Предупреждение путешествующим в тумане - Андрей Костин

Когда я вошел, Эдгар сидел на корточках перед шкафом и рылся на нижней полке.

— Ну как? — он поднял голову и вопросительно посмотрел на меня.

— Странный тип. От его пальцев на руках синяки остались.

— Он тебя что, — Эдгар оживился, — тискал?

— Похоже на то.

— Сам напросился.

— Не спорю. Слушай, где у вас находится ночная дискотека?

— Что еще надумал? В твоем-то возрасте по дискотекам… он лукаво прищурился.

— Почему бы и нет? Разве там существует возрастной ценз?

Имею полное право немного повеселиться.

— Я пойду с тобой.

— Ни в коем случае. Я хочу пуститься во все тяжкие.

— Так пустимся вместе.

— Ни-ни. В тебе слишком много здравого смысла. Все испортишь.

— Ладно, как знаешь. Пойдем в гостиницу, по пути покажу, где у нас тут ночной вертеп.

И он снова засунул голову в шкаф.

— Чего там позабыл? — спросил я.

— А, банка стояла… — он вынырнул из-за дверцы и сделал страшные глаза. — С ядом!

— Кошмар. У вас тут что — двор Марии Медичи?

— Ага. Я им приблудных крыс травлю.

— А человека можно?

— Можно, — он рассмеялся, — человека и стиральным порошком можно. Если очень захотеть. Ну и устрою я уборщице. Наверняка она переставила.

Он ухватился за открытую дверцу и рывком встал. Вид у него был этакого непроницаемого мужика с морщинистой, рубленной топором физиономией. Он был почти седой и стригся ежиком. В общем, бестия, да и только. Но я знал, что он славный. Я таких славных, честно говоря, больше и не встречал.

Минут через десять мы дошли до реки и свернули направо. Мы повторяли наш вчерашний маршрут, только в обратную сторону.

— Вот и наш вертеп, — Эдгар тронул меня за локоть. — Днем работает как закусочная. Вечером — дискотека. Так, по-моему, это теперь называется.

— Зайдем? Мы ведь еще не обедали.

Я толкнул дверь под вывеской из неоновых трубок, и мы оказались в довольно просторном холле. С одной стороны был пустовавший с лета гардероб, с другой — двери туалетов. В зал надо было подниматься по ступенькам.

Что мы и сделали и открыли еще одну, застекленную дверь.

— Пахнет довольно аппетитно, — сказал я Эдгару.

Он неопределенно поморщился.

Здесь мало что изменилось со времен общепита. Скатерти, похоже, не меняли с тех пор, как и пластмассовые цветочки в вазочках. Часть помещения была свободна от столов, и серебряный шар, свисавший с потолка, да огромные колонки позволяли представить, как все это может выглядеть ночью — переполненный зал, отраженный свет, громкая музыка… На противоположной от входа стороне находилась стойка бара с кофеваркой и еще каким-то никелированным монстром, предназначенным, скорее всего, для запекания сосисок.

За стойкой сидела девушка и читала толстую книгу.

Мы взобрались на высокие табуреты у стойки, и я спросил, может ли она нас накормить. Девушка оторвалась от книги и подняла скучающее личико.

— Кофе и чего-нибудь покрепче, — заказал я.

— Не рановато ли? — засомневался Эдгар.

— В самый раз, — я подмигнул девушке.

Она фыркнула:

— А закусывать будете? Куры-гриль, венские сосиски в тесте…

— Давайте что посвежее, — я махнул рукой.

— Придется подождать, пока агрегат нагреется.

— Ничего. Мы не торопимся.

Она включила никелированного монстра и вернулась на свое место.

— Миленькое у вас заведение, — сказал я довольно развязно.

— А что, по вечерам бывает довольно шумно?

— Вам-то какая разница, — и девушка уткнулась в книгу.

— Просто я любопытен. Думаю заглянуть сюда вечерком.

— Не попадете, — сказала девушка уверено.

— Ой ли?

— Вечером много клиентов, — пояснила она. — У нас престижное место. Крутые парни со всей округи к нам приезжают — за полста километров и более.

— Тогда видите вон ту, самую большую коробку конфет? Я хочу вам ее подарить.

— С какой стати? — она взглянула исподлобья.

— Такой уж у меня характер. Люблю делать подарки.

— Как знаете… — девушка впервые улыбнулась.

— По-моему, вода закипела, — хмуро сказал Эдгар.

— Сейчас накормлю вас, — барменша отложила книгу. — Вы приезжий? — она повернулась ко мне.

— Именно. Одинокий неухоженный приезжий, путешествующий инкогнито.

— Это как?

— Долго объяснять. Это когда в гостиницу не пускают.

— А, понятно.

— Так как насчет вечера? — я подмигнул.

— Ладно, — она пожала плечами, — приходите. Одно место я как-нибудь найду.

— Чего ты там говорил насчет инкогнито? — спросил он на улице. — Просто у Бессоновых ты смог бы сэкономить… И я надеялся, что тебе там понравится. Но раз такая история, сейчас отведу тебя в гостиницу.

— Ничего не выйдет.

— Почему?

— Документов-то нет.

— Так вот почему инкогнито, — он хмыкнул. — Ладно. Поезжай к Бессоновой за оставшимися вещами, а я пока договорюсь, чтобы ключ от номера уже лежал у администратора. Там у моей лаборантки знакомая, попрошу договориться и, если надо, оставлю в залог свой паспорт.

— Мне бы такую лаборантку, — я притворно вздохнул.

— Ладно, — сказал он сухо, а потом вдруг улыбнулся. — А как же пиво с баранками?

— Может быть, завтра?

— Завтра я с утра в лаборатории. Приходи туда.

— Так ведь воскресенье!

Эдгар развел руками.

— Молодец, — я похлопал его по плечу, — чистый Менделеев. Куда ты денешь свою Нобелевскую премию? Закопаешь в огороде?

Мы попрощались, и он приложил все силы, чтобы раздавить мне кисть. Но я был начеку, и сохранился паритет.

— Да, старина, — я задержал его ладонь, — на реке ты очень славно рассказал о том, как молоденькая больная влюбилась в своего импозантного врача. Узнай, когда и от чего Вера Громова лечилась у Бессонова. Ладно?

— Тьфу ты, частный сыск, да и только. Хорошо, постараюсь.

Я прошел пешком несколько кварталов и купил по пути газету. Она была позавчерашняя, но я давно усвоил, что, если не смотреть на числа, все газеты одинаковые. А главные новости, если они касаются лично нас, мы чаще всего узнаем не из газет. На том стоим.

Спешить мне было некуда, и я некоторое время посидел на мокрой лавочке и прочитал газету от корки до корки. Я порядком промок под моросящим дождем, но зато теперь имел ясное представление о том, что предстоит сделать. Можете поверить мне на слово, но я выяснил это не из газеты.

От автобусной остановки мой путь лежал к яблоневому саду. Стало немного грустно переезжать в гостиницу. При свете дня дом Бессоновых выглядел не так мрачно, а блестевший от дождя флюгерный петушок наталкивал на веселенькие ассоциации. Я ведь здорово продрог.

Дверь была открыта, и из гостиной доносился голос хозяйки дома. Я прошел по полутемному коридору и оказался в одной с ней комнате.

Бессонова лежала на диване и говорила по телефону. Увидев меня, она помахала рукой и бросила в трубку:

— Ну, пока. У меня. гости.

Потом она спустила на пол ноги в одних чулках, зевнула и вопросительно на меня посмотрела.

— Вы совсем промокли. Где вы были?

— Знакомился с местными достопримечательностями, — последнее слово я мог выговорить только по слогам. Диктора из меня не выйдет, увы.

— Вам надо срочно согреться, — сказала она, вдруг встала, нетвердой походкой подошла к бару, открыла его и налила две рюмки коньяку.

Мы выпили, и она налила еще.

— Вы взяли высокий темп, — сказал я. — Боюсь, мне не угнаться.

— За моего муженька, — сказала она, скривив губы.

— Что так?

— Получила от него телеграмму. Берет на работе отпуск, хочет пожить у каких-то знакомых в Петербурге. Обдумать сложившуюся ситуацию, как выразился. Плевать я на него хотела.

Она выпила, и ее передернуло.

— Может, сварить кофе? — предложил я.

— А, отстаньте…

Она снова взяла бутылку, но не удержала, та упала на пол и разлетелась вдребезги. По комнате пополз клопиный запах.

— Вот бестолочь какая, — она посмотрела на свои руки, потом на пол. — Ничего, я знаю, у него еще припрятано. В кладовке. Вот только ключа нет. Ключ на его связке. Знаете, вы мне поможете. Взломаете дверь.

— Стоит ли?

— К черту, вы мужик или нет?

Я улыбнулся:

— А это определяется при взламывании дверей? Тогда нужен хоть какой-нибудь инструмент.

— На кухне, под колонкой, — топор. Сойдет?

— Как нельзя лучше.

Двери я взламывать не умел. Раскрошил притолоку и ободрал пальцы. Но в конце концов справился.

— Вы поранились, — она взяла мою руку, поднесла к губам и слизнула выступившую капельку крови. — Так лучше?

Чуть улыбнулась, потом снова коснулась кончиком языка кровоточившей ранки. Я заметил, что щеки у нее пунцовые.