Приключения-91 - Виталий Гладкий

Федорова в это время жила вместе с Абакиным С., который нигде не работал и не был прописан нигде. Зная об этом, Карзанян никаких мер не принимал, хотя он участковый этого участка, так как был с Федоровой в дружеских отношениях и неоднократно мы присутствовали на дружеских попойках в ее квартире и у нее на работе (в подсобном помещении винного отдела).

Спустя некоторое время Федорова, узнав, что Абакин живет с другой женщиной, начала его терроризировать. Это выражалось в том, что по ее просьбе Карзанян стал звонить в милицию того района, где жила эта женщина, и даже приезжал, заявляя, что по данному адресу проживает без прописки Абакин.

Так возникает вопрос, почему же, когда Абакин жил на его территории, то Карзанян сквозь пальцы смотрел на нарушение паспортного режима и сам грубо нарушал нашу социалистическую законность. Находясь в дружеских отношениях с Карзаняном, указанные продавцы после окончания работы винного отдела в моем присутствии продолжали торговать, но уже по другим ценам, а он их охранял.

После ухода от меня Карзанян стал звонить мне и моим соседям и угрожать. Неужели таким может быть сотрудник милиции, офицер? Какой же пример этот наставник показывает молодым сотрудникам? Как он может на такой должности разбирать людские судьбы, если сам является участником гнусных торговых махинаций и ведет аморальный образ жизни? Поймите меня правильно, я не мщу ему, а хочу помочь, чтобы он выбрал для себя правильный путь работы и в личной жизни.

Прошу Вас разобраться в его недостойном поведении сотрудника милиции и дать мне ответ о принятых мерах».

— Ну, что скажешь? — спросил Левко, когда Смолянинов закончил читать.

— Что тут скажешь? Надо проводить служебное расследование. Только я буду настаивать, чтобы оно было негласным. И ребят от розыска по делу Ревзина не отстранять.

— Как ты себе это представляешь? — удивился Левко.

— А так, работа работой, а расследование само по себе. Оба заявления сплошной вымысел, во всяком случае, по отношению к Логвинову и Карзаняну. Вы же сами считаете, что Ревзин его не писал. А что касается этой Хоревой, то здесь тоже липа. Я настаиваю на своем предложении, иначе буду требовать, чтобы к этим жалобам отнеслись как к анонимным.

— Ну уж, во всяком случае, заявление Хоревой придется проверять, — заметил Левко.

— Конечно, если она в самом деле существует.

— Я поддерживаю Дмитрия Григорьевича, — сказал Крымов. — Расследование надо назначать независимо от того, как к этому делу отнесется прокуратура. А что касается Карзаняна и Логвинова, то им пока об этом знать не следует. Да и другим тоже. Я думаю, генерал нас в этом поддержит.

— Не возражаешь? — обратился Левко к Смолянинову. — Ну, раз молчишь, значит, так и сделаем. А если уж на всю чистоту, не нравится мне эта история, нехорошим душком здесь попахивает. До каких же пор мы вместо того, чтобы целиком и полностью делом заниматься, будем утрясать свои собственные неприятности? Ты, Дмитрий Григорьевич, еще не укомплектовался?

— Нет, еще две вакансии — опера и зама.

— Вот видишь. И у Крымова, я знаю, вакансия, и в других отделах. А в некоторых по две, а то и по три. По области у нас какой некомплект? — обратился генерал к подполковнику Крымову.

— Всего около двухсот единиц. И раньше было туго, а сейчас совсем уж никуда не годится. Требования с каждым днем растут, работать все тяжелее, а мы все по старинке считаем, раз поступил человек на службу в милицию, значит, ничего ему в жизни не надо — ни дома, ни семьи, ни свободного времени. И в лес, на природу его будто не тянет. Одна радость круглосуточное патрулирование. У развитого, культурного, образованного человека, каким мы хотим видеть нашего сотрудника, и интересы широкие. А что мы ему предлагаем, кроме ответственной и опасной работы? Вот и получается, что, ничего не вкладывая, мы хотам иметь большую отдачу. Вы, может быть, привыкли к такому положению, а мне свежим глазом заметно.

— И почему же так, по вашему мнению, происходит? — спросил Левко.

— Потому, что одни задумываться над этими вопросами не хотят, другие не умеют, а третьи и хотят и умеют, да ничего поделать не могут. Да вот хотя бы, почему начальники всех рангов требуют от личного состава строжайшего соблюдения социалистической законности по отношению к гражданам, но тут же забывают, что это за законность такая, едва речь заходит об интересах подчиненных. Ни в одном законодательстве или уставе не сказано, что работника милиции можно заставлять работать по 12 часов в сутки без отгулов и выходных. Давно прошли времена, когда все эти безобразия оправдывали какой-то особо высокой зарплатой. Не может быть такого в правовом государстве, чтобы за нарушение одних законов виновных предавали суду, а других — повышали в должности.

— Тут вы, Александр Павлович, не правы, — категорично заявил Смолянинов. — Мы день и ночь как на войне. Какие могут быть счеты, кто сколько работает? Разве не к этому нас обязывает служебный и человеческий долг?

— Вы меня не агитируйте. И вы, и я, и Сергей Харитонович, и другие руководители сами для себя определяют максимальную продолжительность рабочего дня. Я говорю о Его Величестве Законе. Если он не соответствует реальной обстановке, его надо менять. Или создать все необходимые условия для его безусловного соблюдения. И бытовые, и материальные, и моральные, и какие хотите, чтобы каждый, получая по труду, стремился бы работать еще больше и лучше. А то выходит, что мы ради укрепления законности сознательно ее попираем. И не надо прикрывать наше собственное неуемное стремление к администрированию, нашу неорганизованность, а то и просто беспринципность громкими словами о служебном долге. В этом деле мы поднаторели — дальше уж и ехать некуда.

V

Было совсем светло, когда Илья вышел из дома. День обещал быть теплым, по-настоящему весенним. Солнце готовилось воспарить в глубоком голубом небе. В его ярких косых лучах еще тремя солнцами горели и отражались в озере купола монастыря. Туристские автобусы ровной шеренгой застыли перед воротами.

Неподалеку от них Илья, к своему удивлению, заметил Логвинова. Тот сидел на раскладном стульчике перед переносным мольбертом и увлеченно работал кистью. Ким рассеянно посмотрел в сторону Карзаняна и равнодушно отвернулся к работе. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! — подумал Илья. Значит, вот как Ким Климович разыскивает «клюквенников» и спекулянтов. А, впрочем, богу — богово, кесарю — кесарево а топтунам — топтуново, как говаривал отец. Одни работают как могут, а другие — как захотят». И, понимая, что Логвинов не случайно, конечно, оказался около монастыря в этот ранний час и не просто рисовал, Илья все равно с обидой вспомнил самодовольное лицо Кима.