Леди–призрак. Я вышла замуж за покойника - Уильям Айриш

— Подойдите–ка на минутку, Хендерсон. Что это за птица, а? — Увидев, что Хендерсон не двинулся с места, он повторил: — Ну же, быстрее, пока не улетела. — Как будто это было для него сейчас важнее всего.

Хендерсон поднялся, подошел к окну и остановился рядом, повернувшись спиной к комнате.

— Воробей, — коротко ответил он, а взгляд его говорил: «Тебе совсем не это нужно».

— Вот куда я смотрел, — сказал Берджесс и добавил, продолжая удерживать его лицом к окну, — замечательный вид у вас из окна.

— Можете забрать все это себе, птицу, и вид, и все остальное, — с горечью сказал Хендерсон.

Наступила тишина. Все вопросы прекратились.

Хендерсон повернулся и застыл на месте. На диване, на том самом месте, где только что сидел он сам, сидела девушка. Ни один звук не выдал ее появления. Ни скрип дверных петель, ни шорох одежды.

Трое детективов так и впились в него взглядом; казалось, этим взглядом можно было содрать кожу с лица. Хендерсон усилием воли сохранял непроницаемое выражение. Лицо его стало жестким, словно вырезанным из картона, но Скотт чувствовал, что оно неподвижно.

Девушка смотрела на Хендерсона, а он на нее. Она была хорошенькая, более ярко выраженного англосаксонского типа, чем в наше время бывают англосаксы. Голубоглазая, с прямыми волосами цвета карамели, зачесанными на лоб аккуратной прядью. Коричневое пальто из верблюжьей шерсти она накинула на плечи, не вдевая в рукава, и на ней не было шляпы. В руках она сжимала сумочку. Она была молода, в том возрасте, когда еще верят в любовь и в мужчин. Впрочем, она, идеалистка, возможно, не утратит этой веры всю жизнь. Это было заметно по тому, как она смотрела на Скотта. Ее глаза светились подлинным чувством.

Хендерсон слегка облизнул губы и кивнул ей почти безучастно, словно случайной знакомой, про которую он не может вспомнить ни как ее зовут, ни где они встречались, но не хочет обидеть невниманием.

После этого, казалось, он не проявлял к ней интереса.

Берджесс, должно быть, подал за его спиной какой–то тайный знак. Они вдруг оказались в комнате одни, все прочие удалились.

Он сделал было движение рукой, но опоздал. Пальто из верблюжьей шерсти уже повисло на спинке дивана, немного покачалось и свернулось узлом. Девушка стрелой полетела к Хендерсону.

Он попытался отстраниться, сделал шаг в сторону:

— Не надо. Будь осторожна. Они именно этого и добиваются. Они, вероятно, подслушивают каждое слово.

— Мне нечего бояться. — Она схватила его за плечи и слегка встряхнула. — Ты не… Ты не?.. Ты должен ответить мне!

— Шесть часов подряд я изо всех сил старался не называть твоего имени. Как им удалось впутать тебя? Как они узнали о твоем существовании? — Он с досадой ударил себя по плечу. — Черт побери, я бы отдал свою правую руку, только бы тебя это не коснулось!

— Но если ты попал в переплет, я хочу быть с тобой. Ты, оказывается, не так уж хорошо меня знаешь.

Поцелуй помешал ему ответить. Потом он сказал:

— Ты целуешь меня, еще не зная, виновен я или…

— Нет, — настаивала она, и Скотт чувствовал ее дыхание на своем лице. — О нет, я не могла так ошибиться. Да и кто бы мог? Если только я могла бы так ошибиться, мое сердце следовало бы отправить в заведение для умственно отсталых. А у меня умное сердце.

— Ладно, скажи своему сердцу, что все в порядке, — проговорил он печально. — Я не испытывал ненависти к Марселле. Я просто не так сильно любил ее, чтобы продолжать жить с ней вместе, вот и все. Но я не мог бы убить ее. Думаю, я вообще не мог бы никого убить, даже мужчину…

Она спрятала лицо у него на груди в порыве невыразимой нежности.

— Разве ты должен говорить это мне? Разве я не видела твое лицо, когда на улице к нам приблудилась бездомная собака? Когда ломовая лошадь, стоявшая у обочины… О, сейчас не время говорить это, но, как ты думаешь, за что я тебя люблю? Разве за то, что ты такой красивый? Или такой умный? Или так хорошо одеваешься?

Он улыбнулся, поглаживая ее по волосам, потом осторожно отвел руки и поцеловал ее.

— Все, что я люблю, — внутри тебя, где никто, кроме меня, не может этого увидеть. В тебе так много хорошего, ты такой замечательный — но это все внутри, только для меня, только я об этом знаю. — Наконец она подняла голову, глаза ее блестели.

— Не надо, — сказал он нежно, — я этого не достоин.

— Я сама устанавливаю цены, и не пытайся сбить их, — с упреком сказала девушка. Она бросила взгляд на дверь, о которой оба совсем было забыли, и сияние на ее лице немного померкло. — А что они? Неужели они думают?..

— Полагаю, пока они убеждены процентов на пятьдесят. Иначе не держали бы меня так долго… Как им удалось впутать тебя?

— Когда я вчера вечером вернулась домой, мне передали, что ты звонил в шесть часов. Я не могла лечь спать, не узнав так или иначе, чем все кончилось, и в конце концов перезвонила тебе около одиннадцати. Они были уже здесь и сразу же отправили человека побеседовать со мной. И с тех пор со мной постоянно кто–то находился.

— Великолепно! Они продержали тебя на ногах всю ночь! — возмутился он.

— Я бы и не смогла заснуть, зная, что ты попал в беду. — Ее пальцы скользили по его лицу. — Сейчас важно только одно. Все остальное — ерунда. Это дело надо обязательно прояснить. У них, должно быть, свои способы обнаружить, кто же на самом деле сделал это. Что ты им рассказал?

— Про нас с тобой, ты имеешь в виду? Ничего. Я пытался не впутывать тебя.

— А может быть, в этом и заключается сложность? Они, наверное, поняли, что ты что–то недоговариваешь. Теперь я здесь, так, может, лучше рассказать им о нас все, что им нужно знать? Нам нечего стыдиться или бояться. Чем быстрее ты им расскажешь, тем быстрее все это кончится. И они, вероятно, уже догадались по моему поведению, что мы без ума друг от…

Она неожиданно замолчала. Берджесс вернулся в комнату. У него был довольный вид человека, который получил то, что хотел. Когда остальные двое вошли следом, Хендерсон даже заметил, как он подмигнул одному из них.

— Машина внизу отвезет вас домой, мисс Ричмен.

Хендерсон шагнул к нему:

— Послушайте, нельзя ли не впутывать сюда мисс Ричмен? Это несправедливо, она не имеет никакого отношения…

— Это полностью зависит от вас, — ответил Берджесс. — Мы привезли ее сюда только потому, что необходимо было напомнить вам…

— Все, что я знаю, все, что я могу рассказать, в вашем распоряжении, — со всей искренностью убеждал его Хендерсон, — если только вы проследите, чтобы к ней не приставали газетчики, чтобы они не добрались до нее и не раздули историю.

— При условии, что вы скажете правду, — предупредил Берджесс.

— Обещаю вам. — Он повернулся к девушке и прибавил более мягким тоном: — Отправляйся домой, Кэрол. Поспи немного и не переживай, скоро все будет в порядке.

Она поцеловала его на глазах у всех, словно желая показать, что любит его.

— Ты позвонишь мне? Позвони, как только сможешь, лучше прямо сегодня, если можно!

Берджесс проводил ее до двери и сказал полицейскому, стоявшему там на посту:

— Скажи Тирни, пусть никого близко не подпускает к этой молодой леди. Не называть ее имени, не отвечать ни на какие вопросы, не давать никакой информации.

— Спасибо, — взволнованно сказал Хендерсон, когда Берджесс вернулся. — Вы отличный парень.

Детектив посмотрел на него без всякой симпатии. Он уселся, вытащил блокнот, неровной линией перечеркнул две или три густо исписанные страницы и перевернул лист.

— Давайте начнем, — сказал он.

— Начнем, — согласился Хендерсон.

— Вы сказали, что поссорились с женой. Это остается?

— Это остается.

— Из–за двух билетов в театр? Остается?

— Из–за двух билетов в театр и развода. Остается.

— Теперь уточняем. Значит, вы питали друг к другу враждебные чувства?

— Не было никаких чувств — ни враждебных, ни дружеских. Можно сказать, все чувства исчезли. Некоторое время назад я уже просил у нее развода. Она знала о мисс Ричмен. Я сам рассказал ей. Я не пытался ничего скрывать. Я старался найти достойный выход. Она отказала мне в разводе. Встречи на стороне — не для меня. Я не хотел этого. Я хотел, чтобы мисс Ричмен стала моей женой. Мы изо всех сил старались не переходить границ, но это был ад, я не мог больше этого выносить. Неужели необходимо рассказывать?

— Весьма.

— Позавчера вечером я говорил с мисс Ричмен. Она видела, что это меня мучает. Она сказала: «Давай я попробую поговорить с ней». Я сказал: «Нет». Она предложила: «Тогда сам попробуй еще раз. Попробуй как–нибудь по–другому. Поговори с ней рассудительно, постарайся убедить ее». Мне этого не хотелось, но я решил попробовать. По телефону с работы я заказал столик на двоих в нашем любимом ресторане. Я купил два билета на шоу, первый ряд у прохода. В последнюю минуту я даже отклонил приглашение моего лучшего друга на прощальный вечер. Джек Ломбард на несколько лет уезжает в Южную Америку, для меня это была последняя возможность повидаться с ним перед отплытием. Но я был тверд в своем намерении, я хотел доставить ей удовольствие, чего бы мне это ни стоило.