Пророки желтого карлика - Валентин Куликов

Во-первых, его мамочка вечно колесила по стране и потому он был вобщем-то приучен чистить картошку и даже медный таз, который почему-то висит у них в кухне над плитой... А во-вторых, он, как начнет бывало, после отбоя излагать какую-нибудь необыкновенную историю, к примеру, о том, сколько и каких на свете погибших кораблей, на борту которых было несчетное количество набитых золотом амфор, кованных сундуков или стальных сейфов с секретами, так все рты и пооткрывают. Или загнет что-либо про галактику и другие, предполагаемые пока миры... К тому же, он здорово умел плавать, его догадались в детскую пору определить в плавательный бассейн. А мне было потруднее, Во-первых, я заикался .И хотя это было не так уж заметно, никогда никто не обращал на меня внимания, зато, как только я замечал, что кто-то на меня пристально смотрит и ждет, что дальше будет, я буквально терял дар речи. А во-вторых, плавал я по собачьи, держа голову высоко над водой, и не дай бог, кто-нибудь поднырнет и пощекочет, тут уж я и начинал в самом деле тонуть...Вот поэтому мне и приходилось компенсировать свои недостатки особым старанием при выполнении многочисленных нарядов вне очереди. И если бы я выучился драить до восторженного блеска всевозможные медные причиндалы на приписанном к нашему "Клубу юных моряков" старозаветном минном тральщике и лихо окатывать палубу из здоровенного парусинового ведра забортной балтийской водичкой, плохо бы мне пришлось и на плавбазе и потом, когда призвали служить в армию.

Но, как бы то ни было, все с лихвой окупалось в морских походах и рейсах, участниками которых отбирались только самые дисциплинированные, самые старательные и влюбленные во флотскую службу пацаны. Меня дважды брали в такие операции, и если в первый раз настоящий героизм проявил самый младший и меньший по росту из нас Стасик Баранюк, то уж потом и я дал себе слово не спасовать.

Стасику было всего десять лет и взяли его на плавбазу из-за старшего брата, которого Сан Саныч на каникулы оставлять в Москве ни за что не хотел - компания у него там была неподходящая. А тот без Стасика - никуда, у них отца не было, а мать где-то подрабатывала по вечерам на полставки. Так вот этот Стасик, милый такой, тихий парниша, плавать совсем не умел и учить его этому отказались все решительно, потому что он визжал как недорезанный поросенок, захлебывался и шел ко дну, а потом, уже на берегу, подолгу дрожал какой-то собачьей дрожью. И, все-таки, Стасика взяли на борт нашего тральщика, когда стояла одна из самых захватывающих морских операций. Мы должны были ночью, без огней, заглушив машину, подойти к острову, где уже укрепился наш противник и, выбрав подходящий момент, высадить десант. Ночь была безлунной, стоял штиль, и мы все сделали как надо. На берегу - ни звука, ни огонька. И вот тут Сан Саныч дает команду встать Стасику на вахту - дозорным. Задача: внимательно смотреть на воду, чтобы не проглядеть, если оттуда, с острова, пошлют аквалангистов, с целью взорвать тральщик. Мы молча, тесно прижавшись друг к другу, сидим в кубрике, ждем когда забрезжит рассвет и тогда - полный вперед, тральщик помчится к берегу, мы с криком "Даешь!" попрыгаем в воду, выскочим на дюны и там схватка с противником, окопавшемся в прибрежной черте...

Сидим. Ждем. Все в напряжении. И вдруг - сильный всплеск, и следом приглушенный воинственный вопль. Мы дернулись к трапу, но Сан Саныч резким коротким шепотом отбросил нас назад: "Ни с места!" А за бортом, слышно явственно, какая-то возня.

Сан Саныч прямо-таки выпорхнул из кубрика, плотно прикрыв за собой дверь. Что случилось?! Теряемся в догадках. Наверное, нас "взорвали!"

Через несколько минут в кубрик сталкивают мокрую долговязую фигуру, зажигают свечу и стаскивают маску аквалангиста. Вот оно, лицо врага!

Злое, со свирепо вращающимися покрасневшими глазами и прикушенной до крови нижней губой. "А ты, маленький не плачь!" - пытается острить кто-то из ребят. И вдруг видим, лицо врага искривляется, глаза начинают часто-часто моргать и из них капает соленая, но не морская водица... Все ясно, фокус им не удался! Мы, не сговариваясь, деликатно отворачиваемся. Хоть и рады, что Алешка Макин, командир ихней разведки попался, а все-таки как -то неловко глазеть на него в эту минуту. Каждый из нас, наверное, представил себя на его месте.

Да, не позавидуешь!

... Вечером на общем сборе Сан Саныч командует: "Матрос Станислав Баранюк, три шага вперед!" Стасик четко стучит каблуками: раз, два, три... Вытягивается перед строем. "За проявленные мужество и геройство, - рубит голосом воздух наш адмирал, - командование операцией "Немо" объявляет вам благодарность и награждает морским биноклем с дарственной надписью!" Стасик цветет, мы бросаем в воздух бескозырки.

А было, оказывается вот что, чего мы перед высадкой десанта не поняли, а потом, в пылу боя, и вовсе забыли. Стасик, заступив дозорным, тихонечко глядел себе на воду, и углядел - это в кромешной-то тьме! - у самого борта трубку, торчащую на сантиметр, не более из этой самой воды. И тогда он, не раздумывая прыгнул за борт, прямо на голову пловцу. И завопил дурным голосом :"Полундра! Алешка Макин сначала зажал ему рот и хотел вытащить "взрывпакет" - баллончик с пульверизирующей краской, чтобы "взорвать"

тральщик, но тут понял, что зажимает рот тому, кто не умеет продержаться на воде ни одной секунды. Что ему оставалось делать?

Начал он Стасика спасать, а тут еще двое наших за борт прыгнули, поняв что происходит, один Стасика вытащил, а другой выхватил у Макина взрывпакет и обезоружил его. Уснул в тот день Стасик совершенно счастливым, объевшись компоту и в полной мере прочувствовав как это здорово быть любимцем народа. А вскоре и мне представилась возможность доказать на деле, что я тоже кое на что способен. Потребовались добровольцы, способные не дрогнув высадиться ночью, на "необитаемый" остров, проплыв от катера до берега тридцать метров и провести там в одиночестве целые сутки, притом еще суметь разжечь костер, имея всего-навсего две спички (чтобы не отсырели, мы их заворачивали в целлофан и с помощью ремня укрепляли на макушке).

Так вот, когда нам объявили, что требуются добровольцы, наступило всеобщее молчание, Все-таки, страшновато, что ни говори... А вдруг спички намокнут, что тогда делать? Клацать зубами и ждать, когда тебя, голодного и холодного на другую ночь подберет патрульная служба? Наш строй молчал. И тут, совершенно неожиданно для себя, я первым сделал два шага вперед.

- Кербышев, ... ты? - удивился Евгений Палыч, но сразу поправился: Молодец!

В то же мгновенье, чувствую, строй за моей спиной сдвинулся и вот уже локти ребят жестко упираются в мои локти.