Лили и море - Катрин Пулэн

— Ты в порядке?

— Да, — шепчу я.

Я еще не пришла в себя, у меня комок в горле, я собираюсь почистить лотки. Я ничего не понимаю. Крики людей приводят меня в ужас. У Джезуса появляется обаятельная улыбка.

— Все, возвращаемся, — сказал он мне.

Появляется шкипер.

— А теперь, парни, мы на рыбалке. Идем пить кофе!

Мне были найдены сапоги, которые валялись на палубе. Настоящие такие. Они огромные и порезанные у лодыжек. Через разрезы набирается вода. Холодно. Еще мне нашли комбинезон и куртку с капюшоном — пошире и покрепче, чем мой клоунский плащ.

Я поднимаюсь в каюту управления кораблем с кофе в руках. Я встречаю Джесса, прижимаюсь к стене. Он меня толкает. Высокий худой парень беззаботно развалился в кресле капитана.

— Все нормально, воробышек?

— Да. Когда я буду на вахте, как и другие?

— Надо будет об этом сказать Джессу.

— Когда?

— Как только ты сможешь его зажать в угол.

Небо непроницаемо. Туман окутывает нас. Люди развернули стабилизаторы бортовой качки с обеих сторон корабля, как два железных крыла. «Мятежный» качается странно, как очень тяжелая птица, которая не может или не умеет взлетать, срезая волны над морем. Тяжелые волны накрывают корабль, который в свою очередь хочет их преодолеть, замирает в тревожном ожидании на гребне, прежде чем снова опуститься в зеленоватые впадины. Накрапывает мелкий дождь. Мы попадаем в холодную массу воздуха. Мы молча прячемся в плащи и резиновые перчатки, застегиваем пояса. Йан натянут как струна, Дэйв больше не улыбается, Джезус и Луис кажутся серыми под загаром. Джесс точит лезвие своего ножа. Я встречаюсь с ними взглядом, они как бы не видят меня. Саймон прикрепляет нужные детали к клеткам, готовый отпрыгнуть при первом же крике людей. В его глазах та же тревога, которая меня пугает.

Шкипер находится в углублении средней надстройки судна, напротив фальшборта. Руки на рычагах управления, он увеличивает скорость, когда замечает буй, корабль поворачивается, замедляет ход, ищет наилучший курс отклонения. Джуд размахивает шестом, ловит буй и поднимает его на борт.

— Тащите!

И все вцепляются в буйреп[8]. Натяжение нарастает. Йан еще сбрасывает скорость, помалу продвигается вперед, стоп перед крючковой снастью, трос натягивается. Дэйв заправляет его в шкив приспособления для сворачивания. Люди что-то выкрикивают. Шкипер кричит: «Снимите сигнальный огонь и буй! Быстро!» Гидравлический натяжитель опять работает. Все переводят дыхание. Крючковая снасть снова поднимается. Йан ускоряет темп. Джуд сворачивает ярус в бухту. Я подаю ему пустой лоток, когда крючковая снасть поднимается на борт. Я быстро ее принимаю, затем перехожу к следующей. При жуткой качке я навожу порядок на баке. Это нелегко, там много воды и старой наживки. Позади нас Джезус и Луис разделывают кальмаров. Грохот двигателей и шум волн оглушительны. В наших ушах гудит лишь ветер. Люди молчат. Йан опечален. Крючки, которые мы вылавливаем, пусты и печально свисают. Тут и там маленькая черная треска вздрагивает, когда ее сваливают на стол для резки. Джесс острым ножом красиво вспарывает ей брюхо. Он потрошит рыбу сердито и бросает ее на поверхность стола сотверстием посередине, над люком трюма. Так проходит несколько часов. Когда наконец появляется маяк, шкипер сердито сбрасывает перчатки, снимает свой комбинезон и без единого слова оставляет палубу, мы разговариваем.

Мы смываем все струей воды и приводим палубу в порядок. Судно в бешеном темпе набирает скорость. Джуд закуривает сигарету. Дэйв мне улыбается.

— Ну как, не страшно?

Мы принялись готовить крючковые снасти для спуска в море: вытягивать на борт и наживлять, и так до бесконечности.

А потом еще несколько дней или ночей мы наблюдаем лишь темнеющее небо, мрак, который покрывает океан, в конце концов мы вынуждены включить иллюминацию на палубе. Спим… Иногда мы едим. Завтрак в четыре часа, обед в одиннадцать часов. Я поглощаю буквально все: сосиски, которые плавают в масле, чересчур сладкую красную фасоль, клейкий рис. Я уверена, что каждый маленький пирожок спасет мне жизнь. Люди смеются.

— Но что же она так проглатывает!

На третью ночь мы сваливаем на стол черную треску. Море еще не утихло. Саймон и я продолжаем прилагать немало сил, чтобы сохранять равновесие, мы натыкаемся друг на друга, врезаемся в углы клеток, падаем под пристальным взглядом мужчин. Мы поднимаемся без слов, как будто нас поймали с поличным. Но в ту ночь у нас не было времени. Первая толстая леса с насаженными рыболовными крючками возвращается на борт и выливается потоком рыбы, который нам кажется почти бесконечным. Мужчины радостно вопят.

— Смотри, Лили, доллары, это все доллары! — кричит Джесс, хватая меня за плечо.

Но нет, это не доллары. Живая рыба. Эти безмерно красивые существа хватают воздух ошеломленным ртом, безумно извиваясь на белом алюминии, ослепленные светом неоновых ламп, снова и снова ударяясь о жестокость мира, где все контуры резки. Нет, долларов пока нет.

Мы должны действовать быстро, стол уже накрыт. Они вручили мне нож. Саймон находится между мной и Джоном. Джесс бежит, размахивая ножом, который он заточил заранее, еще до начала качки на корабле. Я встречаюсь взглядом с Джудом: моментальная вспышка холодного гнева при виде маленького глупого человека, незаметно хмурящего брови. Кровь брызнула, черные тела дрожат и корчатся.

Ночь. Наша усталость улетучилась из-за волнения при чрезвычайной ситуации. Джуд и Вик режут головы еще живой треске, а затем вспарывают животы. Саймон и я потрошим. Они вздрагивают, они отбиваются, когда мы ложкой очищаем рыбу от внутренностей. При этом раздается хриплый звук, который проникает до моего костного мозга. Рыба сбрасывается в трюм. Темп — максимально быстрый и не снижается. Джесс дико улыбается. «Доллары, доллары…» — по-прежнему шепчет он как ненормальный. Джон отсутствует, испытывая отвращение к процессу. Джуд работает крепкой челюстью, он насупился, игнорируя монолог Джесса. Он самый быстрый. Его мощные руки движутся стремительно, режут, рубят напополам. Это меня пугает. Мои глаза скользят сверху вниз, наблюдая за его тяжелыми руками, за невозмутимым крупным лицом. Со временем мой страх становится меньше. Мои мышцы замерзли, мои плечи горят. Затем я их больше не чувствую.

Шкипер выкрикивает команды, я вздрагиваю, пугаюсь, глаза бегают из стороны в сторону, мне кричат что-то, чего я не понимаю. Саймон берет на себя инициативу и быстро хватает полный чан, подносит его Дэйву, сворачивающему спиралью толстую леску с рыболовными крючками, на которые насажена наживка.

— Нужно, чтобы у тебя были глаза на затылке!

Я сдерживаю слезы. Лев поднял на меня разгневанный взгляд, такой пронизывающий взгляд, который меня парализует. Саймон возобновляет работу рядом со мной. Я это чувствую, втайне гордясь этим. Он погружает ложку в зияющее брюшко и чистит, он растерян, у него взбешенный и недовольный вид. Механическая улыбка изменяет черты его лица. Но за что он мстит, и главное кому? Я стараюсь вовремя менять баки.

Саймон наблюдает. Я его обгоняю и толкаю, если он попадается на моем пути, вырываю у него ношу, когда он оказывается проворней. Это — моя работа, моя задача. Я должна защищаться, если я хочу сохранить свое место на борту корабля.

Мои ноги окоченели. Кровавая вода пропитывает мои руки. Наши плащи покрыты внутренностями рыбы. Я хочу есть. Я украдкой глотаю молоки рыбы, которую только что вскрыла. Вкус океана. Молоки мягкие и прямо тают на языке. Из моей шапки выбиваются липкие пряди волос, которые я изредка поправляю рукавом. Они прилипают ко лбу. В моем рту есть еще молоки. Дэйва удивил мой жест. Он ужасается этому.

— Лили! Ты с ума сошла?

Мужчины поднимают голову.

— Она это ест!

Он говорит это с отвращением. Мне становится стыдно, я жутко краснею, становясь пунцового цвета.

Последняя толстая леса с насаженными рыболовными крючками поднимается на борт. Дуновение холодного ветра пронзает нас. Я шатаюсь и засыпаю стоя. Наконец прибывают якорь, буй, маяк… Йан поворачивается к нам, перед тем как вернуться в рубку:

— Мы сделали это снова, ребята. Отложить оборудование!

Каждый вернулся на свое место. Я призываю на помощь все свои силы и весь свой гнев. Я хватаю баки с еще большей энергией, ожесточенностью и решительностью. Что-то будит во мне сильное желание сопротивляться и бороться против холода, усталости, преодолевая возможности своего маленького тела. Желание идти дальше. Крючковые снасти проходят через задний транец, небо стало тусклым. Отбрасывается последняя рейка. День начинается. Горизонт окрашивается длинной красной полосой. Удар гонга на палубе.

— Отдых, — сказал шкипер.

Мы ополаскиваем в воде свои плащи. Я устала так, что чувствую себя пьяной. Мужчины делятся впечатлениями: