Так будет - Дмитрий Николаевич Меренков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вокзальные репродукторы дали ему стоянку 10 минут. «Пятьсот весёлый» — так прозвали почтово-багажный монковский из-за неторопливости, прибыл на 6-й путь. У дверей вагонов кучковались обилеченные граждане и гражданки, предвкушая возможность хоть на время спрятаться в мире, где от пассажира ничего не требуется. Тебя увезут и привезут, уложат спать и напоят чаем, разбудят перед станцией назначения. Нет более открытых людей, чем попутчики, и ты наслушаешься много интересного. Если у тебя есть билет.
«Путей у Господа много» — любил цитировать Библию Дмитрий Фёдорович, имея ввиду многообразие выходов из безнадёжных ситуаций. В данном случае «Выход» открывался через распахнутую дверь 6-го вагона, в котором катался по стране ресторан. Его директор Каталина Сергеевна на остановках в ночное время выгодно продавала туземцам огненную воду. Будучи естественным монополистом, она и вела себя как позднее «Газпром», в рамках вседозволенности. Типичный образчик шаблонного поведения. Для преодоления такого препятствия рекомендуется нестандартный ход.
Дмитрий Фёдорович нашёл его на щербатом асфальте платформы № 3. Звякнуло стекло 6-го вагона, поражённое огрызком асфальта. Каталина метнулась в нутро ресторана. Опустевший тамбур принял взлетевшего по ступенькам метателя камней и пропустил в соседний вагон. Однако, вошёл туда не провинциальный школьный учитель, суетившийся на перроне, а солидный мужчина с тяжёлым взглядом следователя по Особо Важным Делам. Состав лязгнул сцепкой вагонов, дёрнулся и покатился в ночь. Сквозь полумрак спящих плацкартных, мужчина дошёл до купейного 8-го (номер вагона и пароль сообщил информатор ещё в потайном ходе). Открывая очередную вагонную дверь углядел в коридоре молодого человека, уткнувшегося лбом в холодное чёрное окно. Откровенная безнадёга позы никак не гармонировала с дорогим джинсовым костюмом и кроссовками. «Такому красивому парню пение под гитару подошло бы больше, чем сопли на стекле!» — выдал пароль (ключевое слово Гитара) Дмитрий Федорович. Повелительным кивком головы указал на тамбур.
Парень оказался толковым и кратко обрисовал ситуацию. Объект с женой и пара разведчиков НН (наружки), с легендой молодожёнов, — в третьем купе. Их задачу не знает. Руководитель — опер из Килева отстал от поезда. Ехал в шестом купе, вещи там. Задача парня — сдать объекта наружному наблюдению в Монкве.
Дмитрий Фёдорович понял главное — до прибытия в Монкву ситуация вмешательства не требует. Отправил паренька отдыхать и постучал в дверь шестого купе. Не ожидая ответа откатил дверь, вошёл. Интерьер для того времени типовой.
Картинка 9. Сизый дым импортных, но не болгарских, сигарет тянется в открытое окно. На столике коньяк, тоже импортный, болгарский, «Солнечный берег». Стаканы в хромированных подстаканниках, чайные ложечки, полупустые пачки «Мальборо». И всё.
— Аристократы! Без закуски пьют, понты гоняют. Таких людишек Дмитрий Фёдорович не любил, но «Попутчиков не выбирают!» К сидящим за столиком мужчинам ниже среднего возраста обратился — само радушие!
Попутчики
Не извольте гневаться. Ваш третий компаньон догонять теперь будет, отстал. А у меня «двойник». На одно место два билета продали, так проводница к вам определила. Да вы курите, курите! Сам я не балуюсь, а запах нравится…
Попутчики разговор не поддержали, однако Дмитрия Фёдоровича это не останавливало. Легенду придумывают не для литературных альманахов, и он продолжил.
— Я-то в Москву за продуктами, сына женю, а шурин большой человек, директор, подсобрал колбаски, икорки, ну что из Москвы везут. Сам не пью, авторитет в деревне потерять легко, что за учитель ботаники, если пьяный… Дети увидят! Но хорошего коньяка привезу.
Сидевший по ходу поезда откликнулся.
«Ты, дед, разговор перебил. И, как мне кажется, немножко выпил. Рекомендую забраться на полку, пока не развезло, до Монквы проспишься».
Лучшей поддержки легенды не придумать! Ботаник свернул из казённого одеяла подушку и вскарабкался на свободную полку.
Попутчики вернулись к бестактно прерванной беседе, позабыв о вторжении провинциала.
— А эту певичку, за развратный образ, сам зампред КГБ Цвигун профилактировал. Мол, остепенись, не то в Израиль вышлем.
«Ви за ви» расхохотался:
— Виталий Николаевич, вы употребили «Остепениться», а я с этим как раз в Симферополе закончил. Степень кандидата исторических наук имею. Смешно, неправда ли? Эти — указал на полку над собой, к нам за продуктами, а мы к ним — за степенью. Там проще. Вот вы, где защищались?
— Тоже на периферии. В Ташкенте. Как вы догадались, что я доктор?
— Да что я, по-вашему, остепенённого от бездари не отличу?
— Нет, что вы? Просто у меня тема закрытая и болтать о ней не положено. Кстати, не так давно смеялись с Сергей Павловичем над вашей певичкой. Она корону королевы эстрады примеряет!
— Тот самый Сергей Павлович? Он же умер?
— Смеялись, когда жив был. Наливайте. А то у меня руки после аварии… Катапульта с задержкой…
— У нас в институте Высоцкий пел.
— Да вы чо? Его выпустили?
— Полагаю, временно. Он, когда сидит, поёт лучше. А КГБ с его записей такой навар имеет!
— Они как ЦРУ — на хозрасчёте. Сами деньги на свои операции зарабатывают.
— О Золотом треугольнике слышали? ЦРУ наркотиками торгует, а выручку на борьбу с наркомафией тратит.
— У наших наркоты нет, так они на самиздате зарабатывают. Слыханное дело — на ночь почитать Солженицына — 100 рублей!
— Вот, говорят, в Александрове подпольно журнал издаёт Сахаров, его за 100 рублей не купишь!
— Кого? Сахарова? Да он сам кого хочешь купит! Одних Сталинских премий сколько.
— Чего же он против власти катит. Она ему всё дала.
— Жена Люси — еврейка! Она ему больше дала! Израиль руководит академиком! И без денег, на честолюбии играет.
— И этой королевой эстрады Израиль вертит!
— Вы как умеете, так и думайте, но лучшие жёны — еврейки!
— Понимаю ход вашей мысли. Всё лучшее — детям! До 16-ти лет. А лучшие жёны — лучшим членам Политбюро ЦК КПСС!
— Не поминай Господа в суете вагонной. Мы ещё Ботаника в купе везём.
— Да ладно! Этот Учитель всех народов спит, мечтой о колбасе укрытый.
— И то правда. ГэБэшники мерещатся. Но дедок не более чем Ботаник. Я-то их ясно вижу.
Попутчики не утихали до самой Монквы. Содержание их беседы становилось всё путаней, но Дмитрий Фёдорович заставил себя заснуть, правильно оценив безвредность и бесполезность трёпа московских павлинов. Так что перед Монквой проснулся в отличной форме. Умылся, и в купе больше не возвращался, наблюдал за вагонной суетой. Вот из третьего купе вышли двое: Янус, крепко сбитый, выше среднего, интеллект тоже — Бонд, Дж. Бонд!
