Под небом Африки моей - Марина Палей

Иногда обе они, Наташа и Маржарета, теряли Ваньку из вида – и тогда, поочередно вооружившись шестом, сосредотачивали свои поиски на дне пруда, который располагался возле Ванькиного места жительства. Пруд был овален – со множеством овальных же, вытянутых островков посередке – и смахивал на лекало. Летом поиски осуществляла летняя жена, зимой – соответственно, зимняя (пруд, отравленный стихийно синтезированными антифризами, в морозы не замерзал).

Что еще? Ну да: наконец происходил переход на летнее время – и вскоре наступало лето. («То переход на летнее время, то переход на зимнее время, а жить-то когда?» – как говаривал Ванька.) Той весной ему как раз где-то свернули шею (в прямом смысле), и он носил изящный гипсовый корсет, который, оставаясь некоторое время белым, выглядел, как богатый воротник испанского гранда.

И снова Ванька заходил в аптеку – только уже не в братеевскую, а в ясеневскую, потому что снова, несмотря на традиционную ссылку Наташи с детьми в деревню, предпочитал жить у Маржареты («хоть какое-то разнообразие»). Теперь, невольно выглядя, как благородный идальго (вот! т.е. опять же зря упрекала Гоголя дезориентированная невыездным своим положением А. А. А.), он и покупки делал иные. К означенному здесь полудню уже опохмелившийся (законы давно ослабли), иными словами, благостный и даже просветленный, он зашел купить презервативы.

На продавщицу это не произвело ни малейшего впечатления. Ваньку, признаться, ее равнодушие несколько огорчило, потому что такое респектабельное приобретение делал он впервые. Даже вдвойне респектабельное, потому что эссенция цивилизации сменила название – с «Резинового изделия номер один» на «Кондом РАПСОДИЯ с усиками», «Ароматизированный кондом ХАРИЗМА с силиконовыми ресничками», «Super-прочный кондом МАТАДОР с дополнительной смазкой» и т. д. Видя со стороны аптекарши такое неглежирование, Ванька (неожиданно склочным голосочком) потребовал на сдачу затычки для ушей. (Еще одна пижонская покупочка, чего уж там.) Получив требуемое, он воззрился в мутные очечки продавщицы и вопросил:

– А вы знаете, кому я покупаю эти затычки?

Квашня в желтоватом халате раздраженно поморщилась:

– Мужчина, задерживаете очередь!..

Но гордость, а может, гордыня заставила Ваньку ткнуть пальцем в хихикающую Маржарету:

– Вот ей!.. Поняли? Ей…

Затем, полагая, что аптекарша (равно как и очередь) не до конца поняла пикантность ситуации, уточнил:

– А знаете – почему я ей их покупаю?

Желтоватая квашня выдала автоматическое:

– Сами себя задерживаете, мужчина!!

Но Иван, вдохновленный терниями, выдал громко и даже не гнусаво:

– Потому что я – храплю!.. Вот так… – он изобразил гнуснейший из храпов. – Теперь – понятно?

Так, прибегнув к самым изысканным формам куртуазности, он сообщил населению Ясенева о переходе своего семейного положения на летнее расписание.

И вот он исчез. Исчез навсегда, можно ли в это поверить? Казалось, так и будет без конца длиться эта волынка, через запятые, запятые, а он поставил многоточие – исчез…

Его искали в общаге, искали на чердаке и в подвале у Маржареты, искали у той, которую он так эффективно натаскал по химии, традиционно искали в пруду, обшарили все углы и закоулки газораспределительной Станции… Сыновья, Ким и Арсений, написали совместно поэму: «Папу Ваню НЛО на опыты украло», за что были дальновидно поколочены Наташей, желавшей, видимо, таким образом выбить из них смертоносные гены графоманства. Участковый, принимая заявление, напомнил, что в стране каждый год бесследно исчезает сто тысяч человек, так что пусть заявительница особенно не расстраивается. Наташа, решив, что Маржарете и таких-то слов утешения никто не скажет, поехала к ней, и они, обнявшись, поплакали.

И все это я узнал от третьих лиц, находясь уже дома, в Танзании.

…С тех пор мне все время кажется, что Ванька может вынырнуть передо мной в любую минуту. Прошло уже двадцать лет…

Я вот думаю: что именно могло с ним случиться? Может, новейшие русские гангстеры используют его в каких-то своих целях, и вот – сделали ему пластическую операцию? Или, может, он решил пробраться на родину Ким Ир Сена? Да что угодно. Однако чаще всего крутится в моей голове следующая версия.

Дело в том, что Ванька ползал по водосточной трубе не только у себя дома, но и в общаге. Ночью водка заканчивалась, а вахтер запирал наружные двери уже в час. Вот поэтому и возникала как бы необходимость в таком роде экстрима – вернее говоря, эксклюзивного спорта.

Недалеко от общаги располагался таксомоторный парк. Это было воистину русское воплощение Джамбхалы[7] по части спиртного. Там, в любое время суток, можно было купить алкогольную продукцию буквально сказочного диапазона. Мне даже сдается, что русские, которых более рациональные этносы занудно упрекают в непрактичности, решили здесь продемонстрировать исключение, подтверждающее правило. То есть более мне нечем объяснить мудрость этого триединого комплекса, куда изначально входило общежитие РИИСа, таксомоторный парк и Станция скорой помощи.

Правду сказать, в походах к таксистам не было такой уж острой необходимости: на втором этаже общежития польское землячество от зари до зари спекулировало спиртным.

Но есть традиции. Их следует чтить. Особенно традиции, омытые кровью. А от таксистов редко кто возвращался целым. Работники таксомоторного парка, возможно, не без помощи медсестер со Станции скорой помощи, были научены мгновенно распознавать жизненную потенцию у посланцев от изящной словесности. И, если потенция эта трепыхалась на манер полудохлого комара, посланец муз бывал избит, лишался денег, шапки, ботинок – и вообще всего того немногочисленного, чего его можно было еще лишить.

Вот я и думаю: не укатили ли таксисты Ваньку в свой шоферской рай?..

Последним моим воспоминанием о Столице – я имею в виду последним в строго хронологическом смысле – был косматый мужик, который преследовал меня до самого «Шереметьева», предлагая купить у него громадную лиловатую палку твердокопченой колбасы. Я осознаю всю несправедливость такого воспоминания – несправедливость по отношению к городу и стране, которые дали мне так много надежд и мечтаний, – ведь именно надежды и мечтания являются главными компонентами человеческой жизни: без них рамки этого мира, даже соответствуя «высоким социальным стандартам», на счет «раз» обнажают простую суть канареечной клетки. Ну и что, если она же, страна, эти мечты и надежды под корень во мне истребила? Благодарю за то, что по судьбе прошла, за то, что для другого сбудешься…

Что делать: я хроникер, не поэт (увы), и потому вынужден констатировать, что уже на троллейбусной остановке возле общаги (денег на такси у меня не было) я оказался атакован этим мужиком так стремительно, что даже забыл бросить прощальный взор на мое шестилетнее обиталище… Я впрыгнул в троллейбус, что было непросто из-за багажа, и собрался уже освобожденно вздохнуть – как мужик вырос передо мной возле метро «Белорусская»… На переходе к «Белорусской»-радиальной он, размахивая этой багрово-сизой дубинкой и зловеще припадая на одну ногу, гнался за мной с дикими воплями: «Черный, блядь, купи колбасу!!. Купи колбасу, я сказал!!.». На «Речном вокзале», где я вышел, мужик был уже тут как тут. Почему он пристал именно ко мне, ведь потенциальных покупателей было вокруг навалом?! В давильне автобуса, идущего к аэропорту, я увидел, с высоты своих шести футов и шести дюймов, как мужик, деловито продалбливая толпу колбасой, движется конкретно в моем направлении – и мне вспомнилось предсказание цыганки…

Палка колбасы была увесистой, ею вполне можно было убить. Ну, это если вмазать с умом. Ею можно было даже изнасиловать… Фаллическая природа этого, казалось бы, пищевого продукта обнажилась во всей своей неприглядности, когда я уже прошел заградительные кордоны и обернулся… Мужик стоял по другую от них сторону, глядя безумными глазами в никуда, горестно обхватив голову руками, и палка колбасы дыбом ярилась у него между ног.

Предпрощальные эпизоды, связанные у меня с Ванькой, не были похожи на кинематографическое расставание двух друзей. Хотя… это как взглянуть. Ванька, будучи традиционалистом и новатором одновременно, разумеется, внес свое ноу-хау в ритуал «сугубо мужского» прощания.

А именно: на защиту диплома он, как и следовало ожидать, не явился. Руководитель семинара позвонил его супруге, которая важно заявила, что Иван занимается в библиотеке. Зная расшифровку этого кода, я ринулся вниз по Большой Бронной и быстренько, хотя и не без усилий, отлепил Ивана от одной из сопредельных пивных.

После защиты мы поехали к Ваньке. Честно говоря, перед этим, как и перед каждым рискованным шагом, я обратился за советом к моему предку, деду моего отца. К идее обмывания дипломов предок отнесся благосклонно. Сейчас я думаю, что он предвидел обретение мной в этом процессе некоего нового знания; таковое (забегая вперед) я получил. Но – по порядку.