История без названия - Свон Таня

Я до сих пор не знаю человека, который был бы добрее, чем она. Никого, на кого хотелось бы равняться так же, как на нее. Порой мне казалось, что бабушка не способна испытывать ни гнев, ни злость. Она просто не знает, каково это, – светлый человек, чье тепло заразительно.

Бабушка сочиняла для меня сказки, которые часто рассказывала на ночь. Главную героиню, сбежавшую принцессу, звали Александра. Она взрослела вместе со мной, и ее проблемы тоже менялись. Каждый раз, когда мне нужен был совет, бабушка превращала мою жизнь в новое путешествие Александры.

Сказки никогда не давали четкого ответа, но они говорили со мной, а я всегда слушала.

Последней сказкой, которую бабушка успела рассказать, была история о бале, на который юную Александру позвал принц Борислав. Принц опозорил Александру, высмеяв ее чувства перед подданными нескольких королевств. Александра, гонимая стыдом, сбежала и заблудилась в лесу. Там ее нашел таинственный незнакомец, который оказался колдуном. Он предложил проводить Александру обратно во дворец или к Бориславу, но принцесса не хотела жить так, как раньше. Она мечтала стать сильнее, чтобы вернуть уважение королевств и стать независимой от Борислава. Тогда колдун отвел Александру в школу магии.

Что было дальше, от бабушки я так и не узнала. Уехала в деревню вместе с Мари, а когда вернулась, бабушки уже не стало. Ее сердце сдалось в возрасте восьмидесяти двух лет.

Сначала я ненавидела родителей за то, что они не позвонили, не сказали, что случилось. Я бы вернулась в город, я бы простилась с ней у гроба, бросила горстку земли в могилу… Но уже потом, стоя напротив могильного камня, с которого мне улыбалась живая и здоровая, моя любимая бабушка, поняла – так будет лучше.

Так я буду помнить ее живой и улыбчивой, с добрыми сияющими глазами, внутри которых живет само солнце. Так в моей памяти она навсегда останется живой.

А я сделаю все, чтобы жили и ее истории.

– Ее издадут, представляешь? – Проведя подушечкой большого пальца по краю фотографии, где бабушка держит меня, еще малышку, на руках, я сквозь слезы улыбаюсь. – Нашу историю об Александре напечатают на бумаге!

Фотография не отвечает. Бабушка улыбается все так же искренне, так же счастливо.

Глотаю рыдания и вскидываю голову, чтобы сдержать слезы. Но они все равно катятся по щекам и шее, и я хнычу, поддавшись жалости к себе.

Эта книга – единственное, что не дало мне задохнуться от тоски, когда бабушки не стало. Когда я писала, когда вспоминала все наши посиделки, в которые вместе вели Александру сквозь приключения, мне казалось, что бабушка еще жива.

Она живет в моей рукописи. Она – приоткрытая дверь, сквозь которую до сих пор я могу общаться с бабулей, просить совета и каждый раз находить его в своих же строках.

Наших строках.

И как я могла даже думать о том, чтобы отказаться от издания? Как могла напугаться всего одного слова – «продвижение»?

Творчество для меня – больше, чем просто хобби. Издание – не способ потешить самолюбие, не игра в популярность.

Это память и мое «спасибо», которое так и не успела сказать.

Утерев слезы, кладу альбом на место. Ставлю свои подписи в договорах, даже не обратив внимания, что название в бумагах значится то же – «Магический дебют». Я совсем забыла придумать новое, а теперь слишком взбудоражена, слишком воодушевлена, чтобы что-то менять.

Делаю сканы бумаг и сразу же отправляю редактору. Оригиналы закидываю в рюкзак, быстро натягиваю легкое летнее платье и тороплюсь на почту.

Теперь все точно по-настоящему. И я больше не испугаюсь. Не отступлю.

– Ты молодец. – Мари встречает меня, почти с разбегу заключая в объятия. – И правильно! Подписанный договор точно нужно отметить!

– Тебе лишь бы повод найти. – Я корчу рожицу и показываю подруге язык.

– Неправда. Мне и искать не нужно. Каждый новый день – уже повод для радости и праздника!

Она берет меня под руку, и мы, шагая в ногу, направляемся вдоль проспекта. Солнце уже клонит к горизонту, у входов в кафешки и магазины загораются уютные огоньки гирлянд. Возле ресторанчиков из колонок льется музыка. Люди, сидя за столиками, тихо переговариваются, улыбаются, смеются…

Разгар лета. И мое сердце полнится надеждой – впереди столько возможностей! Постараюсь каждую поймать за хвост!

– Китайская кухня или сладости? – спрашивает Мари, когда мы останавливаемся между двумя соседствующими заведениями. – Ты у нас виновница торжества, тебе и выбирать.

В ресторане азиатской кухни окна от пола до потолка, а за ними – матовая темнота. Ничего не видно, кроме нашего с Мари отражения. Она в обтягивающем розовом платье со шнуровкой на бедрах, я – в воздушном нежно-голубом, с рукавами-фонариками. И наши копии в этом зеркальном окне выглядят как-то одиноко и печально.

Зато у кофейни жизнь бьет ключом! Сквозь подсвеченные гирляндой окна виднеются нарисованные на меловой доске сладости и выведенное от руки меню, витрины с пирожными и столики, на каждом из которых – вазочка с декоративными цветами из дерева. Внутри немноголюдно, уютно, и многие столики как раз свободны.

– Сладости! – Я хватаю подругу за руку и тяну в сторону «Чао-какао».

– Не слишком дорого и вкусно. Хороший выбор!

Запах кофе и горячего шоколада окутывает, как мягкий плед. Вдыхаю полной грудью, а глаза уже разбегаются. Витрины подсвечены так, что каждый кусочек торта кажется произведением искусства.

– Ты уже была здесь? – Я смотрю на аппетитный медовик, едва сдерживаясь, чтобы не облизнуть губы. Ну уж нет! Я так старалась, чтобы красиво накраситься сегодня!

– Пару раз, – нехотя признается Мари, и по ее интонации понимаю, что правда звучит как «пару десятков раз».

– Что посоветуешь?

– Сложный вопрос. – Мари с видом знатока постукивает пальчиком по острому подбородку и задумчиво проходит вдоль витрины.

Время подумать о том, что заказать, еще есть. Парень на кассе обслуживает большую компанию. Помощника ему явно не хватает. И это я не из-за вывески «требуется продавец» решила.

– У них все вкусное. Даже не знаю, что самой взять. Наверное, тирамису…

Пока Мари вслух перечисляет, что из меню она успела попробовать, мой взгляд упорно возвращается к одному десерту. Белый и темный бисквиты чередуются между собой и пропитаны кремом из сливок и молочного шоколада. Сверху кусочек торта полит соленой карамелью и украшен грецким орехом.

В животе ворочается голод, а из кошелька выглядывает жадная жаба, готовая удушить за последнюю копейку. Слишком дорого!

Мари о чем-то лепечет, даже не замечая, каким грустным стал мой взгляд. Затем касается моего плеча и тихонько говорит:

– Я отойду в уборную, ладно? Ты пока выбирай.

– Угу…

– Побалуй себя! Ты так редко это делаешь! А повод…

– Да, помню. Повод есть. – Я вспоминаю про отправленные в издательство подписанные договоры, но Мари качает головой и заговорщически улыбается:

– И не один. Есть еще победа, агент Ринг! Расскажу, как сядем за столик. Займешь?

Она уходит, а я остаюсь один на один с тортом, который выбрала не кошельком, но сердцем. Черт. Может, и правда нестрашно, если один раз потрачусь?

– Добрый вечер! Что-нибудь подсказать?

Поднимаю голову и сталкиваюсь взглядом с парнем по ту сторону витрины. Его карие глаза глубоко посажены и имеют такой темный бархатный оттенок, что радужки почти сливаются со зрачками. Это так не похоже на мои светло-голубые глаза, которые я привыкла каждый день видеть в зеркале, что невольно заглядываюсь на бариста. Всего секунду медлю с ответом, но парень, кажется, считывает этот немой комплимент.

– Если вы еще не сделали выбор, могу подождать. – Он улыбается, в один миг становясь почти точной копией Дамиано Давида.

Его улыбка – искра, что коснулась во мне незримого фитиля. Огонек ползет быстрее, становится ярче, и мне почему-то совсем не хочется выглядеть перед этим бариста нерешительной дурочкой.