Свинцовые облака - Марк Перовский

– Надеюсь, буря всё-таки пройдёт мимо. Не хочется мне умирать.

– Умирать никому не хочется. Но все поют за смерть, хоть и не видели её истинного лица.

– А ты видел?

Я ответил спустя пару секунд. Тяжёлое молчание накрыло нас непроницаемым куполом.

– Да.

– Не хочешь поехать со мной за водой? – Майкл стоял на обочине дороги и, держа в руке тряпку, протирал свою и без того грязную машину – дешёвый пикап, на крыльях которого собралась многолетняя ржавчина, а сиденья оказались разорваны и из них торчали мягкие внутренности, словно бы умирая в агонии. Я шёл мимо по старой улице, где стояли ветхие дома ещё живых жителей нашего города. Улица пустовала – в такую погоду на улицу выходить не хотелось никому. Мне тоже.

– Взгляни на небо, Майкл, – я ткнул пальцем в серое полотно над нами. – Что ты видишь?

– Облака. На вид тяжёлые. Но какое отношение это имеет к моему предложению?

– Мне кажется, не успеем доехать до источника, – сказал я и посмотрел вдаль, на слегка поднимающуюся дорогу, за которой после поворота налево в бескрайние поля и на границе с мрачным лесом, что рос позади общежитий, стоял большой колодец, питающий наши засохшие тела.

– Это просто тучи. Тучи – это не дождь.

– Тучи – предвестники бури.

– Ты поедешь или нет?

Я колебался, смотря то на дорогу из города, то на взволнованного Майкла. Он сжал в руках грязную тряпку и хмуро буравил меня глазами. Наконец, я ответил:

– Поеду, конечно.

Мы сели в машину, и уже спустя пару мгновений машина с треском неслась по дороге из щебня и песка, пытаясь вырваться всё дальше и дальше от нашего будущего могильника. Пока мы поднимались на холм, я обернулся и оглядел городок свысока. Он выглядел чересчур скудно и пусто для места, которое изредка продаёт пшеницу на фабрики для производства хлеба. Людям его не хватало, и мы не сдавались. Вернее, не сдавался мистер Берг, чей дом стоял поодаль – среди полей – и гордым чёрным наростом возвышался над ровной колыхающейся поверхностью пшеничных просторов. Вокруг его большого особняка можно было ещё заметить несколько амбаров и загонов для скота. Но уже спустя пару секунд тень накрыла город, и разобрать что-либо внизу оказалось невозможным.

Я взглянул на Майкла. Он невозмутимо глядел вперёд и будто бы высматривал во тьме знакомый поворот, от которого зависела вся наша жизнь.

– Ты бы уехал из города? – спросил я, и мой вопрос резал пространство в этом гнетущем гуле автомобиля и непривычной тишиной степи. Майкл посмотрел на меня и, стараясь не отвлекаться от движения, ответил:

– Если что?

– Если бы я предложил.

– Ну, если ты… – начал он.

Он на некоторое время замолчал, тупо глядя на длинную бледную ленту дороги, теряющуюся вдали. Затем вновь бросил на меня встревоженный взгляд.

– Если ты, то скорее всего да.

– Почему? – поинтересовался я и замолчал.

Майкл выглядел на двадцать пять лет, по нему нельзя было точно определить, потому что его бледная ровная кожа, его взгляд, наполненный духом авантюризма, резкие точные движения и холодный расчёт позволяли ему чувствовать себя более молодым. Но я не знал, сколько точно ему лет.

– Я и сам бы рано или поздно предложить убежать, – наконец, ответил он. Вдали показался поворот. – Всем же и так понятно, что город долго не протянет. Во всяком случае, долго.

– Тут я с тобой согласен, – сказал я. – Но смогли бы мы бросить всё, что мы нажили, ради новой призрачной жизни?

– Не сейчас, – серьёзно ответил Майкл, когда поворачивал на заветную прямую дорогу, ведущую прямо к колодцу. – Пока ещё есть надежда, мы не упустим возможности наблюдать за тем, как наши предсказания сбываются. Если нам удастся увидеть то, как близкие умирают, то сможем стать свободными и тогда уедем.

– Ты говоришь, как проповедник, – ухмыльнулся я. Машина резко затормозила и, проехав ещё пару метров по инерции, замерла на месте. Я почувствовал, как ей стало легко после выключения двигателя.

– А как ещё говорить на такие темы? – он посмотрел на меня, затем достал из багажника четыре стальных бидона. – Неужели на тему смерти можно рассуждать с помощью слишком простых слов?

– Иногда простыми словами можно сказать больше, чем сложными.

– Но не всегда это нам помогает, – натужно ответил Майкл, пока ставил бидоны на край колодца. – Люди глупы, а нам только и остаётся, что наблюдать за собственной беспомощностью и с укором в глазах качать головой, видя, как мы методично убиваем друг друга.

Я стоял и смотрел, как Майкл наполнял бидоны один за другим. Как только он закончил кидать во тьму привязанные верёвкой тары и набирать воду из наполовину пустого колодца, я помог загрузить воду в багажник и закрепил бидоны с помощью пары мотков бечёвки. С грохотом закрылся багажник, и мы вновь сели на свои места.

В тёмном небе не было видно ни единого пятнышка света, словно огромный ковш с раскалённым свинцом похоронил нас на этой земле, с которой нам не улететь. Бог возмущён, и послал на нас бурю, лишь бы успокоить. Внутри каждого было слишком много агрессии и неоправданной злобы, так что единственным способом избавиться от лишней ненависти для Бога было истребление. Скоро разразится гроза и дождь погребёт под собой грязные улицы, оставив лишь природные зеркала на земле, очищая нас от скверны, проклятия, которое мы сами на себя наложили. Я хотел искупить свою вину, но, похоже, в тот день Бог перестал слушать нас.

Конец ознакомительного фрагмента.