Невиновный - Ирен Штайн

На удаленной поляне было тихо настолько, что казалось, мы выпали из реальности в какой-то неведомый мир. Тишину прерывали лишь птицы, пересекающие пространство над нами и иногда заливающиеся щебетом. Я постелил ветровку на траву, жестом предлагая Верочке прилечь. Она послушалась без малейших колебаний и сомнений, лишь вопросительно глядя на меня, ожидая, что будет дальше. Никогда, даже в самых чудовищных фантазиях, я не представлял, как ложусь на нее сверху, боясь повредить хрупкие кости, сделать больно, испугать. Травинки щекотали голые предплечья, и от земли исходил ощутимый холодок, смешанный с сыростью. Я лег рядом и, не глядя в сторону Верочки, взял ее за руку.

– Какое синее… – Восхищенно протянула она, крепче сжав мою ладонь. Действительно – на небе не было ни облачка. Ласточки выписывали в вышине удивительные фигуры, и крыши высоток не застилали возвышенный простор. Только столетние кроны деревьев, обступивших поляну, чуть покачивались поодаль.

– Как море. – Мне стало немного стыдно за такое избитое сравнение, но лучше сказать я не мог. Небо над нами нельзя было сравнить ни с чем – не существовало таких слов, которые могли бы его описать.

– Я еще не была на море. Мама обещала поехать, но она вечно занята… А я так хочу увидеть дельфинов…

– Мечты всегда сбываются, Мотылек. Но дельфины водятся в открытом море, далеко от берега. Не побоишься заплыть туда?

– Не-а. – Верочка отрицательно мотнула головой и на лице ее расплылась улыбка. Наверное, она представляла дельфинов, плескающихся в море, таком же синем, как бесконечное пространство над нами.

– Хочу снова посмотреть на небо. – Сказал я, когда мы остановились у подъезда. Сестра вот-вот должна была вернуться, а это означало, что нашей прогулке конец. Верочка задрала голову вверх, но синеву уже заволокло неведомо откуда взявшимися тучами. Во взгляде ее читался вопрос – какой же выход я найду из положения. Что он найдется, сомнений не было – она никогда не сомневалась во мне. Потом я не раз корил себя за тот поступок – окна пятиэтажки сверлили нас взглядами, а на соседней скамье восседал старушечий патруль, но тогда я присел на корточки и, взяв голову Верочки в ладони, чуть наклонил к себе.

– В твоих глазах еще видно то небо. – Пришлось пояснять, в ответ на недоуменно хлопающие ресницы. Мои пальцы касались мочек ее ушей, и я старался, чтобы она не почувствовала нарастающей дрожи в руках. Мы были близко, как, наверное, никогда раньше. И с каждым мгновением и без того ничтожная дистанция сокращалась. Верочка по-прежнему не боялась, не чувствовала себя неловко – улыбка на ее губах все еще оставалась нетронутой. Наверное, она думала, что это какая-то новая игра, и потому с интересом изучала меня глазами. Синее неба, светлее и лучше, лучившимися тысячами солнц. Не знаю, чем бы это закончилось, если бы сигнал машины, со скрипом притормозившей у соседнего подъезда, не привел меня в чувство. Я поднялся в смятении, ощущая, как кровь приливает к лицу и пульсирует в вене на правом виске. Во дворе все были заняты своими делами, будто ничего не произошло. Но ведь ничего и не произошло, разве нет? Тогда почему меня бросает то в жар, то в холод, почему не хватает воздуха?

– Пойдемте домой. – Мне, наверное, показалось, но в голосе Верочки слышалась досада.

– Давай лучше дождемся маму. – В горле пересохло, и слова дались с трудом. Я не хотел подниматься в квартиру, ведь тогда бы мы остались наедине, скрытые от посторонних глаз. Кто знает, что бы случилось тогда. Да что скрывать, я знал – случилось бы непоправимое, совершенно точно.

– Все хорошо? – Наверное, от нее не укрылось мое слишком частое дыхание и неестественно долго отведенный в сторону взгляд. Я боялся – стоит лишь посмотреть в ее сторону, и она догадается. Но будет ли против? Глупый, ужасный вопрос, заставивший болезненно поморщиться.

– Да, конечно, Мотылек. Просто слишком жарко. – Не зная, как наказать себя за предыдущую мысль, я укусил язык так, что он начал неметь. И в кого она так заботлива? Сестра бы не заметила, случись у кого-нибудь рядом сердечный приступ.

– А ваши глаза не похожи на небо. – Многозначительно заметила она, тоже глядя куда-то вдаль.

– На что же они похожи?

– На… Землю. На которой растут каштаны.

Я просто улыбнулся, не спрашивая, почему именно каштаны. Мы с ней действительно далеки, как небо и земля, хоть и сидим сейчас на одной скамье, настолько близко, что можем почувствовать тепло друг друга. Она так же недосягаема. И… безгрешна.

***

Я знал, что будет потом. Куда неизбежно приведут воспоминания. И весь мир будет наблюдать, отстранившись, не скрывая справедливого осуждения. Наблюдать, как я вновь и вновь ощущаю ту же боль, которую сам себе и причинил, которая после всех скитаний привела меня сюда, на стоянку около придорожных забегаловок с выцветшими вывесками и непередаваемой смесью запахов. Нет же, хватит!

Я ощутил острую потребность сбежать, хоть и так уже который день пребывал в бегах. Будто смена места поможет оставить больную память позади. Абсурдная, глупая надежда, но желание действовать буквально жгло меня изнутри. Не сплошной стеной огня – горячими уколами, словно о мои внутренности кто-то тушил сигареты.

***

– Вера! Ве-ра! – Не сговариваясь, они отпустили концы удавки. Поняли, что заигрались, одновременно, будто кто-то укоряющим голосом шепнул обеим на ухо: «Что вы наделали?». Что вы наделали?! Это же хотел спросить и я, только в горле пересохло. Так же одновременно, выждав минуту и не дождавшись ответа, девочки с истошным визгом бросились бежать в сторону здания детского сада.

***

Нет, хватит! Не знаю, что мною двигало тогда, но стоять на месте стало невыносимо. Я метался по стоянке, со стороны напоминая сумасшедшего. Что делать и куда бежать, если мой враг был заперт в моей же голове?

Прямо перед собой я увидел красную тойоту, возникшую будто из ниоткуда. Старая, местами схваченная ржавчиной, машина просто стояла у меня на пути. Без всякой цели я дернул ручку со стороны водительского сидения. Открыто. Никаких визгов сигнализации, которые, как я надеялся, меня отрезвят. Даже ключи болтаются в замке зажигания.

Помню, как тогда я перешел черту. Ею была крупная сетка забора, местами проржавевшая, местами порванная, не казавшаяся серьезной границей. Несколько шагов по порыжевшей траве. И вот уже передо мной моя Верочка. Мой Мотылек…

…Я пришел в себя от сигнала Камаза, летевшего прямо на меня. Я ехал, и ехал по встречной, а цифра на спидометре давно перевалила за сто. Уйти от столкновения удалось, однако, внутри будто что-то с бешеной скоростью рухнуло вниз.

Что