Падая легкою тьмой - Сергей Динамов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старлей
Таджикская ССР, 29.07.1982, 02:10
Глухо. Уставные положения давно отлетели в тартарары. Легкое присвистывание капитана Лаптева, доносящееся из глубины длинного и узкого каменного пенала, тает в предпосылках храпа капитана Полянского. Реакция горного ботинка старшего лейтенанта Чеканова – и вновь доминирует присвистывание. Подполковник Агашин недвусмысленно выразил на инструктаже свое отношение к имеющему место быть: «У кого люди спать будут – зубы напильником сточу». Игнорируя перспективы двадцати девяти оставшихся, плотно сжатых в связи с температурными казусами среды обитания, возлагая на обувь неусыпную заботу о тихом сне произведения писателя Каверина, командир тройки погружен в тщательное визуальное прощупывание ночи.
Безнадега и холод постепенно одолевают. И вот уже общественный БК[9] свален в кучу. Брезентовые подсумки и чехлы размещены под комбезом, а еще – восемь килограммов чехословацкого бронежилета сверху. Тепло, выкраденное у жестких инструкций и наставлений, играет злую шутку. Клонит в сон. Старлей сдерживает дыхание и доводит себя до околообморочного состояния. Вырванная из сладкого омута плоть болью напоминает о насущном, нервно взбрыкивает и очумело хватает воздух под удары безумствующей крови. Насытившись и воспрянув, в долгу не остается – указывает на пониженное содержание никотина. Вдосталь поиздевавшись, старается улизнуть вновь. Старлей обращается к логике в походе за пониманием. Хорошо, сейчас будем мерзнуть, если…
Всплеск света… Мимолетный… В самом верху. Слева. Почти у среза, переходящего в пологий подъем. Сон исчез. Комок мышц и глаза хищника в хитросплетении команд натасканной программы «Зверь». Дрогнувшее время разворачивает спираль…
И вновь медленное, аккуратное просеивание уже знакомых очертаний камня. Но тянет, ох, как тянет туда.
Мелькнуло, перечеркнув бездну, минут через семь – восемь. Пауза в уставшей бороться с собой голове. И гром: «Какой, на хрен, метеор в инфре?!» С силой, каблук в ребра. Сонный шепот: «Что?»
– Связь с Никишиным. Быстро. Верх сестер и напротив. Лаптева толкни.
Зевающий и злой Полянский громыхает трубкой телефона секрета.
– Дежурный, дай ноль первого… Первый, четвертый на трубе. Посмотри там сестер и напротив. Наш комдив чего – то углядел… Нет. Наверху, говорит… Леший его знает… Да птица, небось… В шесть, в шесть на покой… Голос – то какой бодрый… Сам иди… Ага, ну бывай.
Глухие тычки в мягкое и елейный полушепот.
– Доброе утро, Петр Григорьевич. Как спалось на новом месте?
– Вы что, съехали? Три часа ночи. Спят все.
– Да вот енерал – полковник изволють побеспокить – с. Ловят – с коварных джигитов, орден очередной примеря…
Знакомое удаляющееся шипение из ночи. О каменный свод гулко стукает шлем – сфера Полянского. Старлей рвет липучки жилета, вытряхивает содержимое из – за пазухи и шиворота. Лаптев мечется, рычит: «Где, ядрена мать, БК?!»
– Петя, собери все. Выход, Полянский!
Хлопок. Слепящая белизна парашютной люстры заливает ночь, проникая сквозь экранную сетку секрета.
– Насрут. – Лаптев бросается к куче сваленного боезапаса.
Виснет еще одна люстра. Лишь шум воды. Небольшой парящий шар рывками невидимой связи быстро движется к расщелине далеко вверху, между вершинами на той стороне. В наушнике компактфона хрипит Агашин.
– Борт – десятке. Борт – десятке. Срочно на береговую точку. Примешь тройки. Третья, четвертая, пятая на борт. Работаете «Гость». Остальным блокировать квадрат «Сёстры». Остальным блок, квадрат «Сёстры». На приеме.
В адреналиновом поту, неотрывно глядя на плывущую в вышине сферу, старлей подтвердился:
– Я ноль четвертый. «Гостя» принял.
Митька
Афганистан, 29.07.1982, 02:43
Внезапный глухой визг. Ввысь уходит слепая. Плафон, зараза. Шлепок вываливает ярчайший день. Испуганные глаза на очумело мотающейся голове Ермака. Митька срывает с него наушники:
– В нору! Живо!
Вскакивают. В глазах резь. РПГ за спину, калаш. Ноги сами несут.
Маркел продолжает тянуть шар. Еще немного. Хаким прыгает, широко распахивая ножом оболочку. Выдох газа. Путаясь в ткани, достает тугой сверток. Вдвоем бегут к сваленным в глубине эрдэ[10].
Спасительная тень.
– Фонари достали, не до жмурок. Голова – Сорокин. Я замыкаю. Подсветите, – раскрывает планшет с картой. – На отход. Так. Километр по ущелью. Вот сюда. Потом забираем вверх – вправо, к перевалу, и ночуем. Вот здесь. С рассветом через перевал – и на каштаринский блокпост. Молите Бога, чтоб духов не принесло. Зеленые[11] глубоко не полезут – заграница.
– Товпрапщик, а если уржанцев подорвут?
– Те Пак[12] перекроют. А мы – то к своим. Усек? Все, выход. Светить по необходимости. Сорокин, бегом. Бегом, мать твою!
В наполненной тяжелым дыханием тишине – отголоски далекого молотящего воздух вертолета.
– Что – то быстро… Ты где сойдешь, Хаким?
– Ночь с вамы. Потом, – хмуро сказал, задумчиво.
– Лады.
Три – вдох, два – выдох. Мотающееся впереди пятно фонаря выхватывает изгибы тропы, стиснутой камнем. Бежится пока легко. Темп, темп, темп. Три – два. РПГ наконец примостился, зажатый в руке за спиной. Вертушки уже не слышно. Хоть бы проехало, маманя. Три – два. Темп. Минуты до поворота. Начинаются глыбы. Вверх – вниз. Три – два. Темп, темп. Хаким бы не помер. Забился бы лучше куда-нибудь. Знает же округу как свои пять. Три – два. Темп. Тут четыре километра и мост. Умные таджики и перебросили бы… Вертуха, как ждала. Темп. Вдох – выдох.
Внезапные, приглушенные расстоянием выстрелы от реки. Взрыв, все стихло.
Три – два. Кончились умные. Темп, темп. Холод где – то под сердцем. Это не зеленые. Нервный смешок.
– Прибавь, прибавь, Сорокин!
Темп, темп. Три – два. Три – два. Вдох – выдох. Чуешь, Маркел? Очередь подошла?
Маркел не чуял. Уже был уверен. Плафоны. Спокойная перегруппировка, подарив возможность оторваться. Вертушка в минуты. И вот теперь быстрая выверенная сработка умных. Все сводилось к ждали – готовились, а значит, не упустят.
Собранность и внимание. Видишь – доложи. Слышишь – запомни. Думай, прежде чем действовать. Маркел бежал и думал, а с полгода назад начальник разведки полка гвардии майор Подкопаев Геннадий Юрьевич оставил разведроте свое motto[13], позаимствованное у рейнджеров супостата (по слухам, где – то во вьетнамских джунглях), и уехал в Союз, к новому месту службы, под облегченные вздохи как штабных звезд, так и повыше.
В свои тридцать шесть лет товарищ гвардии майор (или, за глаза, Рейнджер) поорать любил, невзирая. Мог себе позволить, потому как прикрыт папиной лапой был до самых каблуков. С его назначением роту затрясло (Маркел аж сдуру бросил курить), но досталось и полку. Замповор[14] скрипел зубами, выбрасывая добро в белый свет, как в копеечку. А замполит совместно с особистом писали и писали о пропаганде идей вероятного противника, чем Рейнджер увлекался не только на штабных совещаниях, но и в форме наглядной агитации. Знание содержания одного из плакатов Маркел запомнил наизусть, и не от хорошей жизни – Рейнджер приказал вызубрить. А именно: «Разведка существует не для охоты за призраками. Мы обязаны изыскивать собственные идеи и решения, как и в каком направлении работает тактическая и стратегическая мысль противника. Исходя из этого, имея отправную базу, необходимо систематизировать использование разведгрупп так, чтобы каждая разведоперация была непосредственно связана и вытекала из предыдущей. Лишь при понимании и представлении о логике и задачах противника существует достаточное количество сил, средств и мобильности для его уничтожения».
– Что, отдолдонил? Теперь объясняй.
И приходилось понимать, что нужно не только скрытно и быстро лазить по горам, валить без промаха, видеть и слышать, но еще и заставить себя думать.
– Я в штабе сижу, от меня оперативная обстановка требуется. А вы мне что несете? Одни заблудились, другие в кашу по собственной инициативе залезли, и вертушки им подавай. Отряд Шарима на них вышел. Мне разведданные нужны, а не пальба по неизвестно кому. Шарим неделю портянки в Паке сушит, мать вашу! Я ничьи жизни воровать не хочу. Война сворует – ей наплевать. Или наплеватели украдут, которые на войне. Учиться будем.
Учились. Рейнджер снял ротного, долго орал с комполка, но улеглось, и на роту назначили маркеловского командира группы, гвардии старшего лейтенанта Круглова. С боевых выводились по две группы на две недели профилактики под командованием разжалованного ротного, по установкам и под надзором Рейнджера, который снова ругался с комполка.
Маркелу досталось поучиться в первой двойке. Проклял все. Снова почувствовал себя вечно грязным и сонным от усталости салагой с подъемом в 04:30, приседаниями – отжиманиями – подтягиваниями, марш – броском на пять километров при вещмешке в двадцать четыре килограмма и АКС, с последующим чтением карт, ориентацией на местности, корректировкой артиллерийско – минометного огня, направлениями ведения военной разведки в зоне. А потом еще и подготовка к разведвыходу, стадии проведения, завершение, меры безопасности, сигналы в группе и их применение и уже огневая, МПД (минно – подрывное дело) – да много чего, и уже восемь километров. Две недели закончились бегом на десять километров все с теми же двадцатью четырьмя с лишним на время и зачетами. Маркел вытянул, тут же и услышал: «Готовь группу. Командиром пойдешь. Выход завтра. Карта, инструктаж в 06:00. И никаких возражений. Свободен».
