Обретение счастья, или Гравитация автотрассы. Современный военный детектив - Елена Сперанская

– Она боится поправиться. Сейчас в моде худые манекенщицы, – продолжил развивать тему Антон. – Надо меньше есть или бегать по утрам, овощную диету соблюдать по всем правилам.

– Посмотри на себя! Кощей бессмертный, – Инна нагло стала обзывать родного брата. – Вот тебе бы не мешало мои лишних три килограмма взять. А то, сколько не ешь, все худой… Смотреть противно на тебя!

– Не смотри, кто тебя заставляет смотреть! – Инна сгоряча налила всем по стакану черного кофе, положила в центре стола пачку с сахаром-рафинадом, припасенную Зиной для особо важных случаев, когда надо пополнить запас потраченной на сорняки жизненной энергии.

Каждый из присутствующих взял стакан, обжигаясь, и тут же вернул на место. Перепалка детей между собой продолжалась. Родители смотрели на них, без тени сомнения понимая, что зря родили таких громогласных мучителей, но молчали, ориентируясь, что детям надо высказаться и показать свои умственные способности.

– От тебя девушки шарахаются… – отметила Инна, что партнерши у Антона долго не задерживались, а исчезали по истечении срока его новых мест работы или учебы. – Как ты находишь себе знакомых, поделись опытом? – спросила она, заведомо понимая его нежелание общаться с ней, тем более на тему о личной жизни.

– Мне девушки в гробу снились!

Эта последняя фраза произвела моментально сильный эффект на Зину. Она всполошилась и, отчаянно борясь с жарой, закинув руки за спину, подошла ближе к сыну и сказала с каменным лицом, делая ударение на каждом слове:

– Вот так говорить нельзя, сыночек, дорогой!

– Мам, это я просто так сказал, прости. Больше не буду с ней разговаривать. У нее язык очень длинный! – ответил он, отвоевывая свое пространство рядом с матерью.

– Привез вам магнитофон. Сейчас включу, чтобы не слышать, как вы ругаетесь. А тебе, сынок, обязательно надо послушать, как пели наши солдаты об Афганистане. Что-то с армией у тебя затянулась отсрочка, – проговорил Максим Сергеевич, допивая свой стакан с ароматным напитком и удаляясь в сторону машины, чтобы достать еще привезенный подарок детям с песнями военных лет. – Поучитесь как надо, будете честными людьми как ваши… – он запнулся, вставляя вилку в розетку питания и удаляя оттуда вилку электрочайника.

– Заплатила за квартиру и свет на даче. Долгов нет, – вспомнила хозяйка свои последние расходы. – Идите, позагорайте на солнце, чтобы зимой не болеть простудными заболеваниями.

Сценарист Южный отодвинул пустые стаканы чуть влево и нажал на кнопку play.

Инна и Антон внимательно следили за манипуляциями отца и отошли в сторону, чтобы звук не оглушил их тонкие натуры, преждевременно созревшие и мечтавшие уехать каким-либо образом с родителями на побережье Атлантического океана, куда-нибудь в Лос-Анджелес и сняться в душещипательной мелодраме со счастливым концом. По участку снова разнеслась песня в исполнении самого Розенбаума:

В Афганистане, в «черном тюльпане»,С водкой в стаканеМы скорбно плывем над землей.Скорбная птица, через границуК русским зарницам несет ребятишек домой.

В «черном тюльпане» те, кто с заданийЕдут на Родину милую в землю залечь,В отпуск бессрочный, рваные в клочья…Им никогда, никогда не обнять теплых плеч.

Когда в оазисы Джелалабада,Свалившись на крыло, «тюльпан» наш падал,Мы проклинали все свою работу:Опять «бача» подвел потерей роту.В Шинданде, Кандагаре и Баграме,Опять на душу класть тяжелый камень,Опять нести на Родину героев,Которым в двадцать лет могилы роют…

Зина подошла к столу, наклонилась над магнитофоном и выключила звук.

– Хватит тоску на нас нагонять своими нудными песнями. Лучше давайте послушаем участников Евровидения прошлого года или этого. Антон записал. Антон, – позвала Зина, поворачиваясь к лестнице, ведущей на второй этаж коттеджа, куда заблаговременно поднялся великовозрастный сын, чтобы не участвовать в родительской разборке. – Иди сюда… Включай свой патефон.

– Нет, давайте дослушаем, хотя бы еще один куплет, – забастовал хозяин дома. – А потом будете слушать то, что сами хотите. Пусть знают историю своей страны!

Максим Сергеевич снова нажал на нужную кнопку, прислушиваясь к механическим неполадкам и, подкручивая ручку, улучшил звуковосприятие.

Все члены семьи одеревенели от деспотизма старшего по званию в семье. Но сценарист Южный, нисколько не смущаясь своей правоты, стал подпевать, заученные им, слова шлягера:

И мы идем совсем не так, как дома,Где нет войны и все давно знакомо,Где трупы видят раз в году пилоты,Где с облаков не валят вертолеты.

И мы идем, от гнева стиснув зубы,Сухие водкой смачивая губы.Идут из Пакистана караваны,И значит, есть работа для «тюльпана.

– И значит, есть работа для «тюльпана», – повторил сценарист Южный, заученную им в тяжелых муках, строку песни, от содержания которой на душе участников рискованных афганских переходов становилось гораздо тяжелее, и многие кончали жизнь самоубийством, чтобы заглушить боль от ранений прошлых лет.

Песня закончилась. Глава семейства – ярый любитель музыки – обрадовано прокрутил немного пленку, остановил прокрутку вперед. Посмотрел по сторонам.

Зина села около прудика с Инной на лавку разбирать последние фасоны платьев в модном журнале. Дочь купила последний номер перед выпускным вечером. Они обе надеялись привлечь внимание всех самых богатых женихов класса.

Из магнитофона заиграла снова ритмичная музыка под рифмы ансамбля ТСС.

Солнце, свет, вдалеке видна страна,Это Афганистан, не стара, не молода.Отправлялись пацаны воевать в Афган,Возвращались калеки, тяжело выжить там.

Матери плакали, провожая сыновей,Это тяжкая ноша, ты мне brother поверьУезжает на смерть продолжение рода,И навряд ли вернется он в течение года.

По истечению срока вам приходит письмо,Погибает ваш сын, ну вот, в общем, и всё.Ну, а дальше то, что, хоть о чем их молите.Вам вручают медаль. До свидания. Простите.

Это Афганистан – огромные горы.Афганистан – жестокий мир суровый.Место, где фильмы становятся былью,А мечты пацана обращаются пылью.

Все из присутствующих больше не стали обращать внимания на развлечения отца благородного семейства, примирившись с мыслью, что надо уважать интересы старших по званию.

Затем отец семейства занялся хозяйственной деятельностью по участкам. Включил кран, протянул шланг, перекинул его на край бочки, и вода потекла внутрь, заполняя постепенно доверху. Слегка прикрыл ржавой, железной крышкой, чтобы не провалился химический эксперимент и школьная задача по заполнению сосудов. Сорвал с черешни ягодку, проглотил свежую мякоть, выплюнув косточку в направлении соседских угодий.

– Зин, дай мне пообедать, – крикнул он, стараясь вспомнить, куда положил ключи зажигания и не закопал ли случайно вместе с мешком навоза, привезенного для собственного использования.

– Все прополола. Иди, садись есть, – произнесла женщина, когда подошла к Южному ближе и стала притаптывать, сделанные им взрытины. – Правильно, удобрения надо запасать на долгие годы бескормицы. Птиц надоело распугивать. Всю вишню с черешней поклюют!

– Да, вот же они! Искал, куда бросил… Оказывается, рядом с водопроводным краном положил, – воскликнул он, щурясь на утреннем солнце. – Ты сколько грядок клубники прополола?

– Два ведра собрала. Килограммов пятнадцать. Завтра, боюсь, не продам на базаре. Ну, а если продам, купишь себе агрегат по стрижке травы. А лучше отложим, нам на старость пригодится, – пояснила она самоуверенно, разглядывая побеги винограда.

– Хватит болтать, иди, готовь на стол, – приказал он зло.

Сам, подбоченясь, двинулся в сторону кухни, где они раньше ночевали и хранили инвентарь.

Дети-переростки заглянули на кухню, чтобы посмотреть, готов ли обед, и приготовлены ли для них места. С благодарностью пошли мыть руки под тщедушный умывальник, прибитый к столбу, разделяющий два участка, рядом с кухней, стоящей на границе. Благо воскресенье собрало семью вместе.

Дочка Инна вечно с книгой или журналом в руках, а сын Антон – спокойный и уравновешенный, худощавый парень – отсыпался в коттедже от забот семейного характера, чтобы накопить сил и выйти на работу стажером в НИИ после окончания вуза.

Они пообедали следом за родителями. Инна нехотя пошла мыть посуду, а Зина отправилась укреплять буйные всходы помидоров и пропалывать картошку.

На столе веранды красовалось разбитое, эмалированное ведро с клубникой для продажи и большой, пластиковый контейнер из-под фасадной краски, использованной с успехом для обновления забора, доверху наполненный отборной, более крепкой ягодой. Рядом в миске горкой лежала крупная ягода, а в стакане было несколько черешен. Тут же находилась сломанная ветка с ярко-зелеными листьями и спелыми, не оторванными плодами данного дерева. Никто не обращал внимания на этот прекрасный натюрморт, достойный кисти любого импрессиониста конца 19 начала 20 века. Выцветшая, малиновая, бархатная, однотонная скатерть, найденная где-то в чулане, ранее служившая занавесками на окнах, свисала, создавая впечатление нереализованных возможностей. Богатые, крученые, рваные, желтые кисти говорили о бывшем криминальном прошлом владельца.