меня скучно, — заключил я. — А так весело. Да?

— Третьего не хватает, — заскрежетал зубами Сухой, — для полного счастья.

— Кого?

— Илюши.

И был прав: когда мы собирались вместе, то дурь перла из нас, как редис на огороде в Тырново. Мы запускали Илюшу на улицу, и его задавленный видок провоцировал многих бездельников, кои начинали к нему приставать. Почему бы ни утвердиться, унизив самого слабого? И когда наступала критическая фаза для нашего дурачка, появлялись мы, тушинские гладиаторы и с чувством справедливости начинали молотить врагов. Чаще всего они превосходили нас числом, но не умением. Главное, как я понял тогда, иметь веру в свои силы.

Зажигай, кричали мы друг другу и кулаками утверждали свои понятия о добре и зле. И что теперь? Нас призывают жить по закону, а мы не слушаем и живем по понятиям — своим.

— Так я не понял, — выбирался из автомобиля, припарковавшегося у здания бывшего кинотеатра, — где моя куча бабок?

— Слушай ты, — плюнул Василий себе под ноги и будто выматерился, трейдер! Здесь дела серьезные — это тебе не барана брить. И поэтому веди себя прилично.

Я хотел возразить, мол, видели мы ваш валютный рынок с дилерами и трейдерами во сне цветном, да, глянув на помрачневшего приятеля, решил придержать лиловый свой язык. Как бы его часом не отхватили — в профилактических целях.

Стиснув зубы, поплелся за товарищем, уверенно ступающим по парадной лестнице валютной биржи (ВБ). Секьюрити в черном камуфляже признали Василия за родного и сообщили, что господин Брувер на месте.

— А кто такой Брувер? — поинтересовался я.

— Гуру, — буркнул Василий.

— В каком смысле?

— Узнаешь.

Лапидарность моего товарища удивила: что за сдержанность в чувствах? Не действует ли на него отрицательно атмосфера учреждения, похожего на министерство по промыванию мозгов, то бишь Печати, где делами заправляют пасмурные пропойные посредственности.

Евроремонт, приглушенные краски, строгие лица клерков, торопящихся по коридору, официальные девушки в костюмчиках от Кроликова, — все это настораживало. Клепать деньги надо весело, а здесь, как в похоронном бюро «Светлый путь». О чем я и сказал — о своих первых впечатлениях. Вася Сухой меня не понял, будто мы говорили на разных языках:

— Какой «Светлый путь»? Прекрати бредить, Слава?

— Весело, говорю, надо делать бабки.

— Бывает и весело, — ощерился, — особенно, когда продуваются в пух и прах.

— Как это?

— Обыкновенно. Как на скачках. Вот квартира есть — вот её нет. Дача есть — уже нет. Приехал на авто — убыл на своих двоих. Ну, и так далее.

— И так далее? — задумался и посчитал нужным напомнить, что квартирка у меня пролетарская, дачку как-то не срубил, машина ещё собирается на конвейере АЗЛК.

— Не суетись, — поморщился товарищ. — Тебе будет дан шанс стать миллионером, а как ты этим шансом…

— Каким миллионером? — завредничал я. — Рублевым или валютным?

— Это как получится, — передернул плечами мой собеседник. — Кстати, сделай умный фейс, — остановился у двери, похожей на сейфовую.

— Вася, иди к черту, — обиделся я. — Как дам сейчас кейсом по фейсу.

— А за базар ответишь, — и, наконец, открыл проклятую дверь. — Исаак Исаакович?

— А, Васечка, проходи, — раздался веселенький голос с легкой ленинской картавинкой. — Жду-с.

За дубовым столом замечался маленький, с куцыми ручками лыс, но с огромным лбом интеллектуала. Не родственник ли он великому вождю всего мирового пролетариата?

Я хотел об этом спросить, да вовремя вспомнил наставление друга и промолчал, изображая важность собственной персоны. Тем более господин Сухой представлял меня, как человека, которому можно доверять.

— Друг Васечки — мой друг, — проговорил лыс, тряся мою руку, как куст боярышника. — Рад, Вячеслав, что ряды людей дела пополняются.

— Да уж, — не знал, что и говорить, обращая внимание на экран монитора, где ползала цветная диаграмма.

Господин Брувер, проследив за моим взглядом, посчитал нужным объяснить, что это есть начало всех начал трейдера: диаграмма движения валют на мировых рынках.

— Неделька учебы и можно делать ставки, Вячеслав, — посмеялся Исаак Исаакович. — Сейчас мы передадим вас в руки Лиры… Прекрасная специалистка, — утопил кнопку на селекторе. — Лира Владимировна, на минуточку…

Я оживился — душевно. Именно специалистка ВБ мне необходима, как воздух. Почувствовав мое тайное волнение и трепет в членах, мой товарищ продемонстрировал тренированный кулак, мол, и не думай, негодник, мечтать о барражирующих полетах в койке. Пришлось смиренно закатить глаза к потолку и сделать вид, что меня вчера кастрировали.

Мечта заработать миллион неожиданно потускнела, как пятак в синильной кислоте. Донхуановские ощущения полностью захватили меня: а вдруг сейчас повстречаю прелестницу своих напряженных сновидений?

Надежды не оправдались: Лира Владимировна оказалась милой мымрочкой в годах. У неё было коралловый скелетик, высушенное личико с усиками и тростниковые ножки.

Позже узнал, что она была заслуженной женой господина Брувера и считалась лучшим специалистом ВБ. Второе меня ничуть не удивило специалисты всякие нужны, а вот что касается первого?

Какая может быть страсть меж картавящим лысом и лесной усатой кикиморочкой? Впрочем, зачем унижать человеческое достоинство тех, кто тебя приветил. Не так ли, гамаюн проклятый? (Гамаюн — это птица, которая своим сладким гадским пением может убаюкать кого угодно.)

— Лирочка, наш новый ученик Слава, — указал на меня Исаак Исаакович. За недельку пройдет самые трейдеровские азы, а там как Бог даст…

— И сколько у Славы, — доброжелательно улыбнулась Лира Владимировна, на счете?

Пока я, удивляясь, изображал бровями «домик», услышал голос Сухого:

— Десять.

Разумеется, тут же хотелось задать вопрос: десять рублей или долларов, да вовремя спохватился, вспомнив, что молчание есть червленое золото. Мое дело малое щеки дуть и делать вид, что умен, точно рыжий американский миллиардер и компьютерный гений Гейтс.

— Молодец, — похвалил после мой товарищ. — Не подвел. Во всяком случае, не задавал глупых вопросов.

— А десять чего? — спросил я, наконец. — На счете, — и уточнил. Моем.

— На твоем счете, — с выражением произнес Василий, — десять тысяч долларов.

Надо ли говорить, что, услышав такое, я потерял голову и почувствовал себя теневым и тучным толстосумом. Перед моим мысленным взором за секунду промелькнули песчано-золотые острова с воздушными бунгало, колкими кипарисами и вангоговскими аборигенками с кокосами до пупа.

Что может быть прекраснее своего острова в океане?!

Трезвый и напряженный голос друга прервал чудное видение:

— Эй, прекращай грезить. Что за слабоумная улыбочка? — И объяснил, что эти трахоматозные доллары находятся на электронном банковском счете, с которого нельзя взять ни цента «живых» денег.

Я ахнул, скрывая чувство гробового разочарования. Вот так всегда: ждешь искрящегося праздника в ресторации с шампанским и шишковатыми ананасами, а тебе тыкают в подсобку пустячного существования, где обливают с ног до головы блевотными помоями.

— Что за сучьи игры?! — взвился я. — Почему это нельзя прихватить несколько соток зелененьких…

— Такие условия, — спокойно ответил Вася. — Если не согласен, прикроем лавочку. И потом, — удивился, — ты, дружище, так возмущаешься, будто это твой личный капитал?

— А чей? — по-бабьи взвизгнул, окончательно потеряв ум.

Добрый спонсор с укором глянул на меня и решил не вступать в полемику. И был прав: кто спорить с неимущим болваном, которому дали шанс выйти в приличные люди, а он вовсю кочевряжится и делает вид, что есть пупок земли.

Прощает меня только одно: увлекся! Когда человек месяц голодает, а затем, оказывается, скажем, в вагоне с тушенкой из корейской собаки, то, о каком трезвом разуме может идти речь?

Весь этот некрасивый эпизод произошел уже после того, как меня провели экскурсией по ВБ. Понятно, что экскурсоводом выступала Лира Владимировна, излагающая суть новой для меня проблемы по-деловому и спокойно.