Рок-н-ролл под Кремлем - Данил Корецкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Конечно не пройдут, милый! Только что?
– Я должен уехать…
– Как уехать?!
– По работе. Так надо. Я заработаю много денег, мы сможем купить новый дом, я открою магазин в центральном районе, и торговля пойдет куда лучше…
– Как уехать?! Ты что, оставишь меня одну?! В незнакомой стране?! Где я никого не знаю?! – На глаза Оксаны навернулись слезы. – Нет, я поеду с тобой! Куда ты едешь?
– В Техас. Надо договориться о поставках оружия…
– Вот и хорошо, поедем вместе! Я никогда не была в Техасе. Буду фотографироваться верхом на лошади в ковбойской шляпе и сапожках, а вечером мы сможем поужинать в каком-нибудь ресторанчике… И тебе будет веселей…
Оксана вытерла слезы и настороженно смотрела на мужа.
– Почему ты молчишь?
– Это невозможно, – Билл покачал головой.
– Что значит «невозможно»? Ты по работе едешь в Техас, я еду с тобой. Почему это невозможно?!
– Да потому! – Билл раздраженно повысил голос и вскочил.
Голый, атлетически сложенный и покрытый волосами, он составлял разительный контраст с тоненькой Оксаной, на гладком теле которой, благодаря регулярной эпиляции, не было ни одной волосинки. На столь возбуждающем контрасте создатели порнофильмов могли хорошо заработать, если бы сумели поставить видеокамеру в супружеской спальне Джефферсонов. И остаться после этого в живых.
– Ты не хочешь понять, что работа есть работа! – Мачо бегал по комнате взад-вперед. – У нас не принято совмещать работу с развлечениями!
Оксана кивнула.
– Ну хорошо. Тогда не будем развлекаться. Ты работай, а я буду ждать в гостинице. Если надо – помогу чем смогу…
Билл Джефферсон остановился, развернулся к супруге и хотел сказать что-то резкое. Но рассерженный взгляд уперся в неплотно сомкнутые колени, скользнул по расставленным икрам, проник между ними, рассмотрел розовые лепестки, выглядывающие из ровной и гладкой щелки… Суровое выражение лица смягчилось, и он уже по-другому осмотрел свою женщину. Потом подошел вплотную, опустился на колени, при этом его лицо оказалось на одном уровне с лицом Оксаны.
Примерно так выглядел Кинг-Конг рядом с очаровавшей его блондинкой. Но Кинг-Конг не умел говорить и потому не мог выбалтывать государственные секреты. А тертый, видавший виды, попадавший в серьезные передряги и прекрасно знающий о тлетворном воздействии «медовых ловушек» агент ЦРУ Мачо, оказывается, был на это способен.
– Я еду не в Техас, а в Россию, – прошептал он, приблизившись вплотную к лицу Оксаны. – По заданию моей бывшей Фирмы. Выполнять очередное задание. За него хорошо заплатят…
– Ты к ним вернулся?! – Глаза Оксаны округлились от ужаса. – Мы же еле унесли оттуда ноги! Неужели тебе не хватило того твоего задания, этого долбаного «Скорпиона»?
– Не бойся, девочка, – Мачо погладил ее по голове, привлек к себе и поцеловал в губы. – Теперь вместо страшного «Скорпиона» у меня будет «Рок-н-ролл»! Это гораздо веселей…
Она капризно отстранилась.
– Почему «Рок-н-ролл»? Вряд ли твоя фирма связана с танцами…
Билл усмехнулся.
– Это точно. Просто наш Президент сказал красивую фразу о рок-н-ролле в душе, а все газетчики о ней раструбили. Очевидно, наше начальство старается соответствовать.
– Все как у нас! – пробурчала Оксана. – Очковтирательство и показуха!
– Только, сама понимаешь, дарлинг, забудь что я рассказал, – запоздало предупредил Мачо, все настойчивее целуя Оксану в губы. – Иначе тебя засунут в мешок и бросят к крокодилам… У-у-у-у!
Очевидно изображая крокодила, Мачо набросился на жену, подмял под себя, имитируя укусы, впился крепкими зубами в плечо, шею, грудь…
– Ой, перестань, больно! – Оксана пыталась сопротивляться, но безуспешно. Крокодил взял верх.
– Имей в виду, я поеду с тобой в Россию, – успела прошептать она.
– Конечно, а как же, – не стал спорить Мачо. В такие минуты любые споры бессмысленны и только отвлекают от главного дела.
* * *– Гражданин Рогожкин, вы допрашиваетесь в качестве подозреваемого в государственной измене в форме шпионажа. Предлагаю вам добровольно рассказать о том, как и кто завербовал вас в 1972 году, какие действия вы предприняли после этого во исполнение полученного задания. С кем и какими способами поддерживали связь, какой ущерб причинили своей Родине…
Вопросы задавал старший следователь по особо важным делам подполковник Званцев. Устрашающие формально-казенные речевые обороты были для него привычными и легко выскакивали из маленького, будто сжатого рта, замораживая воздух в радиусе трех метров вокруг. Сидящий у двери Евсеев даже поежился. Не дай бог услышать такие слова в свой адрес… А Рогожкин и вовсе впал в ступор и, похоже, в очередной раз потерял дар речи.
– Чистосердечное раскаяние и полное признание своей вины, плюс оказание помощи следствию могут существенно облегчить вашу участь…
Званцеву около сорока пяти. Педантичный – всегда в выглаженном костюме, чистой сорочке и отглаженном галстуке, он всю жизнь вел дела о шпионаже. И хотя их было не так много, но каждое расследовалось тщательно, подробно, не оставляя надежды на оправдательный приговор. Впрочем, в былые годы по «шпионским» делам оправдательных приговоров не выносили, даже представить себе такое было невозможно. Пятнадцать лет – вот самая мягкая мера наказания. А в основном изменников расстреливали. Званцев отправил на тот свет пятерых. Потому лицо у него имело сурово-скорбное выражение, а рот напоминал куриную гузку. Но дело свое он знал. Когда ознакомился с евсеевской разработкой, только хмыкнул: «На чем мне прикажете обвинение строить? На именах? А если судью тоже Колей зовут, а среди присяжных Варвара обнаружится?»
Тут-то Юра и выложил свой новый козырь – заключение фонографической экпертизы.
«Сравнительным исследованием установлено, что звуко-частотные и модуляционные характеристики голоса неизвестного курсанта, записанного на представленной микрокассете, и аналогичные показатели голоса Рогожкина А.М. совпадают с вероятностью 85-90%…»
Следователь похмыкал, задумался, куриная гузка сжалась еще больше.
– Это другое дело. Конечно, лучше бы стопроцентная вероятность, но так никогда не бывает… Ладно, попробуем! Может, расколется, может, техника или химия поможет…
Сейчас Званцев никаких сомнений не испытывал или умело не проявлял. Вел он допрос уверенно и целеустремленно – сидящий напротив шпион не имел никаких шансов ускользнуть от возмездия.
– Итак, предлагаю дать показания по существу заданных вопросов! – сурово сказал он и вперил в подследственного тяжелый взгляд глубоко посаженных глаз. Будто гипнотизировал.
Лицо Рогожкина залила мертвенная бледность.
– Какая измена… Какой шпионаж… Это ошибка, ребята… У меня выслуга – тридцать календарных лет, со льготными все сорок… Кто-то что-то напутал… Или оклеветали…
Голос у него был хриплый, прерывистый и заметно дрожащий. В холодных глазах следователя он уже прочел свою судьбу. А она была печальной, потому что в новенькой корочке уголовного дела лежало постановление об аресте, в коридоре ожидали сотрудники внутреннего следственного изолятора, готовые отвести арестованного в камеру, заметно уступающую по комфортабельности даже скромному номеру ведомственной гостиницы.
– Кто-то меня подставляет, вы проверьте все хорошенько…
Следователь нагнулся, поставил на стол кейс-сейф и извлек главное вещественное доказательство, которое вкупе с заключением экспертизы даже в нынешние гуманные времена обеспечивало Рогожкину до двадцати лет лишения свободы.
– И это специально изготовили и подкинули?
Стеклянный ячеистый шар испускал жесткие волны самого настоящего, а вовсе не выдуманного шпионажа. Оспорить его было трудно, если не сказать – невозможно.
– Вы проверьте, проверьте, – убито повторял Рогожкин.
– Очень тщательно проверим, очень, – заверил следователь. – И полиграф применим, если он выявит ложь – уколем пентонал натрия, вот тогда-то ты нам все и выложишь! Так что, Рогожкин, лучше не валяй Ваньку, а выкладывай всю правду! От кого получил этот сканер, как устанавливал, кто помогал. Давай по-хорошему.
Эти уничижительные обороты, это непривычное обращение: не товарищ полковник, не начальник штаба, не Александр Михайлович, а по голой, лишенной уважительных приставок фамилии показали подследственному всю глубину открывшейся перед ним пропасти.
* * *Юра Евсеев второй раз шел к Шурочке в гости. Он находился в прекрасном расположении духа. Правда, Рогожкин уже неделю не кололся, но теперь это головная боль следователя. Пусть применяет умелые тактические приемы, проводит допрос на полиграфе, добивается санкции на инъекцию скополамина, короче, доводит дело до суда. А розыскная работа капитана Евсеева признана успешной, он щедро поощрен и теперь идет свататься. Собственно, это уже формальность, ибо предварительное согласие Шурочки получено.
