Одиссея. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского - Гомер

Нас заставить насильно от наших пиров отказаться! {245}

Если б даже и сам Одиссей-итакиец здесь встал,

Благородных отсюда изгнать женихов попытался,

За пирами сидящих обильными в доме его.

Возвращенье супруге его не на радость, признаться,

Как по нём ни томилась. Погиб он бы смертью врагов, {250}

Коль со многими б вздумал померяться. Вздор же немерен!

Ты, народ, расходись! Возвращайся к работам бегом!

Его в путь снарядить пусть теперь поторопятся Ментор,

Алиферс, – Одиссею товарищи давние, да.

Чую, – долго, однако, он вести послушает ветра, {255}

Здесь, в Итаке. Пути своего не свершит никогда!» —

Так сказав, распустил он собрание быстро ахеев.

По жилищам своим разошёлся народ, кто куда.

Женихи возвратились в божественный дом Одиссея.

Вдаль ушёл Телемах по песчаному берегу. Там {260}

Руки чистой водою омыл, и Афине поведал:

«Посетившая дом наш богиня, к другим берегам

В корабле быстроходном велевшая плыть, чтоб разведать, —

Нет ли вести о милом отце, что ушёл по волнам,

И его возвращеньи! Мешают мне в этом ахейцы, {265}

И ещё женихи, в беспредельном нахальстве достав», —

Говорил он, молясь. Вдруг Афина ему с неба веет,

Образ Ментора взяв, с ним же схожая речью; представ,

Со словами к нему окрылёнными так обратилась:

«Также впредь, Телемах, неразумным и слабым не стань, {270}

Благородная сила отца тебе в сердце излилась, —

Сила, с ней он и словом, и делом добился всего.

С ней тогда и тебе твой отъезд исполнимым открылся.

Если ж ты и ему сам не сын, Пенелопы родство;

Вряд удастся тебе совершить, что желаешь, я знаю. {275}

Редко будет с детьми, чтобы были отца тождество, —

Большей частью все хуже отца, лучше мало, считаю.

Если впредь, не останешься ты неразумен, и слаб,

Коль тебя не совсем Одиссеева кинула стая,

Дело сделать своё, ты надеяться можешь, не раб. {280}

Женихов неразумных, все их замышления, козни,

Брось теперь, – нету разума в людях таких; всяк неправ.

Нет предчувствия в сердце, что близко стоят, сея розни,

Злая Участь и Смерть, что в один они день все умрут.

Путь совсем недалёк, и желаю я быстрой дороги. {285}

Вот какой я товарищ тебе по отцу, – станет тут

И корабль побыстрей, и последую сам за тобою.

Ты ж теперь воротись к женихам. И на путь пусть сберут,

Заготовив припасы, пусть крепко сосуды закроют.

Скажешь, – в амфоры сладко вина нацедить вам; мукой {290}

Ячменя в мешки сыпать, вязать, пусть и кожей укроют.

Добровольцев пока наберу средь народа. Судов

На прибрежной Итаке немало и новых, и старых.

Я меж ними корабль пригляжу, что получше готов,

Мы его снарядим и выходим на море недаром», – {295}

Так сказала Афина, дочь Дия. Недолго ещё

Телемах оставался, богини услышав подарки.

Опечалившись сердцем, поспешно он к дому пошёл.

Женихов там застал горделивых, что в зале столовой

Обдирали и коз, боровов обжигали на стол. {300}

Антиной засмеялся, пошёл Телемаху дать слово,

Взял и за руку, слово сказал, и по имени звал:

«Телемах, необузданно буйный, совсем безголовый!

Брось заботу о том, чтоб и делом, и словом мешал!

Лучше сядь-ка ты есть к нам и пить; вот настанет потеха, – {305}

Всё, что нужно тебе, приготовят ахейцы в навал, —

И корабль, и отборных гребцов, чтоб скорей ты поехал

В Пилос славный, и слухи собрал об отце там своём».

Но ему же в ответ Телемах рассудил так с успехом:

«Антиной, мы при наглости вашей совет не найдём, {310}

В пире долю принять со спокойным и радостным духом.

Не довольно ль, что раньше, когда еще малым был днём,

Женихи, вы, богатства ценнейшие наши в разруху

Жрали? Нынче, как стал я большим, от советников сам

Вызнал много, в груди моей мужество стало послушно, {315}

Кер стараюсь зловещих на вас всех наслать к головам, —

Иль, отправившись в Пилос, иль здесь же, на острове зрея,

Еду, – сделаю путь, о котором твержу нынче вам,

На чужом корабле, ибо сам я гребцов не имею,

Корабля своего, – показалось вам выгодней, знать!» {320}

Вырвал руку свою из руки Антиноя, смелея,

Так легко. Женихи продолжали меж тем пировать,

И над ним все глумились они, и шутили на славу.

Говорил им один из надменных юнцов тут опять:

«Берегитесь! На нас Телемах замышляет расправу! {325}

Иль кого привезёт из песчаного Пилоса к нам,

Иль, быть может, из Спарты. Ведь рвётся туда, взять управу!

Иль в Эфиру поехать сбирается, в край, по плодам,

Вдруг оттуда для жизни смертельного яду добудет,

Замешает в кратеры, отправит всех нас к злым чертям». {330}

И другой говорил из надменных тех юношей, судя:

«Знает кто? Ведь возможно он, в гнутом уйдя корабле,

С Одиссеем, вдали от домашних погибнет. Рассудим, —

Этим много и нам он доставит хлопот. На столе

Достоянье его всё тогда разделить нам прекрасно, {335}

Мамке с будущим мужем оставим мы дом на земле», —

Говорили. Пошёл Телемах в кладовую с опаской,

С кровлей верхней, большую; хранилось добро за стеной, —

Злато, мёд, и одежда в ларях, благовонное масло.

Там, в порядке вдоль стен находились, одна за другой, – {340}

Бочки полные сладким вином многолетним, – напитком

Чистым, божьим, хранился на случай, когда бы домой

Все ж вернулся домой Одиссей, после многих попыток.

Дверь двух створок прилажена прочно, закрыла там вход.

В кладовой этой ключница ночи и дни находилась, {345}

Охраняя запасы, с усердием их стережёт; —

Евриклея, то дочь Опа Пенсенорида, старушка.

Телемах обратился, позвавши ее наперёд:

«Наполняй вином амфоры сладким мне, няня, – послушай, —

Не того дорогого, которое здесь всем пример. {350}

Поминав о бессчастном, в надежде, что может быть лучше,

Вдруг придёт Одиссей, ускользнувши от Смерти и Кер.

Амфор сделай двенадцать, и крышками сверху покрой их.

После кожаных плотных мешков ты наполнишь доверх,

Двадцать смеривши мер, той размолотой ячной мукою. {355}

Знай об этом одна! Заготовишь припасы, и здесь

Их поставишь, а вечером я заберу их с собою.

Мать поднимется в верхний покой свой, о Сне зная честь.

В Спарту ехать сбираюсь, и в Пилос песчаный, – разведать,

Нет ли слухов о милом отце, возвращеньи, бог весть», – {360}

Так сказал. Евриклея кормилица воет, как ведьма,

Огорчённо к нему обращается, слово летит:

«Как могла у тебя в голове эта мысль быть последней,

Милый сын мой! Ну как ты, – единственный, умный на вид,

Выйдешь в дальние земли? Погиб уж вдали от отчизны {365}

Богу равный отец Одиссей где-то, в дали лежит.

Эти ж, лишь ты уедешь, коварное дело замыслят,

Хитро сгубят тебя, и всё наше поделят с собой.

Ты останься, милок, со своими! Откуда те мысли,

Всяко беды терпеть по морям беспокойным, родной?» {370}

И тогда ей в ответ Телемах рассудительный молвил:

«Няня, тише! Решенье моё не без бога. Постой,

Поклянись мне, что матери ты ничего не обмолвишь,

Прежде минет одиннадцать дней, иль двенадцать, ты скрой, —

Или спросит сама, иль другие об этом промолвят. {375}

Вдруг, боюсь я, от слёз злых поблекнет она красотой».

Тут старуха сама поклялась богов клятвою страшной.

После как поклялась, и окончила клятву, рукой

Вина в амфоры тотчас налила; в мешки же исправно,

Кожей сшитых надёжно, насыпала ячной муки. {380}

Телемах к женихам пировавшим вернулся обратно.

Снова мысль тут пришла сероглазой Афине в виски, —

Образ взяв Телемаха, пошла обходить она город;

Становившись пред мужем, к нему обращалась с тоски, —

Чтоб на быстрый корабль они вечером все пришли хором. {385}

К Ноемону, блестящему Фрония сыну, прося

Корабля, обратилась. Он ей предоставил охотно.

Солнце тут опустилось, и тени всё скрыли, сойдя.

В море быстрый корабль тут спустила богиня, и снасти

Уложила в него, что для плаванья нужно в морях, {390}

И поставила судно на выход из бухты, на счастье.

Все товарищи к судну сошлись, приглашённые ей.

Сероглазка, богине Афине вновь мыслит отчасти, —

Быстро двинулась в дом Одиссея, что богу родней;

Сладкий сон излила на глаза женихам пировавшим, {395}

Ум смутила у них, из рук выбила кубки. За ней

В город вышли все спать, и в постелях лежали, уставши,

Но недолго, как сладкий им Сон на ресницы всем пал.

Позвала же затем Телемаха из комнат прекрасных

Сероглазка Афина, так слово ему прошептав, {400}