Последний викинг. Сага о великом завоевателе Харальде III Суровом - Дон Холлуэй

Теперь варяги поняли, почему вражеский флот никогда не решался проделывать этот трюк, чтобы преодолеть барьерную цепь Константинополя. Это срабатывало только в половине случаев.

Дно корабля разломилось, а весла беспомощно повисли в воздухе, не выдерживая нагрузки, ванты рвались, и вылетали доски – вторая галера повисла на цепи, словно умирающий зверь. Корпус корабля развалился на две части, сбрасывая людей в воду. Те, кто был в доспехах, сразу ушли на дно.

Харальд приказал развернуть свою галеру и подплыть к тонущему судну. Они спасли людей, плавающих в воде. С помощью канатов им удалось подойти ближе к разломанному кораблю, и выжившие перебрались на судно Харальда. «Много людей утонули в проливе, – говорится в “Гнилой коже”, – но были и спасенные».

К тому времени в городе уже подняли тревогу. Золотой Рог был достаточно узкий: если баллисты обстреливали канал с обеих сторон, то камни долетали до середины пролива. Когда на азиатском побережье Босфора наступил день, Харальд со своими воинами шел уже далеко от берега в низко осевшей галере. В солнечных лучах сделали левый разворот и взяли курс домой.

В «Гнилой коже» воспевается: «Вот так Харальд спасся из Константинополя и отплыл в Черное море».

Марии, в отличие от моряков, делать на корабле было нечего, оставалось лишь смотреть, как исчезает за кормой Великий город, а вместе с ним и ее будущее себасты. Все эти годы, когда она была в изгнании, рядом с Константином, она ждала шанса вернуться в столицу, но, предав своего императора, она не только потеряла его, но и отказалась от жизни в изобилии, променяв ее на неизвестное будущее в варварской северной стране. Обратная дорога в Константинополь для нее была невозможна.

Стоя рядом с ней на корме, Харальд в последний раз смотрел на башни Миклагарда; впервые он увидел их, когда стоял на носу корабля девять лет назад. Если ему и суждено увидеть их снова, то только снова пленником, потому что дорогу домой преграждал византийский флот. Императорский флот в полном составе – по словам Скилицы, в нем было двадцать четыре корабля, а Нестор говорил, что только четырнадцать – бороздил Черное море в поисках выживших киевлян, но помешала то ли погода, то ли ночная темнота: русы укрылись в узком заливе, и византийцы проплыли мимо. Увидев, что их преследователи немногочисленны, киевляне воспрянули духом и пустились в погоню. Византийцы всю ночь гребли, а команды киевлян – полные сил. Они быстро нагнали императорский флот, окружили и прижали к берегу. В последующем сражении русы захватили четыре византийских корабля и вырезали весь экипаж. Многие корабли сели на мель, и несколько человек, кого не убили или не взяли в плен, сбежали на берег.

Однако киевляне передумали продолжать завоевание из-за нехватки кораблей для всех своих людей. Шесть тысяч человек высадились на берег и были более расположены идти в Киев, а не на Константинополь. Тем не менее западный берег Черного моря сейчас был владением Катакалона Кекавмена, бывшего соотечественника Харальда в Сицилии, которого наградили высоким званием несмотря на то, что в прошлом году он сражался на стороне Михаила V (или отправили на границу из-за этого). Он видел и принял к сведению, что киевская армада направилась в столицу, но не предпринял действий, потому что на тот момент две империи не находились в состоянии войны. Однако когда они возвращались, он был уже подготовлен. В Варне, на Болгарском побережье, его войска обрушились на киевские сухопутные силы, были взяты в плен восемьсот человек, включая воеводу Вышату. Он проведет в тюрьме Константинополя три года, но можно считать, что ему повезло, потому что большинство пленников были либо ослеплены, либо им отрубили правую руку.

Среди всего этого хаоса никто и не обратил внимания, как одинокая нагруженная галера медленно появилась из Босфора и направилась на север. На палубе, переполненной мускулистыми и грубыми варягами, невозможно было найти уединения даже даме, которая недавно была в числе императорских придворных. Не говоря уже о том, чтобы Марии и Харальду остаться наедине, хотя они сами втайне боялись этого момента, потому что знали о привязанности друг друга.

Мария почувствовала, что ее мир исчезает, когда корабль покинул пространства Черного моря и, направляясь в Киев, вошел в сужающееся устье Днепра. Одно дело – трепетать от запретной любви к привлекательному герою в комфорте императорского дворца, и совершенно другое – стать женой северного варвара.

Она происходила с солнечных берегов Эгейского моря, а не с холодного Севера. Из добровольного изгнания она поднялась до императрицы самого могущественного христианского государства. В жилах Харальда текла королевская кровь, но у него не было королевства, и для Марии этого уже было недостаточно. Несмотря на чувства к Харальду, она всё еще любила Константина и надеялась, что он примет ее обратно. Она готова была познать гнев обоих и могла пойти на риск, будучи уверенной в их отношении к ней.

А Харальд? Он вернулся к тому, с чего начинал, отправляясь из Киева много лет назад, когда Ярослав посчитал, что Елизавета слишком хороша для варяга. Он стал богатым и могущественным, но это не имело значения, потому что его желания всегда оставались немного недосягаемыми.

Впрочем, он никогда не боялся брать силой то, чего желал.

Но не в этот раз.

«Прежде чем отправиться дальше в путь, – говорится в “Гнилой коже”, – он высадил на берег девицу Марию и предоставил ей хорошую охрану, чтобы она добралась до Константинополя». Она всегда могла сказать Константину, что ее похитили, однако с ней в город Харальд передал свое послание: «Он попросил передать Зое, что она уехала с Харальдом, а затем спросить у нее, насколько велика сила императрицы над ним и кто из них в конце концов победил».

Она поступила бы мудро, если бы не передала это сообщение, но никто точно не знает, дошло послание до адресата или нет. В любом случае оно напоминает о первой встрече Зои и Харальда в саду Великого дворца, где она попросила локон его волос, а он попросил ее локон.