Банк хранящий смерть - Дэвид Дикинсон

Они решительно шагали по тропинке вдоль берега. Лондонский пароходик направлялся к острову. Из его двойной трубы поднимались клубы дыма, а сирена подавала сигнальные гудки. Пассажиры с нетерпением высматривали пристань, их радостные возгласы разносились в утреннем мартовском воздухе. Ярко светило солнце, но легкий ветерок поднимал на Темзе небольшие волны, накатывавшие на берег.

Ричарду Мартину исполнилось двадцать два. Это был худощавый молодой человек академической наружности, с копной курчавых каштановых волос. Он жил со своей овдовевшей матерью и служил клерком в Банке Харрисонов в Сити. Ричард работал там уже пять лет, а в свободное время самостоятельно занимался дома, чтобы лучше разбираться в коммерции и банковском деле. Он посещал вечерние курсы, где изучал французский, и надеялся вскоре перейти на немецкий: Харрисоны поддерживали широкие связи с другими банками и торговыми фирмами в Гамбурге, Франкфурте и Берлине.

— У меня в классе три новых ученика, — сообщила Софи, когда они добрались до Теддингтонского шлюза.

Ричард не так давно познакомился с Софи, но ему казалось, что он уже хорошо знает ее маленьких подопечных и двух других учителей в ее школе.

— И сколько теперь всего? — спросил он, желая перевести разговор на безопасные цифры. Ричард всегда хорошо разбирался в цифрах, уравнениях, математических вычислениях, что было весьма ценно при его работе в Сити.

— Сорок семь, — отвечала Софи. — Сорок семь шестилеток.

— А не думаешь ли ты, что им следовало бы платить тебе по числу учеников? — заметил Ричард.

— Чушь, полная чушь, — рассмеялась Софи. — Да я с радостью бы учила пятьдесят или даже шестьдесят детей, особенно если бы все они хорошо себя вели. Малышки Мэри Джонс и Матильда Шарп — просто золото! Хотела бы я то же самое сказать о некоторых мальчиках.

Ричард подозревал, хотя никогда бы не осмелился высказать свои подозрения вслух, что девочки, как потенциальные обладательницы права голоса, пользовались в классе мисс Уильямс большими привилегиями. Над ними пролетела с криками стая чаек, которые наперекор ветру торопились к щедрому на добычу Теддингтонскому шлюзу.

— Этот шлюз еще называют гробовым, — заметил Ричард, указывая на глубокий каменный шлюз, где вода стояла на много футов ниже, чем в реке. — А вот эта громадина — баржевый шлюз, он может пропустить за раз пароход и шесть барж.

Ему подумалось, что, возможно, через этот самый шлюз плывут в Лондон и из Лондона грузы, перевозка которых оплачена векселями, подписанными в его банке.

— Только представь, Софи, кто-то решит послать из Котсволда шерсть в Америку. И этот груз проплывет здесь. При этом в месте отправки и в пункте доставки оплата будет производиться через банк!

Эта мысль оставила девушку безучастной.

— Ты романтик, Ричард, — заметила Софи, — настоящий романтик. Только одни люди находят романтику в поэзии или музыке, а ты — в векселях и ценных бумагах. Но поторопись, если мы не прибавим шагу, то никогда не доберемся до Хэмптон-Корта.

Обвинение в романтичности огорчило Ричарда. Шлюзы вовсе не вызывали у него романтического подъема. А вот к Софи он питал самые романтические чувства. Каждый поворот ее головки заставлял его сердце биться сильнее. Но Ричард не знал, есть ли в душе девушки местечко для любовных переживаний. Она была настолько привержена идеалам женского движения, что, казалось, у нее ни на что больше не остается времени.

— Не следует тебе водить знакомство с такими девушками, Ричард, — покачала головой его мать, когда он рассказал ей о новой знакомой, живущей на дальнем конце их улицы. — Эти вертихвостки не знают, как ухаживать за мужчиной. Похоже, они и сами хотели бы быть мужчинами, ишь ведь — щеголяют в брюках, курят, да только и разглагольствуют что о выборах в парламент. Слыханное ли дело! Да твой отец такую и на порог бы не пустил.

— Но она очень хорошенькая, мама, правда очень.

— Ну, это их, этих новых женщин, ничуть не заботит, — возразила ему мать, вкладывая в слова «новые женщины» все накопившееся за жизнь презрение. — Они больше не думают о том, чтобы познакомиться с порядочным молодым человеком и зажить своим домом.

И сейчас его собственная «новая женщина» идет впереди него по тропинке. Ричард поспешил догнать ее.

— Подожди, Софи, — окликнул он, прибавляя шагу.

Девушка обернулась и улыбнулась ему.

— А вот это ново, Ричард: мужчины просят женщин подождать, чтобы догнать их!

Она повернулась и, словно противореча своим собственным словам, пустилась бегом вниз по тропинке, крича ему на бегу:

— Не поймаешь! Не поймаешь!

Но он все же настиг ее, как раз тогда, когда перед ними вырос тюдоровский фасад дворца Хэмптон-Корт, у ворот которого стояли на страже королевские звери — лев и единорог.

— Кардинал Вулси, верно? — задыхаясь, спросил Ричард. — Его построил кардинал Вулси в тысяча пятьсот каком-то году.

— Да, его построил кардинал Вулси, — подтвердила Софи, с легкостью преображаясь в учительницу и последовательную суфражистку. — А потом передал Генриху Восьмому. Подозреваю, что именно здесь тот сжил со свету нескольких своих жен. Скажите на милость: какое право имел он отрубать им головы только за то, что они не рожали ему наследника, который, когда вырос, тоже стал бы помыкать женщинами? Это ужасно! Только потому, что вся власть в руках мужчин, они возомнили, что имеют право относиться к женщинам не лучше, чем к кошкам или собакам.

Ричард простонал в душе. Задумывая прогулку, он и не предполагал, что между Хэмптон-Кортом и деятельностью суфражисток может существовать какая-то связь. И вот теперь эти разглагольствования грозят испортить весь день.

— Признай, что это нечестно, — настаивала Софи, глядя прямо в глаза молодому человеку. В этот миг она была особенно привлекательна. — Я пойду на собрание Лиги за избирательные права для женщин и напомню всем, что нас окружают, даже в истории, и прежде всего в истории, величайшие несправедливости, которые творили мужчины против женщин. Необходима еще одна петиция за право голоса для женщин. Уверена, что на этот раз мы получим еще больше подписей в нашу поддержку.

Ричард в отчаянье смотрел на свою подругу. Если она так относится к мужчинам, говорил он в сотый раз себе, то разве сможет проникнуться симпатией к одному из них? Что, если обычная любовь противоречит ее принципам? Может, его мать все же была права?

Внезапно девушка сжала его руку и пустилась бегом. Этот жест поразил сердце Ричарда, словно вспышка молнии.

— Я хочу того самого пирога, Ричард. Ну-ка, поймай меня!

День за днем угрюмая армия проходила по Лондонскому мосту. Каждый день рабы Денег и Рынка направлялись в свои храмы в Сити. Они ехали на поездах, на автобусах, на подземке, передвигались на лошадях и в экипажах или шли пешком.

В понедельник мог возникнуть слух, что в Южной Африке обнаружено новое месторождение золота. В среду могли обсуждать вероятность большого займа на строительство железной дороги в отдаленные уголки России. В пятницу — изменение курса акций значительного промышленного предприятия, цена на которые должна взлететь в ближайшие дни и принести небывалый доход тем, у кого хватит ума или глупости приобрести их заранее.

Опознан ли труп, выловленный в Темзе, по-прежнему не было ничего известно. Бульварные газеты печатали всяческие домыслы, пока не истощилась и их неуемная фантазия. Толпы охотников за удачей продолжали осаждать полицейские участки, возмущаясь тем, что попирается их право на опознание трупа, и едва скрывая свое алчное желание добраться до денег страховых компаний.

Пауэрскорт, как и просил комиссар, поговорил с обитателями Мэйфэйр и Белгравии. Леди Люси, которую можно было считать бывалым специалистом по подобным операциям, придумала историю о своей тетушке, жившей в горах Шотландии, которая якобы пропала однажды зимой, и ее потом месяц искали. Когда же наконец труп бедняжки выловили из реки, он оказался совершенно обезображенным. Леди Люси умело переводила разговор на эту историю, встречаясь со всеми своими многочисленными знакомыми, но так ничего и не выведала. Сестры Пауэрскорта, которых также привлекли к сбору информации, старались, как могли, но тоже безрезультатно.

Лишь шурин Пауэрскорта — финансист Уильям Берк — слегка его обнадежил.

— Мне давно известно, что люди время от времени пропадают: груз долгов, страх обанкротиться на бирже, — объяснял он Пауэрскорту, пока они сидели в клубе, наслаждаясь превосходным красным вином. — А еще больше я знаю таких, которые скрывались заблаговременно и тем самым спасали свои состояния. Но все же несколько странно отрубать себе при этом голову, если, конечно, речь не идет о наследстве.